Теория мироустройства
Шрифт:
До появления подходящего кандидата на испытание её машины быт Юмеми состоял исключительно из её рабочих исследований, и частенько она увлекалась ими настолько, что окончательно теряла связь с реальностью, забывая есть и спать. Однако присутствие Исао положительно сказывалось на её образе жизни: она теперь стала внимательнее относиться к приёмам пищи, потому что в это время могла совмещать саму еду с полезным (для работы) — с беседами о мире Исао.
Вот и сейчас они сидели вдвоём за столом, поедая тосты с клубничным вареньем. Ну, то есть, тосты поедал скорее Исао, периодически отвечая на очередной вопрос собеседницы, а Юмеми поглощала в первую очередь варенье, густо намазывая его на хлеб. В правой руке у неё были то нож, то ручка, при помощи которой она вносила различные
Любовно намазав очередной тост вареньем, Юмеми с нежностью взглянула на свой полдник и затем откусила кусочек. Прожевав его, она перевела взгляд на собеседника и некоторое время как-то уж особенно внимательно рассматривала его, так что Исао даже смутился. Наконец, Юмеми задала вопрос, которого он совсем не ожидал.
— Кстати, неужели традиционная одежда такая неудобная? — с искренним любопытством поинтересовалась она.
Исао даже опешил. Прежде она ни разу не спрашивала его о чём-то, кроме достижений его современности, и уж тем более не интересовалась о его собственных ощущениях, так что он был крайне удивлён и первые несколько секунд не мог собраться с мыслями. Наконец он прекратил глупо недоумённо моргать и, чуть подумав, осторожно ответил:
— Ну, не то чтобы прямо совсем неудобная… Вообще я предпочитаю классический стиль, но, скажем так, не настолько классический… — заключил Исао, взъерошив волосы.
Юмеми взглянула на него и вдруг невинно усмехнулась в кулак. На его обиженный взгляд она пояснила:
— Я просто вспоминаю первое время, когда Чиюри привыкала к необходимости носить кимоно. Она всё время ворчала и жаловалась, но сейчас, кажется, смирилась. — На лице Юмеми появилось выражение приятной ностальгии. Затем её плечи вновь вздрогнули от усмешки, и она добавила: — Да уж, никогда не забуду, как Чиюри закатывала глаза и, чтобы хоть как-то себя утешить, говорила: “Оно мне хотя бы не мало…”
Исао некоторое время задумчиво глядел на веселящуюся Юмеми. В какой-то момент ему подумалось, что эта женщина за десять лет, наверное, не так уж сильно изменилась: в её поведении чувствовалось что-то молодое, даже немного подростковое, несмотря на такие любимые ей научные термины. Она была рассеянна в вопросах, не касающихся её исследований напрямую, могла иногда ошарашить довольно прямолинейным замечанием, с какой-то детской непосредственностью обожала сладкие ягоды, частенько забиралась на стул с ногами, подтыкая юбку под колени. А ещё за несколько дней знакомства с ней Исао окончательно убедился: Юмеми — неисправимая мечтательница, которая готова пожертвовать всем, чтобы добиться желаемого, часто недостижимого и заоблачного.
Внезапно ему в голову пришла ещё одна мысль, которая волновала его с объяснения Чиюри. Исао подумал было, что спрашивать об этом Юмеми совсем не тактично, но ничего не мог поделать со снедающим его любопытством. И когда последнее перевесило, он осторожно начал:
— Кстати, можно задать один вопрос?
Юмеми заинтересованно подняла на него глаза и склонила голову набок. Её вид совсем смутил Исао, но он, поколебавшись, всё-таки собрался с духом и спросил:
— Почему именно вы оказались в Генсокё? Чиюри как-то мельком обмолвилась, что вы тут из-за… — На секунду он запнулся, подбирая более мягкие аналоги резким эпитетам Чиюри. — … людей, не воспринявших вашу теорию, если я правильно её понял.
Исао пытливо взглянул на Юмеми. Вопрос явно застал её врасплох, так как на её лице отразилось искреннее удивление. После короткого ступора Юмеми вдруг как-то сникла: она низко опустила голову, её глаза забегали, словно она не знала, на чём остановить взгляд, губы дрогнули. Наконец, она нашарила на столе использованную салфетку и, принявшись комкать
её, сдавленно произнесла:— Это… не очень приятные воспоминания.
Ей не нужно было произносить этого вслух — её реакция говорила намного красноречивее слов. Исао явственно видел, что эта история задевает какие-то старые раны, что она относится именно к тому разряду, который хочется спрятать в самые глубины своей памяти и никогда больше не поднимать на свет божий. Он уже пожалел, что вообще поднял эту тему, и хотел было извиниться за бестактность, но Юмеми вдруг выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза. Исао поразился тому, какая решимость читалась в выражении учёной. И пусть её руки немного дрожали, когда она сцепила их в замок и положила на стол, она всё-таки уверенно подалась вперёд и не дрогнувшим голосом произнесла:
— Но я думаю, что мне стоит с вами ими поделиться, если я хочу получать от вас честные ответы на свои вопросы, Акамива-сан. Мне кажется, это будет справедливо… — И, сглотнув, она медленно проговорила: — Да, мы с Чиюри здесь из-за людей, не принявших мою теорию. Точнее, они не просто не приняли её. В научном обществе… — Она не выдержала и отвела взгляд, в котором отразилась горечь. — Мою теорию не приняло научное общество. Оно… её… Я… — Она сделала отрывистый вдох и, будто боясь растерять уверенность, на выдохе призналась: — Её осмеяли, а меня с позором выгнали из университета.
Едва договорив, Юмеми сжалась, словно готовясь к какому-то удару. Но удар уже случился: Исао ясно видел, как тяжело далось ей это признание. Он тысячу раз успел проклясть своё любопытство, чувствуя угрызения совести от вида будто готовой вот-вот расплакаться Юмеми. Ему хватило того короткого времени знакомства с ней, чтобы понять: для Юмеми не-единая магическая теория мира — смысл её существования, а её продвижение — та самая цель, ради которой она живёт и к которой она стремится. Неудивительно, что насмешки для Юмеми стали тяжёлым испытанием, вынудившим её искать доказательства в чужом мире — враждебном, неприветливом. В том мире, которому ни она, ни Чиюри не нужны. Всё это было слишком похоже на идею-фикс. “Возможно, именно поэтому мне иногда жутковато, когда она говорит о своей теории…” — подумал Исао, отведя взгляд.
Некоторое время висело неловкое молчание. Наконец, Юмеми тяжело вздохнула и, потирая переносицу, выпрямилась. От её подавленного состояния не осталось и следа. Она совершенно спокойно взглянула на Исао и ровным тоном заговорила:
— А теперь, Акамива-сан, позвольте задать вам встречный вопрос. Это нужно для исследования, — торопливо добавила она, видя неуверенность на лице собеседника. Получив его короткий кивок, она прямо спросила: — Вы можете объяснить, каким образом попали в Генсокё?
Исао нахмурился. Теперь они будто поменялись ролями: она задала ему неудобный вопрос, а он не горел желанием отвечать. И всё-таки у Юмеми были более весомые доводы, чем у него прежде. Правда, вначале Исао никак не мог отделаться от мысли, что она просто использует своё положение для утоления любопытства, но знакомый блеск в её глазах убедил его: это имеет прямое отношение к её изобретению. Именно поэтому он тяжело вздохнул, скрестил руки на груди, опустил глаза в стол и нехотя проговорил:
— Для меня это тоже не самая приятная тема. Но раз так нужно… В общем, не подумайте, что я обвиняю вас в медлительности, но если я не потороплюсь с возвращением, то очень возможно, что ответ на ваш вопрос — “посмертно”.
***
Исао неприкаянной тенью блуждал по коридорам базы-корабля. Он тщетно пытался уснуть этой ночью, но разговор с Юмеми упорно не выходил из головы. Мысленно он снова и снова прокручивал фразы из своего рассказа и из рассказа собеседницы. С какой стороны ни посмотри, это был очень странный и спонтанный вечер откровений. Наверное, именно поэтому Исао не покидало чувство какой-то неправильности произошедшего. Вообще, он прежде никому не рассказывал о том, что непосредственно предшествовало пробуждению в бамбуковом лесу, и теперь ему казалось, что он доверился малознакомому человеку. Да, он чуть-чуть знал Юмеми, но они не были настолько близки для подобных откровений.