К тебе, имеющему быть рожденнымСтолетие спустя, как отдышу, —Из самых недр, — как нá смерть осужденный,Своей рукой — пишу:— Друг! Не ищи меня! Другая мода!Меня не помнят даже старики.— Ртом не достать! — Через летейски водыПротягиваю две руки.Как два костра, глаза твои я вижу,Пылающие мне в могилу — в ад, —Ту видящие, что рукой не движет,Умершую сто лет назад.Со мной в руке — почти что горстка пыли —Мои стихи! — я вижу: на ветруТы ищешь дом, где родилась я — илиВ котором я умру.На встречных женщин — тех, живых, счастливых, —Горжусь, как смотришь, и ловлю слова:— Сборище самозванок! Все мертвы вы!Она одна жива!Я ей служил служеньем добровольца!Все тайны знал,
весь склад ее перстней!Грабительницы мертвых! Эти кольцаУкрадены у ней!О, сто моих колец! Мне тянет жилы,Раскаиваюсь в первый раз,Что столько я их вкривь и вкось дарила, —Тебя не дождалась!И грустно мне еще, что в этот вечер,Сегодняшний — так долго шла я вследСадящемуся солнцу, — и навстречуТебе — через сто лет.Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятьеМоим друзьям во мглу могил:— Все восхваляли! Розового платьяНикто не подарил!Кто бескорыстней был?! — Нет, я корыстна!Раз не убьешь, — корысти нет скрывать,Что я у всех выпрашивала письма,Чтоб ночью целовать.Сказать? — Скажу! Небытие — условность.Ты мне сейчас — страстнейший из гостей,И ты окажешь перлу всех любовницВо имя той — костей.
Август 1919
«А плакала я уже бабьей…»
А плакала я уже бабьейСлезой — солонейшей солью.Как та — на лужочке — с граблей —Как эта — с серпочком — в поле.От голосу — слабже воска,Как сахар в чаю моченный.Стрелочкам своим поноскуНосила, как пес ученый.— «Ешь зернышко, я ж единойСкорлупкой сыта с орешка!»Никто не видал змеинойВ углах — по краям — усмешки.Не знали мои герои,Что сей голубок под схимой —Как Царь — за святой гороюГордыни несосвятимой.
Август 1919
«Два дерева хотят друг к другу…»
Два дерева хотят друг к другу.Два дерева. Напротив дом мой.Деревья старые. Дом старый.Я молода, а то б, пожалуй,Чужих деревьев не жалела.То, что поменьше, тянет руки,Как женщина, из жил последнихВытянулось, — смотреть жестоко,Как тянется — к тому, другому,Что старше, стойче и — кто знает? —Еще несчастнее, быть может.Два дерева: в пылу закатаИ под дождем — еще под снегом —Всегда, всегда: одно к другому,Таков закон: одно к другому,Закон один: одно к другому.
Август 1919
«Консуэла! — Утешенье…»
Консуэла! — Утешенье!Люди добрые, не сглазьте!Наградил второю теньюБог меня — и первым счастьем.Видно с ангелом спала я,Бога приняла в объятья.Каждый час благословляюПолночь твоего зачатья.И ведет меня — до сроку —К Богу — по дороге белой —Первенец мой синеокий:Утешенье! — Консуэла!Ну, а раньше — стать другая!Я была счастливой тварью!Все мой дом оберегали, —Каждый под подушкой шарил!Награждали — как случалось:Кто — улыбкой, кто — полушкой…А случалось — оставалосьДаже сердце под подушкой!..Времячко мое златое!Сонм чудесных прегрешений!Всех вас вымела метлоюКонсуэла — Утешенье.А чердак мой чисто мéтен,Сор подобран — на жаровню.Смерть хоть сим же часом встретим:Ни сориночки любовной!— Вор! — Напрасно ждешь! — Не выйду!Буду спать, как повелелаМне — от всей моей ОбидыУтешенье — Консуэла!
Москва, октябрь 1919
Але
«Ни кровинки в тебе здоровой…»
Ни кровинки в тебе здоровой. —Ты похожа на циркового.Вон над бездной встает, ликуя,Рассылающий поцелуи.Напряженной улыбкой хлещетЭту сволочь, что рукоплещет.Ни кровиночки в тонком теле, —Все новиночек мы хотели.Что, голубчик, дрожат поджилки?Все как надо: канат — носилки.Разлетается в ладан сизыйМатеринская антреприза.
Москва, октябрь 1919
«Упадешь — перстом не двину…»
Упадешь — перстом не двину.Я люблю тебя как сына.Всей мечтой своей довлея,Не щадя и не жалея.Я учу: губам полезноРаскаленное железо,Бархатных ковров полезней —Гвозди —
молодым ступням.А еще в ночи беззвезднойПод ногой — полезны — бездны!Первенец мой крутолобый!Вместо всей моей учебы —Материнская утробаЛучше — для тебя была б.
Октябрь 1919
«Бог! — Я живу! — Бог! — Значит ты не умер…»
Бог! — Я живу! — Бог! — Значит ты не умер!Бог, мы союзники с тобой!Но ты старик угрюмый,А я — герольд с трубой.Бог! Можешь спать в своей ночной лазури!Доколе я среди живых —Твой дом стоит! — Я лбом встречаю бури,Я барабанщик войск твоих.Я твой горнист. — Сигнал вечернийИ зорю раннюю трублю.Бог! — Я любовью не дочерней, —Сыновне я тебя люблю.Смотри: кустом неопалимымГорит походный мой шатер.Не поменяюсь с серафимом:Я твой Господен волонтер.Дай срок: взыграет Царь-ДевицаПо всем по селам! — А дотоль —Пусть для других — чердачная певицаИ старый карточный король!
Октябрь 1919
«А человек идет за плугом…»
А человек идет за плугомИ строит гнезда.Одна пред Господом заслуга:Глядеть на звезды.И вот за то тебе спасибо,Что, цепенея,Двух звезд моих не видишь — ибоНашел — вечнее.Обман сменяется обманом,Рахилью — Лия.Все женщины ведут в туманы:Я — как другие.
Октябрь 1919
«Маска — музыка… А третье…»
Маска — музыка… А третьеЧто любимое? — Не скажет.И я тоже не скажу.Только знаю, только знаю— Шалой головой ручаюсь! —Что не мать — и не жена.Только знаю, только знаю,Что как музыка и маска,Как Москва — маяк — магнит —Как метель — и как мазуркаНачинается на М.— Море или мандарины?
Москва, октябрь 1919
«Чердачный дворец мой, дворцовый чердак…»
Чердачный дворец мой, дворцовый чердак!Взойдите. Гора рукописных бумаг…Так. — Руку! — Держите направо, —Здесь лужа от крыши дырявой.Теперь полюбуйтесь, воссев на сундук,Какую мне Фландрию вывел паук.Не слушайте толков досужих,Что женщина — может без кружев!Ну-с, перечень наших чердачных чудес:Здесь нас посещают и ангел, и бес,И тот, кто обоих превыше.Недолго ведь с неба — на крышу!Вам дети мои — два чердачных царька,С веселою музой моею, — покаВам призрачный ужин согрею, —Покажут мою эмпирею.— А что с Вами будет, как выйдут дрова?— Дрова? Но на то у поэта — словаВсегда — огневые — в запасе!Нам нынешний год не опасен…От века поэтовы корки черствы,И дела нам нету до красной Москвы!Глядите: от края — до края —Вот наша Москва — голубая!А если уж слишком поэта дойметМосковский, чумной, девятнадцатый год, —Что ж, — мы проживем и без хлеба!Недолго ведь с крыши — на небо.
Октябрь 1919
«Поскорее бы с тобою разделаться…»
Поскорее бы с тобою разделаться,Юность — молодость, — эка невидаль!Все: отселева — и доселеваЗачеркнуть бы крест на крест — наотмашь!И почить бы в глубинах кресельных,Меж небесных планид бесчисленных,И учить бы науке висельнойЮных крестниц своих и крестников.— Как пожар зажечь, — как пирог испечь,Чтобы в рот — да в гроб, как складнее речьНа суду держать, как отца и мать. . . . . . . . . . . . . . .продать.Подь-ка, подь сюда, мой воробушек!В том дому жемчуга с горошину.Будет жемчуг . . . . . . . . . . . . . . .А воробушек — на веревочке!На пути твоем — целых семь планид,Чтоб высоко встать — надо кровь пролить.Лей да лей, не жалей учености,Весельчак ты мой, висельченочек!— Ну, а ты зачем? — Душно с мужем спать!— Уложи его, чтоб ему не встать,Да с ветрами вступив в супружество —Берегись! — голова закружится!И плетет — плетет . . . . . . . .паук— «От румян-белил встал горбом — сундук,Вся, как купол, красой покроешься, —После виселицы — отмоешься!»Так — из темных обвалов кресельных,Меж небесных планид бесчисленных. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Юных висельников и висельниц.Внук с пирушки шел, видит — свет зажжен,. . . . . . . . . .в полу круг прожжен.— Где же бабка? — В краю безвестном!Прямо в ад провалилась с креслом!