Том 1. Стихотворения

Господь скорбящий *

Воззвал господь, скорбящий о Сионе, И Ангелов Служения спросил: «Погибли стяги, воинство и кони, — Что сделал Царь, покорный богу Сил?» И Ангелы Служения сказали: «Он вретищем завесил тронный зал, Он потушил светильники в том зале, Он скорбь свою молчанием связал». Воззвал господь: «И я завешу тьмою, Как вретищем, мной созданную твердь, Я потушу в ней солнце и сокрою Лицо свое, да правит в мире Смерть!» И отошел с покинутого трона К тем тайникам, чье имя — Мистарим, И плакал там о гибели Сиона, Для Ангелов Служения незрим.

Капри. 10.III.14

Иаков *

Иаков шел в Харан и ночевал в пути, Затем что пала ночь над той пустыней древней. Царь говорит рабам: «Вот должен друг прийти. Гасите все огни, — во мраке мы душевней». Так повелел господь гасить светило дня, Чтоб тайную вести с Иаковом беседу, Чтоб звать его в ночи: «Восстань, бори меня — И всей земле яви мой знак, мою победу!»

Капри. 10.III.14

Магомет и Сафия *

Сафия, проснувшись, заплетает ловкой Голубой рукою пряди черных кос: «Все меня ругают, Магомет, жидовкой», — Говорит сквозь слезы, не стирая слез. Магомет, с усмешкой и любовью глядя, Отвечает кротко: «Ты скажи им, друг: Авраам — отец мой, Моисей — мой дядя, Магомет — супруг».

24. III.14

«Плакала ночью вдова…» *

Плакала ночью вдова: Нежно любила ребенка, но умер ребенок. Плакал и старец-сосед, прижимая к глазам рукава, Звезды светили, и плакал в закуте козленок. Плакала мать по ночам. Плачущий ночью к слезам побуждает другого: Звезды слезами текут с небосклона ночного, Плачет господь, рукава прижимая к очам.

24. III.14

Тора *

Был с богом Моисей на дикой горной круче, У врат небес стоял как в жертвенном дыму: Сползали по горе грохочущие тучи — И в голосе громов бог говорил ему. Мешалось солнце с тьмой, основы скал дрожали, И видел Моисей, как зиждилась Она: Из белого огня — раскрытые скрижали, Из черного огня — святые письмена. И стиль — незримый стиль, чертивший их узоры,— Бог о главу вождя склоненного отер, И в пламенном венце шел восприемник Торы К народу своему, в свой стан и в свой шатер. Воспойте песнь ему! Он радостней и краше Светильника Седьми пред божьим алтарем: Не от него ль зажгли мы пламенники наши, Ни света, ни огня не уменьшая в нем?

Рим. 24.III.14

Новый Завет *

С Иосифом господь беседовал в ночи, Когда святая мать с младенцем почивала: «Иосиф! Близок день, когда мечи Перекуют народы на орала. Как нищая вдова, что плачет в час ночной О муже и ребенке, как пророки Мой древний дом оплакали со мной, Так проливает мир кровавых слез потоки. Иосиф! Я расторг с жестокими завет. Исполни в радости господнее веленье: Встань, возвратись в мой тихий Назарет — И всей земле яви мое благоволенье».

Рим. 24.III.14

Перстень *

Рубины мрачные цвели, чернели в нем, Внутри пурпурно-кровяные, Алмазы вспыхивали розовым огнем, Дробясь, как слезы ледяные. Бесценными играл заветный перстень мой, Но затаенными лучами: Так светит и горит сокрытый полутьмой Старинный образ в царском храме. И долго я глядел на этот божий дар С тоскою, смутной и тревожной, И опускал глаза, переходя базар, В толпе крикливой и ничтожной.

7. I.15

Москва

Слово *

Молчат гробницы, мумии и кости,— Лишь слову жизнь дана: Из древней тьмы, на мировом погосте, Звучат лишь Письмена. И нет у нас иного достоянья! Умейте же беречь Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья, Наш дар бессмертный — речь.

7. I.15 Москва

«Просыпаюсь в полумраке…» *

Просыпаюсь в полумраке. В занесенное окно Смуглым золотом Исакий Смотрит дивно и темно. Утро сумрачное снежно, Крест ушел в густую мглу. За окном уютно, нежно Жмутся голуби к стеклу. Все мне радостно и ново: Запах кофе, люстры свет, Мех ковра, уют алькова И сырой мороз газет.

17. I.15

Петербург

Святой Евстафий *

Ловец великий перед богом, Я алчен в молодости был. В восторге буйном, злом и строгом, По горным долам и отрогам Я расточал мой ловчий пыл. — Простите, девственные сени Языческих родимых мест. Ты сокрушил мои колени, Смиренный Взор, голгофский Крест. Вот дал я волю пестрым сворам, Узду коню: рога, рога Летят над лиственным узором, А я — за ними, пьян простором, Погоней, жаждою врага. — Простите, девственные сени, Поющий лес, гремящий бор. Ты сокрушил мои колени, Голгофский Крест, смиренный Взор: Мрак и стволы великой чащи, Органных труб умолкший ряд, Взор и смиренный и грозящий, И Крест из пламени, горящий В рогах, откинутых назад.

27. VIII.15

Васильевское

Поэту *

В глубоких колодцах вода холодна, И чем холоднее, тем чище она. Пастух нерадивый напьется из лужи И в луже напоит отару свою, Но добрый опустит в колодец бадью, Веревку к веревке привяжет потуже. Бесценный алмаз, оброненный в ночи, Раб ищет при свете грошовой свечи, Но зорко он смотрит по пыльным дорогам, Он ковшиком держит сухую ладонь, От ветра и тьмы ограждая огонь — И знай: он с алмазом вернется к чертогам.