Телохранитель Генсека. Том 3

— Леонид Ильич, даже и не знаю, с чего начать. Последние события… Я хочу особо отметить, что события трагические… Просто выбили меня из колеи. Здоровье у меня, к сожалению, уже не то, чтобы… — он замялся и, собравшись с духом, все-таки сказал то, зачем пришел:

— Я прошу отпустить меня на пенсию.

— Вот это заявление! Неожиданно, — искренне удивился Леонид Ильич.

— Да, и заявление тоже, — Суслов понял восклицание Брежнева буквально. Он открыл картонную папку и выложил из нее на стол три листа бумаги с напечатанным на машинке текстом. — Как положено, в трех экземплярах.

Леонид Ильич молча смотрел на Суслова, в его взгляде сквозило сочувствие.

«А ведь действительно, пора Михаилу Андреевичу на покой. Ненамного старше меня, а что-то совсем сдал после похорон Андропова, — думал Брежнев. — Только вот кем его заменить»?

Я тоже принялся размышлять над этим интересным вопросом, перебирая в памяти то, что знаю о будущем Суслова из моей прежней реальности.

Суслов выступал за ввод советских войск в Афганистан, очень активно поддерживая эту тему. Кстати, именно Андропов, земля ему теперь пухом, предложил тогда ввести войска. Позже Суслов активно поддерживал Горбачева, добивался его перевода в Москву на место умершего к тому времени Кулакова. Сейчас, в семьдесят седьмом году, Кулаков еще жив и славится крепким здоровьем — в отличии от Суслова. Кстати, в той моей реальности, где случились Горбачев, перестройка и развал Союза, Михаил Андреевич Суслов умер в восемьдесят втором году, двадцать пятого января. Как позже сказали врачи — и об этом много писали уже в нулевых годах — от сильного волнения, которое он пережил, пытаясь остановить кризис в Польше. Но это только одно из множества предположений. А вот что же явилось причиной смерти Суслова на самом деле, не очень понятно. Достоверной информации в прессе не было.

— Что ж, Михаил Андреевич, рассмотрим вашу просьбу на заседании Политбюро, — Леонид Ильич отложил в сторону заявления Суслова. — Вы же знаете, что я единолично такие вопросы не решаю.

«Политбюро завтра. Уже сегодня надо подготовить нужное мнение и привести дела в порядок. Думаю, что удастся убедить товарищей… Пора на покой. Устал…», — думал Суслов.

Он вежливо попрощался с Брежневым и направился к выходу. Впервые его застегнутый на все замки «футляр» дал слабину: Суслов сгорбился, походка стала шаркающей.

Мне вдруг, не слишком к месту, вспомнился мрачный анекдот, бывший в Союзе популярным в восемьдесят третьем году. Он возник сразу после смерти Брежнева и прихода к власти Андропова: «Андропов стоит на могиле Брежнева и слышит из-под земли голос бывшего Генсека: „А пойдет ли за тобой Политбюро?“. На что Юрий Владимирович отвечает, мол, если Политбюро не пойдет за мной, оно пойдет за тобой».

Но Суслов может не переживать, вряд ли члены Политбюро будут против его выхода на пенсию. Иерархия принятия решений и утверждения назначений в высшем партийном руководстве была довольно запутанной и сложной. Если Политбюро примет отставку Суслова, то это решение должен утвердить Пленум ЦК КПСС. А это сто с лишним человек. Они же принимают решение о переводе из кандидатов в полноправные члены Политбюро.

Я усмехнулся — скорее всего интриги уже начались сразу после того, как Суслов надиктовал секретарю заявление. Информация на Старой площади распространялась мгновенно.

Но если с Сусловым все ясно, то причины визита Байбакова к Леониду Ильичу я не сразу понял. Николай Константинович пришел уже перед самым концом рабочего дня и Брежнев этому очень удивился.

— У нас что, сложности с выполнением планов? — спросил он. — Это нужно делать вначале дня и приходить с документами. А вы, смотрю, с пустыми руками.

— Леонид Ильич, я по поводу вашего недавнего визита в Болгарию, — издалека начал Байбаков.

Председатель Госплана — Николай Константинович Байбаков — на политической шахматной доске Советского Союза тоже был очень серьезной фигурой. Работал еще с Молотовым и Сталиным, пережил Хрущевские реформы относительно без потерь, хотя и попал в опалу. При Никите Сергеевиче Госплан был целенаправленно развален. Планирование экономики стало осуществляться по территориальному принципу. Когда Генеральным секретарем избрали Брежнева, от Госплана остались буквально клочки, и Байбаков практически с нуля восстановил структуру. Влияние Байбакова сложно было недооценивать, и его голос — даже не голос на официальном голосовании, а просто высказанное в кулуарах мнение — часто становился решающим в том или ином вопросе.

В моей реальности Байбакова уничтожит Горбачев. В январе восемьдесят шестого года Майкл Горби отправит Николая Константиновича на пенсию. И сделает это прямо-таки с садистским удовольствием, сначала назначив новоиспеченного пенсионера на должность государственного советника при Совете Министров, но тут же, не дав даже войти в курс дел, снимет его. Следующим назначением Байбакова станет Академия Наук СССР — Институт проблем нефти и газа. Насколько я помню, в Академии в Байбакова вцепились руками и ногами — человек с огромными связями, блестящий эрудит и, самое главное, великолепный аналитик. Я вообще не понимал, почему Байбаков ушел из науки, он ведь был талантливым ученым.

Байбакову в этом году, в марте, исполнилось шестьдесят шесть лет. Он был очень подвижным, энергичным человеком и вряд ли к нему подходило слово «старик». Скорее что-то в духе «пожилой человек среднего возраста».

— Я слышал, что в Болгарии вы побывали у Вангелии, — Байбаков выглядел смущенным. Он не знал, как перейти к основному вопросу, из-за которого пришел.

— Да, побывал, — ответил Брежнев. — Но большого удовлетворения от визита не испытал. Сказала непонятно что, значительного улучшения здоровья после ее визита я не почувствовал. Я вон даже после разговора с Володей, — Леонид Ильич кивнул в мою сторону, — лучше себя чувствую, чем после бабы Ванги.

— На каждую болезнь свое лекарство. Видимо, болгарская целительница — не ваше лекарство. Вы позволите мне познакомить вас с советской целительницей? Она делает удивительные вещи. Мою супругу поставила на ноги буквально за две недели.

— Хорошо, выкрою сегодня после работы время. Сможет она приехать? — Леонид Ильич ответил спокойно, но я видел, что его просто распирает от любопытства.

Что-то мне очень не нравится этот интерес Леонида Ильича к экстрасенсам и чудотворцам. Нет, это не личная ревность к «конкурентам», конечно же. Просто не хотелось бы, чтоб вокруг Генсека ошивались всякие шарлатаны и аферисты. История знает немало подобных случаев. Например, Вольф Мессинг при Сталине. А что уж говорить про влияние проходимца Распутина на царя Николая II и его семью.

Возвращаясь в Заречье, Леонид Ильич, как это бывало обычно, вышел из автомобиля за километр от госдачи. Неспешная прогулка располагала к откровенному разговору.

— Володя, у меня все из головы не выходит Ванга. Стараюсь забыть, а оно само возвращается, лезут назойливые мысли. Я ведь не для себя к ней ездил. Первым делом про детей спросил, а она так и не ответила. Да и в целом не понравилась она мне. Бормочет ерунду какую-то, а я ведь хотел по душам поговорить, по-человечески.

— Так порой бывает, Леонид Ильич. Раздули славу, но в сущности ничего за этим не стоит. Я даже удивлялся, вам-то зачем к ней ехать. Со здоровьем у вас, слава Богу, получше стало. И курить больше не тянет. Вес тоже в норму пришел.

— Дети, Володя, дети. Сильно они меня беспокоят. За Галочку вся душа изболелась. Сколько раз кодировали, лечили — ничего не помогает. Пьет, а как в рот хоть капля попадет, так ее на приключения тянет. Я уж столько раз пожалел, что не разрешил ей пойти в артистки. Вертелась бы сейчас под куполом цирка и счастлива была бы. Да и с Кио я поторопился ее разлучить. Вполне положительный человек, сейчас народный артист. А Чурбанова я ей не навязывал, сама выбрала. И все равно ведь ей чего-то вечно не хватает…