Теория заговора

Он замолчал и пристально посмотрел на меня.

— Где ты это слышал?

— Где-то между небом и землёй…

— Что случилось? — спросила Зоя, открыв глаза.

Она глянула на меня, обвела взглядом белые стены, на мгновенье задержалась на чуть звенящей лампе дневного света на потолке и, наконец, уставилась на полного мужчину в белом халате. Она внимательно посмотрела на буквы «ВП», вышитые розовыми нитками на нагрудном кармане толстячка, а потом повернулась ко мне.

— Ну, и испугала же ты меня, — покачал я головой.

— Как я здесь оказалась? — с подозрением в голосе спросила она и сощурила глаза.

— На карете скорой помощи, — ответил ВП, который был врачом, «откачивавшим» Зою.

На шее у него болтался стетоскоп с тёмно-зелёными резиновыми трубками. В детстве, когда я хотел стать врачом, мечтал о таком же.

— Почему я здесь?

— Наша больница дежурная, — ответил он, — вот к нам и доставили. Я врач-невропатолог.

— Ты что, ничего не помнишь? — нахмурился я.

— Помню, не надейся!

Она буквально впилась в меня глазами, пытаясь проникнуть внутрь моей черепушки.

— Мы пошли к тому мужчине из кафе, — сказала Зоя. — И… и…

— Он, кстати, там, в коридоре, — кивнул я. — Перепугался, что у него дома с тобой такая катавасия приключилась. Он угостил нас кофе, ты помнишь? Ты сделала несколько глотков и… всё…

— Что значит, всё?

— Ну-у-у… отрубилась. Кошмар, будто мёртвая стала.

Она перевела взгляд на врача.

— Однозначно назвать причину пока сложно, — развёл он руками. — Довольно длительный обморок… Беременность мы исключили.

Она вспыхнула, стала красной, как рак и бросила на меня быстрый взгляд. Мата Хари, блин. Тоже мне… Мне даже захотелось сказать, мол не волнуйся, я не присутствовал, когда они её исключали.

— Сейчас сделаем энцефалограмму, — вздохнул док, — и будем смотреть. Мы взяли у вас кровь, но анализ будет готов только завтра. Я подозреваю у вас эпилепсию.

— Так не было никаких судорог, — покачал я головой.

— Да-да, это, очень даже возможно, — кивнул он и снова обратился к Зое. — Скажите, больная, у вас были когда-нибудь подобные приступы?

— Я никакая не больная! — с чувством воскликнула она. — Не было у меня никаких приступов!

— Хорошо-хорошо, не волнуйтесь, постарайтесь вспомнить, бывало ли у вас состояние, когда вы вдруг «замирали» на несколько секунд?

— Что?

— Бывало так, что к вам кто-то обращался, а вы не отвечали, будто уходили куда-то мыслями?

— Куда вы клоните? Не было у меня ничего такого!

— И вы не переставали отвечать на вопросы, хотя были бодрствующими?

— Нет!

— Ваше поведение не становилось замедленным или механическим?

— Вы издеваетесь? Я совершенно здорова. Лучше позовите того… товарища. Пусть он расскажет, что подсыпал в чашку.

— Ну… — сочувственно вздохнул доктор, — что бы вам не подсыпали, пока нам не известны такие вещества, которые моментально вызывают обморочное состояние. Скажите мне, есть ли у вас диабет, гипертония, заболевания сердца? Может, у родителей имеется эпилепсия или…

— У бабушки… — нахмурилась Зоя и покачала головой. — И гипертония, и диабет…

— Понятно. А инсульты были в семье? Эпилепсия?

— Нет вроде…

— Вы не волнуйтесь, пока нет никаких поводов для волнения. С таким диагнозом можно нормально жить и работать. Вы, кстати, где работаете? Не на транспорте?

— В милиции, — ответил я.

— Да?.. Ну… здесь я, конечно, ничего утверждать не могу, но нам придётся сообщить по месту работы об этой ситуации. На мой взгляд, никаких препятствий для дальнейшего несения службы нет, но это ваши ведомственные доктора лучше скажут. В любом случае, надо сначала диагноз поставить.

Вошла медсестра с большой банкой геля и кисточкой.

— Валентин Павлович, мне сказали энцефалограмму делать, да?

— Да-да, — кивнул доктор. — Кстати, возможна ещё временная форма аллергической энцефалопатии, расстройство вегетативной нервной системы, а ещё транзиторная глобальная…

Он минуты две ещё перечислял варианты диагноза.

— Доктор, хватит, я здорова! — с досадой в голосе прервала его Зоя. — Я немедленно ухожу.

Медсестра ловко натянула ей на голову полотняной чехол, с подключенными проводами и стала щёлкать тумблерами энцефалографа.

— Ну, уж, милая моя, это точно не получится, — погрозил пальцем врач. — Даже и не надейтесь! Да вы не беспокойтесь, полежите, отдохнёте несколько дней, мы во всём хорошенько разберёмся и подлечим вас. А вы, молодой человек… полчаса и всё, у нас режим. Вам вообще нельзя здесь находиться. Скажите спасибо моей доброте.

Медсестра закончила свои манипуляции.

— Ну, что там? — с тревогой спросила Зоя.

— Ложную надежду вселять не буду, — покачала головой сестра. — Это вам доктор расскажет.

Я про себя посмеялся. Похоже, какое-нибудь расстройство можно найти даже у абсолютно здорового человека. Хохма была в том, что скорая помощь, больница и персонал были самыми настоящими, никакими не подставными.

Но вот, что характерно, как говаривала моя бабушка, получив в руки здоровую девушку, потерявшую сознание, они взялись за неё со всем рвением, тщанием и старательностью. И теперь не отпустят, пока не обследуют и не убедятся, что с ней всё в порядке. Без квот, очередей и прочих чудес оптимизации… Хотя, если руководить будет вот этот доктор Хаус, диагноз может оказаться весьма специфическим.

— Слушай, Гриша, — тихо сказала Зоя, когда мы остались одни. — Этот мужик меня отравить хотел. Но самое страшное то, что… В общем, я действительно не помню, что там точно произошло… И что делал ты…

— Отравить? — покачал я головой. — Вряд ли. Он сидит у палаты и трясётся от страха. Ему врач не разрешает войти, но я могу его позвать. Ну и, опять же, доктор сказал, что нет таких препаратов, чтобы мгновенно человека вырубить. Такое только в кино бывает. Ты же проходила, наверное, в школе милиции всю эту химию.