Топ-модель

– А кто здесь не сукины дети?
– справедливо вопрошает Виктор.
– Не будешь им - не будешь процветать. Закон эпохи первичного накопления капитала.

– Как мило, - улыбаюсь всем.
– Какие одухотворенные лица. Какой гений на них! А слюнки текут, как у простых смертных.

– Прекрати, - улыбается всем сестра.
– Что ты хочешь: элита!

– М-да, в следующий раз натяну водолазный костюм.

Наконец, когда ожидание стало просто неприличным и возник общий недовольный пролетарский ропоток, дверь, обшитая золотыми побегами дерева чудес, отворилась.

Лучше бы эта дверь не открывалась. Почему? Вся эта застоявшаяся аристократия рванула к столам с яствами, словно лошадиный табун в клеверную степь.

Сначала я поразилась такому рабоче-крестьянскому штурму, а затем успокоила себя мыслью: все живые люди!

Войдя же в зал ресторана, поняла решительно: бытует два мира, настолько разных, что любые попытки сблизить их не имеют никаких перспектив.

Есть привычный для меня мир, где живу я и живут все, кто меня окружает, а есть мир, где ... Это как в том анекдоте: "Корреспонденту газеты стала известна программа правительства по проведению экономических реформ в России. 1. Сделать людей богатыми и счастливыми. Приложение 1. Список людей прилагается".

Сам зал ресторана напоминал музей, заставленный монументальными безвкусно-царителивскими изваяниями. Скульптуры изображали то ли византийских богов, то ли римских императоров, то ли древнегреческих героев Эллады. Полуобнаженные вечные статуи своими рельефными мышцами призывали публику не рефлексировать, а наслаждаться лакомствами быстротечной жизни.

Стены и потолок ресторана были выписаны художниками сценами охоты из века ХYIII: усадьба помещика, перелески, поля, гон борзых, лошади, люди с ружьями на них.

Далее - каменный цветок-фонтан с кипарисами. В фонтане плескались жирные караси, которых по требованию толстосумов вытягивали при помощи огромного сачка.

Небольшая сцена с белым роялем дополняла картинку процветания от новой экономической политики, коя предполагала, что каждый гражданин республики имеет право на подобный отдых, заработав на него исключительно честным трудом.

– А вот и наш новорожденный, - услышала голос Виктора и аплодисменты, встречающие группу ничем непримечательных джентельменов.

Скажу сразу: г-н Шопин не понравился - мне. Был он в затемненно-дымчатых очках, словно не желал, чтобы кто-то видел его глаза. Нервная фигура выдавала "демократа первой волны", каковой после изменений на политической арене, скоренько нашел свою нишу - в экономическом блоке Думы. Об этом мне успел сообщить Виктор.

– А зачем здесь очки, - заинтересовалась, - вроде они солнцезащитные?

– Производственная травма, - недобро усмехнулся мой собеседник.
– Одна девочка за свою бабушку в девяносто втором году, когда проводилась "шоковая терапия", саданула зонтиком в глаз реформатора. Теперь око стеклянное. И подпольная кличка Шопина - одноглазая, прости, Жопа.

– О, Господи!
– только и вымолвила я.

Теперь стало понятно, почему г-н Шопин находился в плотном окружении мрачных телохранителей. Гориллы на лианах по сравнению с ними выглядели академиками РАН.

Виктор подтвердил мой домысел: телохранители депутата опасались, что даже в таком светском и великолепном обществе может обнаружиться какая-нибудь психопатка с колким зонтиком.

Бурными рукоплесканиями и песней американских филистеров "Heppy..." встречали виновника торжества и его боевую группу. Некоторые дамочки в шляпках с цветными птичьими перьями восторженно повизгивали. Кавалеры потянулись к запотевшим бутылкам шампанского. Официанты с радостным рвением принялись разносить блюда с алебастровыми поросятами.

– Минуточку внимание, господа, - поднялся маленький человечек - я бы сказала, карлик - обрюзгшей физиономией напоминающий доброго бульдога. Все мы прекрасно знаем нашего друга, товарища и коллегу! По сути дела мы живем по его экономическим выкладкам. Да-да! И хорошо живем, надо заметить!..
– Поднял бокал с шампанским под оптимистический смех присутствующих.
– Несмотря ни на что, будем жить! За тебя, Шура! Будь всегда таким, какой ты есть!

Зазвенели бокалы и замелькали вилки, то есть праздник стартовал. Пока я чувствовала себя не в своей тарелке. Но со своей тарелкой и фужером. Какая моя задача - боевая? И когда к ней приступать?

– Отдыхай, Маша, - посоветовала Евгения.
– Обрати внимание на салатик из крабов...

Я же обращаю внимание на сестер Миненковых. Они находятся на дальнем конце стола и, подозреваю, весьма комфортно ощущают себя. Бог мой, они тоже здесь? Выполняют задание родины? Интересно-интересно, сколько нас таких, защитников?

– Господа-господа! Нашего Шурика жаждет поздравить наш Петя, выступил тамада.
– Петя, помни: время - деньги.

"Петей" оказался банкир Абен. Поднявшись, понес некую ахинею, связанную с банковским делами, в которых, как я поняла, виновник торжества был крупным докой. С большим трудом все выдержали этот "производственный" спич. Затем волей собравшихся было принято решение: меньше говорить, а больше пить и слушать... концерт мастеров искусств, как архаично выразился тамада.

На сцену с высокохудожественным достоинством вытащился когда-то знаменитый ансамбль песни и танца в атласно-кислотных рубашках и шароварах. Великовозрастные брюхатые дяди и одна тетя с лицом вечной девочки ударили по струнам эл. гитарок и запели песню о том, что их адрес не дом и не улица, их адрес - Советский Союз!

– Ностальгия, - объяснила Евгения.

Затем на сцену выбежало моложавое сопрано в лиловом с блестками, концертном костюме. Было невозможно улыбчиво, с глуповатой воронежской физиономией. Призывно вихляя полуженскими бедрами, исполнило необычную песенку, где были такие слова "Зачем, зачем я повстречала его на жизненном пути?". Я приподняла брови: что за лиловый петух, так похожий на фиолетовую курицу?

– Окучивают сексуальное меньшинство, - объяснила всезнающая Женя.

– А оно здесь, - изумилась я, - есть?

– Естественно.

Мне стало интересно: какой следующий номер программы? И для кого? На сцену выбежали полуголые девочки и принялись отплясывать эротический канкан. Я поняла: это для нас, сексуального большинства.

Наконец, был объявлен перерыв. Нагрузившаяся не только впечатлениями публика медленно выносила себя из-за столов. Кавалеры двигались в курительную комнату, дамы удалялись в дамскую, чтобы поправить расплывшийся макияж.

– Теперь пора, - сказал Виктор.
– Пойдем знакомиться.

– С кем?
– глупила я.

Мой спутник на вечер хныкнул; глянув на фужер, заполненный игристым шампанским, решил, что на меня плохо действует общая атмосфера разложения, снизошел до объяснения:

– К нашему экономическому светочу.

– А он мне неприятен, - призналась.
– У него и глаз оловянный, и липкий он какой-то.

– Маша, у нас дело, - с укоризной напомнил кавалер.
– Когда есть дело, забудь о теле.