Торнсайдские хроники

– Такой вариант подойдет? – осведомился Кентон и плюнул Майлзу на сапоги.

И, я отлично видела, это он еще основательно сдерживал свою ярость.

Зато барон сдерживаться не стал, сразу же ударил Кентона левым кулаком в челюсть. Тот отшатнулся, а дальше охранники поспешили позаботиться о том, чтобы у их хозяина не оказалась сломана заодно и вторая рука. Хотя я лично считаю, что симметрия – это красиво.

– Закуйте его обратно, – пожал плечами Рейвен, и руки и шею Кентона снова стиснули колодки, а стражник повторно запер замок. – Раз урок усвоен не был, пускай проторчит здесь двое суток, – жестко продолжил он, сверля Алисдейра взглядом. – Без перерыва на сон. Без еды и питья.

– Двое суток?

Стражник был удивлен настолько, что даже решился переспросить.

– Я разве неясно выразился? – раздраженно отбрил его Рейвен.

Не выдержав, я выступила вперед.

– Вы сошли с ума, – решительно заявила я, глядя графу прямо в глаза. – Отмените этот приговор немедленно. Он же может умереть.

– А, это ты, – спокойно отозвался Рейвен. – Ну и что с того, что может умереть? Я могу приговорить его и к виселице, если сочту нужным, тогда он умрет наверняка. Так что я еще поступаю вполне гуманно.

Я сильно сомневалась в том, что вариант с виселицей менее гуманный, чем нынешний, но от высказываний на этот счет воздержалась. Не стоило подавать графу лишних идей.

– Впрочем, если захочешь, ты можешь облегчить его страдания, – заметил Рейвен. – Если придешь ко мне сегодня ночью, я его отпущу.

– Даже не вздумай, – процедил Кентон.

– И не собираюсь, – подтвердила я. – Кто он мне: муж, брат, сват?

– Ну так и иди отсюда, – равнодушно передернул плечами граф.

Я отступила обратно в тень, но уходить не стала.

– Ты все понял? – снова повернулся Рейвен к стражнику.

– Так точно.

На этот раз солдат ответил по форме, вытянувшись по стойке смирно.

– Вот и отлично. Пойдем, – бросил Майлзу граф. – Нам здесь больше делать нечего. За эти два дня спесь спадет с него навсегда. Если захочешь взглянуть на это жалкое зрелище, можем вернуться сюда послезавтра.

– Он не уйдет отсюда до тех пор, пока не поцелует мне сапоги, – предупредил барон. – Или пока его не вынесут отсюда ногами вперед.

– Да поцелует, куда он денется, – заверил его Рейвен.

– Даже не мечтай, – процедил Кентон. – Я скорее отправлюсь отсюда в могилу.

– Значит, отправишься, – все так же невозмутимо согласился граф. – Такой вариант нас тоже вполне устроит.

Я молча следила со своего места за тем, как они удаляются с площади. И лишь после того, как топот шагов перестал доноситься до моих ушей, снова подошла к Кентону.

– Ты идиот! – закричала на него я. – Что тебе стоило немножко ему подыграть?

– Подыграть?! – яростно переспросил он. – По-твоему, я должен был унижаться перед этим крысенышем?!

– Запомни раз и навсегда: человека унижает не то, что он делает, а то, как он это делает, – рассерженно заявила я. – Можно и ноги поцеловать так, чтобы остаться при этом на высоте.

– Что-то я в этом сомневаюсь.

– И очень напрасно, – отрезала я. – Если на то пошло, то жалок во всей этой ситуации был именно Майлз со своими идиотскими претензиями. У человека комплекс неполноценности. Его в детстве не любила мама, или папа слишком часто порол, или соседская девочка отобрала игрушку. Он жаждет самоутверждения и обратился за помощью к тебе. Что, так жалко было пойти ему навстречу?

– Слушай, шла бы ты домой, – устало произнес он. – Без тебя тошно.

Я пожевала губами, потом поправила съехавшую набок сумку.

– Я вернусь.

С этими словами я решительно зашагала прочь по мостовой.

На площадь я уже не вернулась. Оказавшись на прилегающей к ней улице поздно вечером, когда в городе стало темно, а люди в большинстве своем сидели по домам, я осталась дожидаться в крытой повозке, на которой сюда и приехала. Поэтому я не видела того, как трое одетых в темное мужчин тенью проскользнули на площадь. Не видела, как один из них неслышно подкрался к зевающему на посту стражнику и обеспечил ему незапланированный, но продолжительный отдых одним коротким ударом по голове. Я не имела возможности наблюдать, как, погнушавшись возиться с замком, другой мужчина в темном раскрыл колодки при помощи пары инструментов, по ходу дела безвозвратно приведя их в негодность, и как он вместе с одним из своих напарников подхватил на руки Кентона, который, лишившись предоставляемой колодками опоры, рухнул как подкошенный.

Когда спустя не более двух минут все четверо добрались до повозки, я соскочила на землю и откинула полог, помогая уложить Кентона внутрь.

– Мой человек довезет вас до дома, – сказал мне затем один из мужчин. – Не беспокойтесь: мы умеем заметать следы.

– Знаю, – кивнула я.

– И то правда, – усмехнулся он. – Надо будет освежить в памяти статью, а то я уж начал подзабывать нашу тогдашнюю беседу.

– Сколько я вам должна?

– Ну что вы! Нисколько. Все сделано на исключительно добровольных началах, из личного уважения к вам. К тому же мне и самому давненько хотелось снести к чертовой матери эту деревянную штуку. Им понадобится время на то, чтобы ее заменить, – удовлетворенно отметил он.

– Спасибо.

Я крепко пожала ему руку, и он ответил не менее душевным рукопожатием.

– Если что – обращайтесь.

Подмигнув мне на прощанье, он сделал знак одному из своих людей, и они вдвоем почти мгновенно растворились в ночной темноте. Третий запрыгнул на козлы, я забралась обратно в фургон. Повозка потихоньку запрыгала по камням, которыми была вымощена улица. Я устроилась внутри, положив голову Кентона себе на колени, и снова поднесла ему флягу. На этот раз он взял ее сам, хотя затекшая рука слушалась его с трудом.

– Спасибо, – едва слышно сказал он, возвращая мне флягу. – Кто эти люди?

– Те самые, которые ноги раздвигают в темном переулке, – ехидно ответила я.

– У тебя настолько прочные связи в преступном мире?

– А тебя в этом что-то не устраивает? Не привередничай, ты теперь, знаешь ли, и сам – часть преступного мира. Да и я, кажется, тоже.

Я не стала уточнять, что подобными связями в преступном мире воспользовалась в первый раз в жизни. Будем надеяться, что и в последний. Хотя… с ними оказалось значительно приятнее иметь дело, чем со многими знакомыми мне владельцами легальных бизнесов. Не говоря уж о еще одном моем интервьюируемом.

Кентон прикрыл глаза и ничего больше не говорил, возможно, задремал. Я аккуратно провела рукой по его волосам и дальше ехала в молчании. Вскоре повозка остановилась, и наш возница откинул полог фургона.

– Все тихо, можете выходить, – сказал он мне.

Кентон открыл глаза и приподнялся на локте.

– Подожди, я сейчас.

Я выскочила наружу и огляделась. Как я и просила, мы подъехали к дому со стороны черного хода. Повозки в пределах городской черты не редкость, в позднее время – тоже. Некоторые торговцы, к примеру, развозят по вечерам не распроданные за день продукты, пристраивая их по дешевке заинтересованным клиентам. Так что сам факт появления возле моего дома крытой повозки не мог навлечь на меня подозрений, да и в любом случае найти сейчас, практически ночью, другое укрытие, достаточно надежное, было бы непросто. Но оставалось одно настораживающее обстоятельство, и это обстоятельство звалось Лукрецией.