Телохранитель Генсека. Том 3

— Отношения исключительно добрососедские, — ответил я, криво усмехнувшись. — Однако мы не успели познакомиться. И кто же это был?

— Человек, на которого сегодня совершили покушение. И, надо сказать, успешное. Больше не скажу — вы не имеете полномочий для доступа к подобной информации.

— Понятно… Значит, это не на мою же тещу покушались… — получилось слишком жестоко, но я не смог удержаться от сарказма — настолько не нравилось мне высокомерие Урнова

— Сейчас поедете со мной, поговорим с вами в другой… — он выдержал многозначительную паузу, — … обстановке.

— Боюсь, у меня сейчас беседа будет совершенно с другими людьми. И если они решат, что у вас хватит полномочий, то пригласят и вас.

Я в упор смотрел на Урнова. Он же, напротив, избегал смотреть мне в глаза, старательно отводил взгляд. Думая обо мне не самые приятные вещи.

Я устало вздохнул.

— Андрей Юрьевич, насколько я знаю, международный отдел расследований не ведет. У вас другие задачи. И, судя по тому, что сегодня случилось с вашим гостем, вы с этими задачами не справляетесь.

— Да вы просто не понимаете, кто сейчас погиб! Впрочем, как я уже сказал, эта информация не для вас.

— Я знаю. Для Удилова. А теперь позвольте проститься, у меня служба, — я коротко кивнул и вышел из подъезда.

Навстречу шла Светлана. Она выглядела такой счастливой, увлеченно разговаривая со смеющимися дочками, что защемило сердце. Я вдруг понял, почему в древности падишахи казнили гонцов, прибывших с плохими вестями…

Вся следующая неделя пролетела как один день. Не закончили прошлый переезд, а уже снова переезжали. Смиртюков, по личной просьбе Леонида Ильича, передал ключи и ордер на другую квартиру, в соседнем доме. Подъехали солдаты из комендантской роты и перевезли наши скромные пожитки.

На первом этаже этого дома находились гастроном и небольшая столовая. В шаговой доступности было буквально все. Зеленая зона, набережная Москва-реки, парки, скверы. Казалось бы, живи и радуйся, но Светлана сразу была так подавлена, что не обратила внимание ни на вид из окна, ни на планировку самой квартиры…

Хоронили Валентину Ивановну скромно. Я удивился, что Светлана не пролила ни слезинки. Стояла бледная, в черном платье и платке. Отстраненно принимала соболезнования. Так бывает — горе встает мерзлым комком в сердце — и человек замирает. Это плохо, как говорят психологи. Лучше выплакаться. На церемонии присутствовало несколько родственников из Серпухова, с работы пришел генерал Рябенко и ребята из охраны. После похорон провели небольшие поминки в столовой, там же, на Кутузовском.

Вот и всё… Не стало человека, который за последний год был для меня главным раздражителем. Но к которому я, тем не менее, привык и даже как-то привязался.

Что до новой квартиры, то мне она понравилась больше прежней. Да и жильцы дома были попроще — относительно попроще, конечно, но все же. В соседях у нас оказались в основном видные деятели культуры и науки. Надеюсь, у них нет кровных врагов и политических противников, как у недавнего афганского соседа. Шучу, конечно, и сам же вижу, что юмор черный, но, учитывая последние события, совершенно не удивляюсь этому.

Квартира была также меблирована и оснащена всей необходимой утварью, как и та, которую предложили первой. И главное, что этаж совершенно устроил Светлану — третий. Можно спокойно подняться по лестнице. В лифт жена не могла войти, боялась. И я ее понимал. Хорошо еще, что она не видела, как тело Валентины Ивановны достали из лифта.

Переживая случившееся, Света, как сомнабула, передвигалась по квартире. Чаще спала или просто лежала, уставившись в потолок неподвижным взглядом.

Мне даже не пришлось писать заявление на внеочередной отпуск, генерал Рябенко сам позаботился.

— Ты смотри там, если нужна будет помощь, сразу звони.

Но помощь не понадобилась. Я справлялся сам. Все дни проводил с семьей. Вместе с дочками разобрались потихоньку с вещами. Девочки, в силу возраста, быстро переключились на новые знакомства и события. Но все же, укладывая их спать, я мысленно делал внушение: «Ваша память о бабушке будет светлой. Бабушка далеко, но она любит вас. Вы вспоминаете ее тепло, без страдания».

И разговаривал с ними о смерти. Рассказывал об ангелах, в которых превращаются люди, о параллельных мирах, о переселении душ, о новом рождении в нашем мире. Боюсь, что у моих девчонок после наших вечерних бесед в голове будет каша. Но каждая из дочерей составила для себя приемлемую картину. Татьяна выбрала вариант с ангелами. Она раз и навсегда решила, что бабушка теперь летает на небе и смотрит на нее сверху. А вот Леночка спорила, что бабушка теперь родилась в другом измерении и теперь живет там. Но, как бы ни было, эти фантазии лучше горя и слез. Пусть их память о бабушке будет светлой.

А вот как вывести Светлану из ее состояния, я не знал. Перепробовал все — и гипноз, и внушение, но жена все глубже погружалась в депрессию. Ей просто необходимо заплакать! Выплеснуть горе со слезами, с криком и причитаниями.

На девятый день я устроил дома небольшие поминки. С девочками накрыли стол, приготовили кутью, поставили графин с компотом, конфеты. Я не знал, что еще нужно — кроме риса с изюмом в голову ничего не приходило. Уже когда накрыли стол, вспомнил о фотографии. Поставил на стол портрет Валентины Ивановны, перед ним стопку водки, накрытую сверху кусочком ржаного хлеба.

Светлана взяла фотографию матери в руки, прижала к груди и… наконец заплакала. Я обнимал ее, что-то говорил, какие-то пустые слова. Но когда у человека такое горе, любые слова будут пустыми.

Следующим утром Света впервые со дня смерти Валентины Ивановны проявила интерес к жизни. Она развесила на стенах фотографии в рамках, на комоде расставила фарфоровые статуэтки. Я нечаянно задел балерину, но, извернувшись, поймал ее на лету.

— Володя, осторожнее! — испуганно воскликнула Света. — Это моя любимая!

— Такая же хрупкая, как ты, — я обнял жену, поцеловал ее и прошептал:

— Все время боюсь тебя нечаянно сломать.

— Я крепче, чем ты думаешь, — Светлана фыркнула и ушла в спальню разбирать коробки с одеждой. Мне тоже полегчало, когда увидел, что жену начало отпускать.

Я позвал дочек и предложил:

— Как вы посмотрите на шоколадную колбасу?

— Папка, ты как маленький, — Таня улыбнулась. — Колбаса бывает из мяса.

— А у нас будет из шоколада.

— А шоколадная колбаса неправильная, — продолжала настаивать Татьяна.

— Кому нужны твои правила? — Леночка показала сестре язык и закричала:

— Ура!!! Мы будем делать неправильную шоколадную колбасу!

На кухне было уже убрано — я немного разобрался с утварью и посудой в первый же день, как заселились в эту квартиру. Позже навел уже более основательный порядок. Сейчас открыл навесной шкаф, достал коричневую коробочку, на которой было написано: «Золотой ярлык». Следом банку сгущенки и пакет с печеньем. Достал из холодильника кусок масла.

— Папа, а где шоколад для нашей колбасы? — спросила Леночка, рассчитывая увидеть шоколадные плитки.