Та ж молодость, и те же дыры,И те же ночи у костра…Моя божественная лираС твоей гитарою — сестра.Нам дар один на долю выпал:Кружить по душам, как метель.— Грабительница душ! — Сей титулИ мне опущен в колыбель!В тоске заламывая руки,Знай: не одна в тумане днейЦыганским варевом разлукиДурманишь молодых князей.Знай: не одна на ножик вострыйГлядишь с томлением в крови, —Знай, что еще одна… — Что сестрыВ великой низости любви.
<Март 1920>
«Люблю ли вас…»
Люблю ли вас?Задумалась.Глаза
большие сделались.В лесах — река,В кудрях — рука— Упрямая — запуталась.Любовь. — Старо.Грызу перо.Темно, — а свечку лень зажечь.Быть — повести!На то ведь иПоэтом — в мир рождаешься!На час дала,Назад взяла.(Уже перо летит в потемках!)Так. Справимся.Знак равенстваМежду любовь — и Бог с тобой.Что страсть? — Старо.Вот страсть! — Перо!— Вдруг — розовая роща — в дом!Есть запахи —Как заповедь…Лоб уронила нá руки.
Вербное воскресенье
22 марта 1920
«От семи и до семи…»
От семи и до семиМы справляли новоселье.Высоко было веселье —От семи и до семи!Между юными людьми— С глазу на глаз — в темной кельеЧто бывает? (— Не томи!Лучше душу отними!)Нет! — Подобного бесчинстваНе творили мы (не поздно —Сотворить!) — В сердцах — единство,Ну а руки были розно!Двух голов над колыбельюИзбежал — убереглась! —Только хлебом — не постельюВ полночь дружную делясь.Еженощная повинность,Бог с тобою, рай условный!Нет — да здравствует невинностьНочи — все равно любовной!В той же келье новоселье —От семи и до семиБез «. . . . .» и «обними», —Благоправное весельеОт семи и до семи!
Март 1920
«Я страшно нищ, Вы так бедны…»
«Я страшно нищ, Вы так бедны,Так одинок и так один.Так оба проданы за грош.Так хороши — и так хорош…Но нету у меня жезла…»— Запиской печку разожгла…
Вербное воскресенье 1920
«На царевича похож он…»
На царевича похож он.— Чем? — Да чересчур хорош он:На простого не похож.Семилетняя сболтнула,А большая — вслед вздохнула…Дуры обе. — Да и где жЖдать ума от светлоглазых?Обе начитались сказок, —Ночь от дня не отличат.А царевичу в поддевкеВот совет наш: по головкеСемилетнюю погладь.Раз за дочку, раз за мать.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Впрочем, можно и однажды.
Март 1920
«Буду жалеть, умирая, цыганские песни…»
Буду жалеть, умирая, цыганские песни,Буду жалеть, умирая . . . . . . . .перстни,Дым папиросный — бессонницу — легкую стаюСтрок под рукой.Бедных писаний своих Вавилонскую башню,Писем — своих и чужих — огнедышащий холмик.Дым папиросный — бессонницу — легкую смутуЛбов под рукой.
3-й день Пасхи 1920
Баллада о проходимке
Когда малюткою была— Шальной девчонкой полуголой —Не липла — Господу хвала! —Я к материнскому подолу.Нет, — через пни и частоколы —Сады ломать! — Коней ковать! —А по ночам — в чужие села:— «Пустите переночевать!»Расту — прямая как стрела.Однажды — день клонился долу —Под дубом — черный, как смола —Бродячий музыкант с виолой.Спят . . . . . ., спят цветы и пчелы…Ну словом — как сие назвать?Я женский стыд переборола:— «Пустите переночевать!»Мои
бессонные дела!Кто не спрягал со мной глаголу:. . . . . .? Кого-то не звалаВ опустошительную школу?Ах, чуть закутаешься в полыПлаща — прощайте, рвань и знать! —Как по лбу — молотом тяжелым:— «Пустите переночевать!»
Посылка:
Вы, Ангелы вокруг Престола,И ты, младенческая Мать!Я так устала быть веселой, —Пустите переночевать!
2 апреля 1920
Памяти Г. Гейне
Хочешь не хочешь — дам тебе знак!Спор наш не кончен — а только начат!В нынешней жизни — выпало так:Мальчик поет, а девчонка плачет.В будущей жизни — любо глядеть! —Ты будешь плакать, я буду — петь!Бубен в руке!Дьявол в крови!Красная юбкаВ черных сердцах!Красною юбкой — в небо пылю!Честь молодую — ковром подстелешь.Как с мотыльками тебя делю —Так с моряками меня поделишь!Красная юбка? — Как бы не так!Огненный парус! — Красный маяк!Бубен в руке!Дьявол в крови!Красная юбкаВ черных сердцах!Слушай приметы: бела как мел,И не смеюсь, а губами движу.А чтобы — как увидал — сгорел! —Не позабудь, что приду я — рыжей.Рыжей, как этот кленовый лист,Рыжей, как тот, что в лесах повис.Бубен в руке!Дьявол в крови!Красная юбкаВ черных сердцах!
<Начало апреля 1920>
«А следующий раз — глухонемая…»
А следующий раз — глухонемаяПриду на свет, где всем свой стих дарю, свой слух дарю.Ведь все равно — что говорят — не понимаю.Ведь все равно — кто разберет? — что говорю.Бог упаси меня — опять КориннойВ сей край придти, где люди тверже льдов, а льдины — скал.Глухонемою — и с такою длинной —— Вот — до полу — косой, чтоб не узнал!
7 апреля 1920
«Две руки, легко опущенные…»
Две руки, легко опущенныеНа младенческую голову!Были — по одной на каждую —Две головки мне дарованы.Но обеими — зажатыми —Яростными — как могла! —Старшую у тьмы выхватывая —Младшей не уберегла.Две руки — ласкать — разглаживатьНежные головки пышные.Две руки — и вот одна из нихЗа ночь оказалась лишняя.Светлая — на шейке тоненькой —Одуванчик на стебле!Мной еще совсем не понято,Что дитя мое в земле.
Пасхальная неделя 1920
Сын
Так, левою рукой упершись в талью,И ногу выставив вперед,Стоишь. Глаза блистают сталью,Не улыбается твой рот.Краснее губы и чернее бровиВстречаются, но эта масть!Светлее солнца! Час не пробилРуну — под ножницами пасть.Все женщины тебе целуют рукиИ забывают сыновей.Весь — как струна! Славянской скукиНи тени — в красоте твоей.Остолбеневши от такого света,Я знаю: мой последний час!И как не умереть поэту,Когда поэма удалась!Так, выступив из черноты бессоннойКремлевских башенных вершин,Предстал мне в предрассветном сонмеТот, кто еще придет — мой сын.
Пасхальная неделя 1920
Вячеславу Иванову
«Ты пишешь перстом на песке, А я подошла и читаю…»
Ты пишешь перстом на песке,А я подошла и читаю.Уже седина на виске.Моя голова — золотая.Как будто в песчаный сугробГлаза мне зарыли живые.Так дети сияющий лобНад Библией клонят впервые.Уж лучше мне камень толочь!Нет, горлинкой к воронам в стаю!Над каждой песчинкою — ночь.А я все стою и читаю.