Теория мироустройства

Поддавшись внезапному порыву, учёная резко сползла со стула на пол и заключила Чиюри в крепкие объятия. От неожиданности ассистентка едва не рухнула на пол и удивлённо захлопала глазами, пытаясь сообразить причину странного поведения своего научного руководителя. Юмеми вновь всхлипнула — из глаз текли неудержимые слёзы благодарности — и, вкладывая все свои чувства, прошептала:

— Чиюри, спасибо, что ты есть! Без тебя бы я сдалась уже после триста шестнадцатой неудачной попытки, но с тобой я хочу двигаться вперёд. Спасибо.

Чиюри выслушала это признание в удивлении. Внезапно она почувствовала, как к лицу приливает краска. Стыдясь своего смущения, Чиюри обняла Юмеми в ответ и, попытавшись зарыться лицом ей в плечо, тихо проговорила:

— Не стоит благодарности, правда… Я просто выполняю свою работу…

Услышав это, Юмеми лишь усмехнулась. “У тебя была тысяча возможностей сделать свою работу проще, лгунишка”, — с улыбкой подумала она, стараясь отогнать мрачные мысли о будущем.

И всё-таки было крайне сложно забыть, что на восстановление старого изобретения или разработку нового плана может уйти ещё не один десяток лет.

***

Ветер засвистел между кленовых листьев, обдав прохладным порывом поздних путников. Исао поёжился от пробирающего холодка и сочувственно скосил глаза на Марибель: та стучала зубами и потирала покрывшиеся мурашками руки. Её лёгкая голубая блузка с коротким рукавом и тоненькая белая кофточка плохо защищали от вечерних холодов, но предлагаемый Исао пиджак с его плеча она упорно отвергала. С одной стороны, это было не слишком-то логично в такой ситуации, несмотря на все принципы; с другой же, оба не сомневались, что этот джентльменский жест мало чем поможет дрожащей Марибель (правда, это всё равно не казалось Исао поводом не предлагать ей пиджак — в конце концов, с общей манерой поведения Марибель он чувствовал себя неловко, не пытаясь вести себя подобающим образом). Им обоим не повезло оказаться жертвами переменчивой весенней погоды, но, ввиду определённых обстоятельств, Марибель переживала это тяжелее.

Хронический студенческий недосып — общеизвестная вещь. И одного взгляда на Марибель хватало, чтобы понять, насколько ей не хватает часов сна: тёмные круги под глазами не была способна скрыть никакая косметика, и они были заметны даже под слоем тонального крема (учитывая развитие косметической индустрии века — вещь практически невозможная, что наводило на тревожные мысли). Исао прекрасно видел, как она страдает от этого недуга поколения: частенько ей стоило огромного труда держаться на ногах, соображать на лекциях было всё сложнее, а чувствительность к холоду повысилась настолько, что уже не спасали никакие куртки. Исао смотрел на неё и не мог не сочувствовать, особенно сейчас, видя контраст между ней и собой.

— Всё-таки, ты слишком много на себя взваливаешь, Хан-сан, — покачал он головой. — Тебе нужно больше спать, если…

Услышав его слова, Марибель отреагировала крайне странно. Она вдруг остановилась, побледнела и, отшатнувшись, испуганно выпалила:

— Мне нельзя спать!

Исао даже опешил от подобной реакции и также остановился, в удивлении воззрившись на Марибель. Та осознала, насколько внезапным ему должно было показаться её поведение, и тут же отвела взгляд в смущении, невольно крепче сжав пальцы на ручке сумки. Исао в этот момент впервые за долгое время почувствовал, что ситуация находится в его руках, и решил этим воспользоваться.

— Человеку нельзя не спать, Хан-сан, — методично заметил он, внимательно наблюдая за реакцией собеседницы. — Ты ведь не можешь не знать, как пагубно может быть отсутствие сна, верно?

Пальцы Марибель сильнее стиснули ручку, девушка вся сжалась от этого замечания. Некоторое время Исао и Марибель просто стояли друг напротив друга, не прерывая тяжёлого молчания, Исао — в ожидании, Марибель — в своих мыслях. По хмурой складке между её бровей Исао видел, как она взвешивает возможные варианты развития событий, раздумывая, как ей стоит поступить, и терпеливо ждал её решения. Наконец, Марибель тяжело вздохнула. Не глядя на собеседника, она напряжённо произнесла:

— Естественно, я это знаю… Но есть вещи в этом мире, Акамива-сан, о которых не знаете вы. Хорошо это или плохо, но вы не способны увидеть всего того, что вижу я…

Марибель замолкла и нервно облизнула губы. На её лице отразилась боль. Исао видел, как эта тема ей неприятна, но всё-таки больше не мог делать вид, что всё нормально. Уже около года он провожал Марибель до больницы и обратно и конечно же замечал, как что-то её тревожит, но не лез с расспросами, ожидая момента, когда она сама будет к этому готова. Однако этот момент всё никак не наступал, а именно сейчас их диалог был как никогда близок к сути проблемы. Именно поэтому Исао не выдержал и решился на шаг, от которого удерживал себя практически год.

Исао тяжело вздохнул и, убирая руки в карманы и глядя прямо на Марибель, заговорил:

— Возможно, так и есть. Я не отрицаю, что есть в этом мире вещи, пока не доступные моему пониманию. Однако кое-что всё-таки очень трудно не заметить, Хан-сан. Например, того, как уже более года ты себя изводишь.

Марибель вздрогнула и подняла на него глаза, полные испуга. Невольно она буквально вцепилась в сумку и отступила на шаг назад, став похожей на загнанного в угол зверя. Её поведение лучше всего показывало, как ей не хочется об этом говорить, но Исао уже не мог просто так пойти на попятную. Марибель нервно сглотнула, пока Исао продолжал:

— Да, это действительно сложно не видеть. И, знаешь, причина этого тоже не так уж трудно выводится. Стоит только вспомнить, — Исао сделал паузу, вглядываясь в напряжённое лицо Марибель, — как ещё чуть больше года назад, на третьем курсе, было невозможно представить после занятий беседку на центральной аллее пустующей: в ней всегда встречалась определённая пара подруг. Однако, — продолжал Исао, наблюдая за всё более бледнеющей Марибель, — уже около года ни одна из девушек там не появляется. Одна вместо этого каждый вечер ездит в больницу. Другая же… Хан-сан, ты ведь всё это делаешь из-за своей подруги, Усами Ренко? Той самой, которая лежит в коме в сто восемнадцатой палате больницы уже около года — я узнавал у медперсонала, пока ждал тебя внизу.

Исао замолчал, не сводя внимательного взгляда с Марибель. Ветра не было, и под фонарём было не так уж холодно, однако Марибель в буквальном смысле трясло. Она уже не смотрела на Исао, слова которого звучали для неё, как свист опустившейся на голову гильотины. Её дыхание было отрывистым, а губы сжались в тонкую линию. Наконец, около минуты спустя Марибель выдавила:

— … И чего вы добиваетесь, рассказывая мне мотивы моих же действий, Акамива-сан? Подтверждения своей правоты?

Исао опустил глаза, почувствовав укор в её тоне.

— Нет, это не просто праздное желание убедиться в своей правоте, — покачал головой он. — Я просто не могу продолжать спокойно наблюдать, как ты сама добиваешь себя. Что бы ни случилось с твоей подругой, не может же быть так, чтобы это была всецело твоя вина, верно?

Марибель стояла, низко опустив голову, и молчала. На её лице читалась боль, вызванная старыми ранами, которые Исао продолжал упорно бередить. Он видел, что для Марибель они ещё совершенно свежи. Видел, как она каждый день упорно идёт в больницу со слабой, постепенно угасающей надеждой на пробуждение дорогой подруги от долгого сна и как каждый раз выходит с выражением мучительной горечи. Марибель разочаровывалась, но упрямо продолжала свой личный круг Ада, не желая признавать, что Ренко может не очнуться. За год их общения Исао постепенно осознал, что сдерживаемые в себе переживания губят Марибель, и сегодня окончательно убедился в этом. Одного взгляда на неё хватало, чтобы понять, насколько с ней всё не в порядке: она выглядела изнурённой, измученной, живущей лишь одними мыслями о своей дорогой подруге. Исао как никогда ясно видел, что Марибель на грани.