Тени Империй

Он отдал приказ без слов.

И мир содрогнулся.

Из-под земли вырвалась тень — не дым, не магия, а нечто иное. Из самой бездны. Она взметнулась вверх, схватила каменного истукана и раздавила его, как игрушку. Маги закричали. Один из них бросился бежать, но тень настигла его и втянула в землю.

Алексей стоял, глядя, как мир гнётся под его ногами. И вдруг понял — это не он зовёт тени. Это они — его. Он был сосудом. Каналом. Мостом между мирами.

Акико оказалась рядом.

— Останови их! — крикнула она.

Он не мог.

— Я… не могу. Они — голодны.

Мария выругалась и отступила. Лагерь рушился. Из ритуального круга вырвался столб мрака, и из его середины поднялось нечто. Нечеловеческое. Огромное. Глаз, светящийся янтарём. Когти. Крылья, сотканные из мрака.

— Уст, — прошептала Акико. — Они его разбудили.

Он не чувствовал тела.

Земля дрожала, как зверь, пытающийся сбросить с себя чуму. С неба сыпались искры, воздух вибрировал от магии, крики глохли в реве ветра. И в центре этого безумия Алексей стоял, с распахнутыми руками, глаза горели чёрным, а сердце — Сердце Теней — билось за всех.

Уст пробуждён.

Из зияющей дыры вынырнула тьма — не дым и не магия, а плоть. Полупрозрачная, покрытая символами, пульсирующая. Она ползла, поднималась, вытягивалась, обретала форму. Тьма с костями. Тьма с разумом. Один глаз, горящий янтарём, как у Акико, но древний, как само время.

"Мы его освободили, — шептали тени. — Мы вернулись домой."

— Алексей! — голос Акико пробивался сквозь вой ветра. — Ты должен закрыть разлом! Иначе всё погибнет!

Но он не мог.

Его пальцы пылали. Не болью — силой. Тени обвили его тело, как броня. Он чувствовал себя живым — сильным. Все страхи исчезли, все обиды сгорели. Григорий, отец, Порт-Артур — ничто. Был только он. И то, что за ним.

Мария стояла у скалы, кровь текла из рассечённой щеки, её ледяной щит почти растаял. Она кричала, но он не слышал слов. Только её глаза — они были полны страха. Не за себя. За него.

"Пусти нас."

Шёпот стал голосом. Голосом матери.

Он моргнул.

Перед ним — женщина. Молодая, с тёмными волосами, лицо тонкое, почти японское. Её глаза — те же янтарные, как у Акико. И такие родные.

— Лёша, — прошептала она. — Не давай себя им. Ты — не Уст. Ты — человек.

Он дрогнул. Тени взвились, пытаясь оборвать этот момент, но образ не исчезал. Его мать. Не память. Не видение. Магический след в крови.

— Что мне делать? — прошептал он.

— Прими. Но не теряй себя. Сердце Теней — это не оружие. Это защита. Но если ты подчинишься, ты сгоришь изнутри.

Он понял. Он не должен быть сосудом. Он должен быть уздой.

Он поднял руки. Тени завыли. Уст взревел, и его глаз вспыхнул. Земля треснула.

Алексей закричал.

Сила хлынула через него. Тени неслись во все стороны, пожирая магов "Ока", затягивая разлом, запечатывая руну за руной. В его голове бушевал ураган — он чувствовал каждую травинку, каждый камень, каждого человека рядом. Он был всем. Он был Тенью.

И он сказал: Хватит.

Мир замер.

Очнулся он среди пепла. Скала, на которой недавно стояла платформа ритуала, исчезла. Тело ныло, одежда прилипла к коже. Тени — молчали. Впервые за долгое время — тишина. Он жил. Но чувствовал, что изменился.

Акико сидела рядом. Раненная, уставшая. Но её взгляд был чистым.

— Ты сделал это, — сказала она. — Ты… выстоял.

Мария подошла медленно, с ледяной трещиной по щеке. Она кивнула — не как союзник, а как равный.

— Ты выбрал, Волконский. Не быть оружием. Это редкость.

Он хотел ответить, но не смог. Амулет в его руке — треснул. Его сила больше не нуждалась в камне.

— Это ещё не конец, — сказала Акико. — "Око" отступит. Но Уст… он запомнил тебя.

Он кивнул. Теперь всё изменилось. Его кровь — не проклятье. Его имя — не пустое. Он был Алексей Волконский. И он нёс в себе Тень. Но не был её рабом.

Он встал.

И пошёл.

Вперёд.

Глава 18: После бури

Мир больше не дышал так, как прежде.

Алексей понял это сразу, как только открыл глаза. Воздух стал гуще, словно пропитан пеплом и шёпотом. Даже свет изменился — небо будто выгорело, утратило прежнюю синеву и застыло в сероватой мути. Он лежал на склоне, где некогда был лагерь "Ока", а теперь осталась лишь обугленная равнина и потрескавшаяся земля, по которой не решались идти даже птицы.

Он поднялся, ощущая ломоту в каждом суставе. Меча при себе не было. Амулет... Его больше не существовало. Вместо него на груди, прямо над сердцем, теперь светился слабый след — тёмная метка в форме витого круга, словно ожог, оставленный небом.

Он не знал, что это значит. Но знал одно: он выжил. И тени... они теперь были в нём. Не вокруг. Не рядом. Внутри.

Сквозь дым и тишину донёсся голос:

— Живой, значит. Ну, чёрт тебя дери, Волконский, ты упрямый.

Мария. С ссадинами, с порванным плащом, с замерзающим взглядом. Её ледяная магия уже не пульсировала привычной угрозой — в ней была усталость. И, может быть, — тревога.

— Где остальные? — прохрипел он.

— Акико ушла. Сказала, что должна "отвести взгляд предков", — Мария пожала плечами. — Трое наших мертвы. Один из них сгорел, когда ты… ну, ты начал это.

Он отвёл взгляд. Не мог сказать — «прости». Не знал, имеет ли право.

— Это не я. Это они.

— Нет, — спокойно отрезала Мария. — Это ты. И это теперь навсегда.

Они долго сидели в тишине, среди мёртвой земли. Ветер шевелил пепел, как старую простыню. Где-то далеко взревел зверь — не волк, не медведь. Что-то иное. Что-то пробуждённое.

— Ты чувствуешь? — спросил он.

— Что?

— Молчит.

Мария нахмурилась.

— Кто?

Алексей провёл ладонью по метке на груди. Она вспыхнула, едва заметно. Не больно — будто кто-то моргнул изнутри.