Террариум черепах

Я с тоской смотрю на голые стены гостиной и даже

хочу пустить скупую слезу, но как-то не получается.

Мне грустно и тоскливо, но я слишком бездушна, чтобы

плакать из-за переезда.

– Энни, не стой, - говорит мама.

Я последний раз окидываю квартиру, СВОЮ квартиру,

печальным взглядом и киваю. Выхожу в коридор, обуваю

ботинки, беру сумку, и мы с мамой выходим за дверь.

Она закрывает её на ключ и мы спускаемся по лестнице.

Завтра она отдаст этот ключ новому хозяину квартиры.

Книга тем временем горит синим пламенем.

Я была у Макса дома уже тысячу раз. Но сегодня

всё ощущается иначе. С сегодняшнего дня я здесь живу.

Кто бы мог подумать, что я до такого докачусь?

Неаккуратно вырванные странички превращаются в пепел.

Макс всегда был манипулятором. Что-то, а управлять

людьми он умеет в совершенстве. Именно это помогло

ему убедить мою мать и своего отца в том, что не

будет ничего плохого, если мы будем ночевать в одной

комнате. А эти двое купились! Нет, ну я могу ещё

понять маму, которая может быть во мне уверена, так

как хорошо меня знает. Вернее, многого обо мне не

знает. Но как мог повестись Миша? Он с самого начала

нашего знакомства казался мне таким умным и

наблюдательным.

Одно слово. Манипулятор.

И вот лежит он на полу, я на его кровати, смотрю

в потолок, как в тишине комнаты раздаётся:

– Ань.

– Чего?

– Ты спишь?

– Ну если я тебе отвечаю, придурок, как думаешь, я

сплю?

– Ладно, с тобой лучше не разговаривать, когда у тебя

месячные.

Я закатываю глаза. Лучше б списал всё на то, что

ты кретин. Это ближе к истине.

– Макс, - зову я.

– Что?

– Что у тебя с Верой?

– Ничего.

– Кажется, ты ей нравишься.

– Не моя проблема.

– Нет, ну какая же ты всё-таки сволочь.

– Истеричка.

Я глубоко вздыхаю и пару минут лежу молча.

– Макс, а почему я? - спрашиваю я, припоминая, что

Верка на этот вопрос так и не получила вразумительного

объяснения.

– В смысле?

– Ну, почему ты был со мной? Из-за того, что тебя

забавляло трахать и меня и Леру?

– Ты ведь спрашиваешь не для того, чтобы услышать

от меня это.

– Я спрашиваю, чтобы услышать правду. Я не Юлиана

Смирнова, чтобы довольствоваться сладкой ложью, какой бы

неправдоподобной она не была.

Макс вздыхает.

– Ладно. Хорошо. Почему ты… Ну, знаешь, ты первая

из тех девушек, что я встречал, кто увлекается стихами

Блока и цитирует Карлина. Это нонсенс.

– Дело только в этом? - удивляюсь я.

– Знаешь, что бы там не говорили твои подруги и не

думала ты сама, ты привлекательная и милая. И мне

плевать, что они там говорят.

Помня, что просила правду, только правду, и ничего,

кроме правды, я отвечаю:

– Пошёл ты на хрен.

Макс, нисколько не смущённый моей реакцией (видимо,

он же окончательно привык к моим замашкам идиотки),

пожимает плечами и, как ни в чём не бывало, отвечает:

– Я не врал.

Я кидаю в него подушкой и отворачиваюсь к стене.

– Спокойной ночи, - говорит он.

– Заткнись и спи, - бурчу я и подавляю улыбку.

Манипулятор.

Догорает жёсткая тёмно-коричневая обложка. Моя

уверенность в собственной непривлекательности трещит по

швам. Манипулятор и лжец.

Семьдесят четыре

Я всегда считала себя невероятно сдержанным

человеком. Да в общем-то, так всегда и было. Я никогда

не растрачивала эмоции попросту, да и растрачивать

было нечего. Я очень спокойный человек, к тому же

всегда умела абстрагироваться от любой ситуации.

Но, пожив каких-то три недели с Максом, я готова

его убить. Опять же без лишних эмоций, сдержанно и

спокойно. Например, пока он спит, задушить его подушкой

или повернуть голову до щелчка.

– Теперь я знаю, что никогда не женюсь, - говорит

Макс.

Мы двигаемся по коридору школы. Теперь мы

ходим в школу вместе и изо дня в день высказываем

друг другу накопившиеся претензии. Пока наши родители

наслаждаются друг другом, не замечая нашей неприязни,

мы ссоримся и спорим по каждому поводу.

Я усмехаюсь.

– Даже если и женишься, твоя жена сбежит от тебя,

пожив с тобой пару дней. Ты же свинья.

– А по-моему, у тебя просто какой-то пунктик на

чистоте.

– Ты называешь желание жить в чистой квартире

пунктиком на чистоте? Ты идиот?

– Ты что, правда, не замечаешь? Или строишь из

себя дуру? Да ты помешана на порядке. Ты просто

неврастеничка. Или, может, у тебя сексуальная

неудовлетворённость?

– Вот только не надо прикрывать свои неаккуратность

и лень идиотическими теориями Фрейда.

– Вот только не надо прикрывать свой стервозный

характер желанием поддерживать дом в чистоте.

– У меня не стервозный характер, просто ты

неряшливый и неопрятный.

– А ты нервная и придирчивая.

Мы заходим в класс и садимся за последние парты

разных рядов. Но перепалку не прекращаем.

– Я ведь не придираюсь к тебе по поводу того, что

ты постоянно слушаешь своих Breaking Benjamin. Филипп

Рейс в 1861 году создал наушники, может, ты не знала?

– Моя музыка помогает мне не слышать постоянной

болтовни твоих одноразовых подружек и дебилов-друзей.

– А не пойти бы тебе к чёрту?

– Как странно, хотела предложить тебе то же самое.

Верка с Ирой пялятся на нас огромными глазами,