Телохранитель Генсека. Том 3

— И тебе здравствуйте, — проворчала теща.

— Доброе утро, Валентина Ивановна, — спохватился, подумав, что торможу после бессонной ночи. — Так где Светлана?

— Светлана с девочками поехали отвозить документы в новую школу. Она вчера написала заявление, ее уволили почему-то без отработки. Ты подсуетился? — она сунула мне в руку коробку и приказала:

— Поставь к тем, что в коридоре. Это посуда.

— Валентина Ивановна, что вы надумали? Будете переезжать в Серпухов?

— Не дождешься. Я звонила по межгороду в Ялту, поговорила с Аней. Она к себе зовет. Подумала, что я тут делаю? В морозе зимой, в слякоти весной и осенью, в этой душной и грязной Москве летом, когда у меня родная сестра на море живет? Вот туда и отправлюсь.

Она словно что-то вспомнила — и вдруг, театрально заломив руки, запричитала:

— Осталась на старости лет без угла, зять на улицу гооо-ниии-ит…

Понятно, что сейчас я наблюдаю театр одного актера, но все равно царапнуло душу. Теща у меня, конечно, не сахар, но если ее периодически «взбадривать», то жить с ней можно. Опять-таки Света и девочки к ней привыкли, любят ее.

— Валентина Ивановна, может быть вы останетесь? — предложил зачем-то, надеясь, что она откажется.

К счастью, не ошибся. А ведь по тонкому льду ходил! Валентина Ивановна взглянула на меня с царским высокомерием и твердо сказала:

— Нет! Категорически нет! Я вчера ездила со Светой на новую квартиру. Так туда большинство наших вещей даже нельзя с собой взять! И как там жить? Там же даже ложки с инвентарными номерами. Правда, серебряные, но все равно казенные. А это все куда? — она развела руками, указывая на мебель и многочисленные тюки, коробки и ящики. — Стенка югославская, почти новая. Кухонный гарнитур тоже отличный, недавно взяли. А диван? Диван какой замечательный! И стулья ведь совсем новые, недавно купили. Посуды море. Сервизы. Я их столько лет берегу. Ну заберете вы одежду, книги, девочки свои игрушки, а остальное?! Остальное, я тебя спрашиваю, куда денешь?

— Вот нашли проблему! — эти мещанские причитания начинали меня раздражать. — Раздать, продать, да на помойку вынести в конце концов!

— Все бы тебе на помойку. Вещи на помойку, и меня тоже под старости лет на помойку!

Теща размахнулась и хотела в сердцах бросить на пол хрустальную салатницу, которую только что взяла в руки. Но вовремя опомнилась и прижала посудину к груди:

— Заказывай контейнер, отправлю все к Анне. Вместе разберёмся. Кто грузить будет, уже подумал?

— Подумал, — согласился, чтоб только быстрей от нее отцепиться.

Я решил немного поспать, отложив все дела на потом, но трель телефонного звонка внесла свои коррективы в планы.

— Полковник Медведев слушает, — сказал, прижимая трубку к уху.

— Владимир Тимофеевич, это Удилов. Вы сегодня будете на Лубянке? Сможете заглянуть ко мне, в четырнадцать тридцать?

— Хорошо, Вадим Николаевич, буду.

Я положил трубку и поморщился, когда на кухне что-то громыхнуло. Да, поспать сегодня вряд ли получится. Заглянул туда. Валентина Ивановна доставала из шкафов кастрюли, сковородки и прочую кухонную утварь. Я не стал ей мешать, быстро собрался, и вышел. Уж с тряпками, матрасами и плошками женщины пусть сами разбираются. А мне предстоит еще гараж освободить, и там, что уж греха таить, хлама тоже накопилось прилично.

Уже сидя в копейке, посмотрел на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. Сейчас быстро сгоняю на контейнерную станцию, потом перед встречей с Удиловым останется время заглянуть к Смиртюкову. Договорюсь, чтобы выделил солдат из комендантского полка для погрузки вещей.

Я не люблю размахивать корочками, но на контейнерной станции не удержался. Когда мне заявили, что ближайший свободный контейнер будет только через две недели, едва не взвыл: две недели жить среди тюков и коробок, практически на чемоданах — уж увольте, не про меня! После того, как сунул начальнику под нос красную книжечку, контейнер нашелся сразу. Пятитонный, и уже завтра с утра.

Потом заглянул на Старую площадь. Смиртюков был на месте и пообещал завтра к девяти утра прислать солдат для помощи с погрузкой.

Пообедал там же, в столовой. Проехал до Лубянки, оставил машину на площади Дзержинского. Вошел в здание Комитета, поднялся по лестнице и у кабинета Удилова был ровно в четырнадцать тридцать.

— Вы очень пунктуальны, — вместо приветствия произнес Вадим Николаевич. — Проходите.

Я вошел в знакомый кабинет. Как всегда почти стерильная чистота и идеальный порядок. По росту выстроены карандаши на столе, по толщине — папки в шкафу, и точно соблюдена очередность цветных наклеек на папках. Осталось повесить плакат с девизом: «Перфекционизм — наше все». Но, как говорится, у каждого гения свои причуды.

— Помните наш прошлый разговор о Резуне, Пигузове, Калугине? — Вадим Николаевич прошел к шкафу, достал папку с синей наклейкой.

— Помню, конечно же. А до этого мы разговаривали о Яковлеве, и о том, что на него уже много раз подавал рапорт Дроздов, где сообщал о подозрительно частых контактах Яковлева с Шевченко.

— Шевченко уже арестован. Взяли, когда зашел на территорию нашего посольства. Скоро доставим в СССР. Зам генерального секретаря ООН. И, кто бы мог подумать, агент ЦРУ…

В моей реальности Шевченко сбежал весной семьдесят восьмого. Здесь его успели арестовать в семьдесят седьмом. Как получится с остальными? Надеюсь, Резун тоже не успеет сбежать в Великобританию и по нему уже работают.

— Не помню точно, но кажется эта фраза принадлежит Морицу Саксонскому, — я прочистил горло, кашлянув, и процитировал. — Лояльность шпиона должна проверяться повседневно, и нужно быть уверенным, что он не подкуплен противником.

— Вы абсолютно правы. Тем более, что есть еще одно старинное высказывание: «Чтобы быть шпионом, нужно быть немного негодяем», — поддержал Удилов. — Вот только грань между «немного негодяем» и просто негодяем иногда не прослеживается. Яковлева удалось отозвать в Москву под благовидным предлогом. Сейчас дает признательные показания. На очереди Калугин и Пигузов. Они пока активную деятельность не ведут, но находятся в разработке. Держим их под наблюдением.

— Обратите внимание на Гордиевского. Сотрудник третьего отдела Первого главного управления. Он сейчас в Москве. Выпускать его за границу не стоит. Надо работать, наверняка что-то на него найдете. Гордиевский был завербован еще в конце шестидесятых годов, причем по собственной инициативе. Расстроился, так сказать, после событий «Пражской весны». Итогом его преступной деятельности может стать выдача всей советской агентурной сети в Европе. Он уже начал сливать информацию МI-6.

— Принято, — Вадим Николаевич кивнул. Он пока ничего не записывал, не помечал. Но я не волновался на этот счет. Память Удилова надежнее многих записей.

— Но сегодня я пригласил вас по другому поводу, — сменил тему Вадим Николаевич. — Цвигун утвердил план реорганизации Комитета. Причем Семен Кузмич обошелся без доклада на Политбюро, сделал напрямую через Леонида Ильича. Вы назначены исполняющим обязанности начальника Управления собственной безопасности. Пока исполняющим, до получения вами очередного звания. Думаю, утверждение штатного расписания займет не меньше месяца. Дальше еще месяц с финансами будут разбираться. Думаю, что раньше января семьдесят восьмого все бюрократические процедуры не пройдем. А работать надо начинать уже сейчас. Я могу предложить вам помощь своих аналитиков. У них имеются неплохие наработки по обеспечению собственной безопасности, по оперативной работе и по кандидатурам. Ознакомитесь с критериями по отбору подходящих сотрудников. Информация не только по Москве. Так что, думаю, вам придется поездить по стране, лично познакомиться с кандидатами, которых подберем совместно.