Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Весна на Крестовском *

А. И. Куприну

Сеть лиственниц выгнала алые точки. Белеет в саду флигелек. Кот томно обходит дорожки и кочки И нюхает каждый цветок. Так радостно бросить бумагу и книжки, Взять весла и хлеба в кульке, Коснуться холодной и ржавой задвижки И плавно спуститься к реке… Качается пристань на бледной Крестовке. Налево — Елагинский мост. Вдоль тусклой воды серебрятся подковки, А небо — как тихий погост. Черемуха пеной курчавой покрыта, На ветках мальчишки-жулье. Веселая прачка склонила корыто, Поет и полощет белье. Затекшие руки дорвались до гребли. Уключины стонут чуть-чуть. На веслах повисли какие-то стебли, Мальки за кормою, как ртуть… Под мостиком гулким качается плесень. Копыта рокочут вверху. За сваями эхо чиновничьих песен, А ивы — в цыплячьем пуху… Краснеют столбы на воде возле дачки, На ряби — цветная спираль. Гармонь изнывает в любовной горячке, И в каждом челне — пастораль. Вплываю в Неву. Острова, как корона: Волнисто-кудрявая грань… Летят рысаки сквозь зеленое лоно. На барках ленивая брань. Пестреет нарядами дальняя Стрелка. Вдоль мели — щетиной камыш. Все шире вода, голубая тарелка, Все глубже весенняя тишь… Лишь катер порой пропыхтит торопливо, Горбом залоснится волна, Матрос, словно статуя, вымпел, как грива,— Качнешься — и вновь тишина…

О родине каждый из нас вспоминая, В тоскующем сердце унес Кто Волгу, кто мирные склоны Валдая, Кто заросли ялтинских роз… Под пеплом печали храню я ревниво Последний счастливый мой день: Крестовку, широкое лоно разлива И Стрелки зеленую сень. <1921>

На «островах» *

На Крестовском возле конки Санки пестренькие ждут. У пузатой лошаденки Пляшет в гриве красный жгут… Бубенцы нежны и звонки… У возницы взяли кнут…

Промелькнул орел аптеки. Солнце кажет алый щит. Спит Нева. Снег режет веки, Мост под полозом гудит. Ветлы — старые калеки… Сбоку валенка висит… Острова несутся мимо, Машут снежной бородой. Словно крылья серафима Иней искрится седой, Облака, как клочья дыма, Стынут розовой грядой… Сзади мчатся три чинуши,— Вожжи вкось, лошадка вбок, Две девчонки-хохотуши Отскочили за дубок… Ветерок кусает уши,— Не боимся, голубок! Расскакалась лошаденка. Не удержишь. Эх ты, мышь! Заиграла селезенка. Не свались, держись, малыш… Бубенцы легко и звонко Заливают плеском тишь. Прокатились. Вон наш вейка: Ждет на тумбе за ларем. «Сколько?» — «Ридцать пять копейка». Побренчали серебром… А теперь домой, скорей-ка,— Чаю с бубликом попьем. <1921>

Псков *

Над ширью величавых вод Вдали встает копна собора. Гудит далекий пароход… А здесь за мшистой тьмой забора Желтеют кисти барбариса, Над грядкой жимолость цветет… В саду распелась Василиса. Искрясь, Великая плывет. Вдали, весь беленький, у мыса Молчит игрушка-монастырь,— Синеют главы на лазури. Река, полна весенней дури, Бормочет радостный псалтырь. Налево мост — горбатый змей — Разлегся дугами над гладью. На мост ползет телега с кладью: Конь — карлик, ломовой — пигмей… У богадельни старички На солнце мирно греют кости, Низы домишек у реки Все в грязных брызгах, как в коросте. На кладках писарь и портниха Воркуют нежно у ворот. Шипит крапива: тихо-тихо… К воде идет гусиный взвод. <1917>

С моста над Псковой *

На Пскове, где рыбный ряд, Барки грузные скрипят: Здесь — снитки, там — груды клюквы, Мачты — цвета свежей брюквы, У руля тряпье шатра… Зеленеет заводь речки, А на мачтах флюгера,— Жестяные человечки,— Вправо-влево, с ветром в лад Сонно вьются и пищат. На мощеном берегу Бабы клонятся в дугу И серебряную рыбу Собирают молча в глыбу. Чешуя вокруг в вершок… Крепок рыбный запашок! Под откосом ряд ларей. Спят амбары, сном объяты, И пестреют, как заплаты, Латы кованых дверей… Кот взобрался на трубу. Ива чуб к воде склонила… У харчевни ждет кобыла, Оттопыривши губу. <1918>

Гостиный двор *

Как прохладно в гостиных рядах! Пахнет нефтью, и кожей, И сырою рогожей… Цепи пыльною грудой темнеют на ржавых пудах, У железной литой полосы Зеленеют весы. Стонут толстые голуби глухо, Выбирают из щелей овес… Под откос, Спотыкаясь, плетется слепая старуха, А у лавок, под низкими сводами стен У икон янтареют лампадные чашки, И купцы с бородами до самых колен Забавляются в шашки. <1921> Псков

Псковитянка *

Поганкины палаты Белее изразца. На столбиках пузатых Свисает свод крыльца. Трава ежом зеленым Замшила тихий двор, А ветер вздохом сонным Кружит в воротах сор. Томясь, спускается с крыльца Телеграфистка Глаша. Над крышей — небо без конца… Овал румяного лица, Как греческая чаша. Над темно-русой головой Вуаль играет рыбкой, В глазах, плененных синевой, Ленивая улыбка.

Там, в Поганкиных палатах, За стеклом в пустых покоях Столько древней красоты: Сарафаны в перехватах, Зыбь парчи в густых левкоях, Кички — райские цветы. Усмехнулась, помечтала. Ах, как пресно в синем платье, В колпачке из чесучи! Ведь она еще не знала, Что весенние объятья Горячи и без парчи… Стучит по мосткам каблучками… С заборов густыми снопами Лиловая никнет сирень. Мелькнул подоконник с купчихой. Как остров, средь заводи тихой, Свободный раскинулся день… Сорвала зелененький листик, Вверху закачался шиповник, Над церковкой птиц хоровод,— И каждый прохожий чиновник, И каждый малыш-гимназистик Ей сердце свое отдает. На базаре плеск и гам: Кони — бабы — печенеги. Глаша тянется к ларькам И глазеет на телеги. На земле у старика Косы синие — рядами. Обступили, жмут бока, В сталь защелкали ногтями. Обошла галдящий круг. Из трактира ржет машина. В стороне — холм новых дуг. Обернулась вниз: картина! Пышут мальвы на платках… Так чудесно в гору чинно Подыматься на носках Сквозь соборный двор пустынный. На глади Великой смешной пароходик чуть больше мизинца, Белеет безмолвный собор-исполин. Под вышкой сереют корявые стены детинца. На облаке — сонный, вечерний кармин. Задумчиво Глаша идет, напевая, на вышку: Глаза — два весенних пруда. Стоит, улыбаясь, смиряя задор и одышку, И смотрит, как гаснет внизу у обрыва вода. Закат сквозит печальной лентой. Пора домой. Пскова-река смывает барки лиловой тьмой. Уже вдоль Запсковья в домишках зажгли огни. Все купола давно уснули в седой тени. Мать дремлет. На кривом балконе горит свеча, Внизу в хлеву вздыхает телка, сквозь сон мыча, И самовар бурлит-клокочет, ждет на столе… Быстрее вихря мчится Глаша в знакомой мгле. <1918>