Тотальные институты

Полный анализ роли сигарет, однако, выводит нас за рамки личных уз приятельства или компанейства и требует изучения статуса пациента как такового, в особенности — тех притязаний, которые два человека могут предъявлять друг к другу просто на том основании, что оба они являются пациентами. Почти все пациенты в больнице, за исключением нескольких пациентов предподросткового возраста, входили в единую сигаретную систему, предполагавшую право просить и обязанность давать прикурить от зажженной сигареты [444] . Удивительно, но даже в палатах для тяжелобольных пациенты, достаточно больные, чтобы молчать годами, достаточно враждебные, чтобы отказываться от предложенной сигареты, и достаточно рассеянные, чтобы забывать тушить зажженную сигарету, которая начинала обжигать им руку, придерживались этой системы. Функция этой системы, конечно же, заключалась в избавлении пациентов от необходимости просить огня у санитаров.

444

Одалживание огонька и его получение предполагало особые отношения, поскольку жест, который свидетельствовал о существовании этих отношений, был единственной их субстанцией, тем самым делая их ритуальными отношениями. Несколько меньше сигаретного круга была сеть пациентов, которые «предлагали друг другу глаза» при встрече на территории больницы. Когда пациенты любого пола и возраста встречали друг друга на территории и когда каждый мог понять по внешнему виду другого, что тот — пациент, они иногда приветствовали друг друга — кивали, говорили «привет» или улыбались. Такое кивание типично для сельской местности в западном обществе, за исключением того, что в сельской местности в этом могут принимать участие все категории людей, тогда как в больнице, как правило, это делали только пациенты. Когда два незнакомых пациента встречались вне больничной территории и один из них знал, что другой является пациентом, так как видел его в больнице, возникал вопрос, есть ли у них право и обязанность приветствовать друг друга. Решение, которое они принимали, отчасти зависело оттого, присутствуют ли при этом другие люди, которые могли задаться вопросом, почему они поздоровались.

Как и больничная система, больничная работа эксплуатировалась не только для получения чего-то, что можно было потом употребить лично или продать, но и для получения того, что потом отдавалось из чувства солидарности. Пациенты, которые работали в цветочной теплице, могли дарить своим любимым сотрудникам цветы; работавшие на кухне могли приносить в палату еду для своих друзей; пациент, который получал хорошие теннисные мячи за то, что присматривал за теннисным кортом, мог делиться ими с некоторыми близкими друзьями. В палатах, где кофе подавали уже с добавленным в него молоком, что создавало огромные неудобства любителям черного кофе, пациенты, работавшие на кухне, могли делать для своих «приятелей» кофе по их вкусу. Пациентов, помогавших фасовать арахис по пакетикам, которые получали все пациенты, посещавшие бейсбольный матч за пределами больницы, на следующий день после игры их друзья могли просить дать им еще.

Еще один источник ритуальных ресурсов — еда, сигареты и деньги, которые пациентам приносят их родственники. В нескольких палатах, в которых царил сильный командный дух, передачи от родственников часто тут же распределялись между всеми постояльцами, так что на короткое время палата заполнялась печеньем или шоколадками.

Я сказал, что скудные условия жизни пациентов в Центральной больнице предполагали утрату ритуальных ресурсов, что побуждало создавать эти ресурсы из подручных материалов. Здесь стоит отметить один парадокс. Криминологи показали, что правила создают возможность их нарушения и, следовательно, взяток. Поэтому можно утверждать, что запреты способны порождать сильное желание, а сильное желание может заставлять индивида создавать средства для его удовлетворения. Эти средства могут употреблять самостоятельно и продавать, но их также могут отдавать другим в качестве знаков внимания. Например, во многих закрытых палатах хотя бы один-два пациента получали ежедневную газету. После ее прочтения владелец, как правило, носил ее под мышкой или прятал в палате, а утром мог одолжить ненадолго своим друзьям. Нехватка чтива в палате делала его обладателем ритуального ресурса. Сходным образом пациент, которому удавалось получить разрешение бриться не только в положенные дни, используя бритвенные принадлежности, хранившиеся в палате, часто мог держать эти принадлежности у себя достаточно долго, чтобы его приятель тоже мог побриться.

Пример того, как запреты порождали одолжения, можно обнаружить в любовных отношениях в Центральной больнице. Когда одного из пары лишали права покидать палату, свободный член пары мог доставлять второму сообщения, сигареты и сладости, пользуясь помощью соседа своей несвободной половины, у которого было право выходить на территорию. Кроме того, незаметно проникнув в здание, располагающееся по соседству со зданием запертого партнера, второй член пары мог иногда установить визуальный контакт через окно напротив. Зная о том, что несвободный партнер имел право выходить из палаты в составе группы, его или ее партнер иногда мог пройтись вместе с несвободным пациентом, когда ее или его переводили из палаты в другое здание. Но особенно запутанные цепочки контактов выстраивались, когда оба партнера утрачивали право выходить из палаты или еще не приобрели его. Например, я однажды видел, как запертый пациент использовал стандартный прием, бросив из окна деньги, завернутые в бумажный пакет, своему стоявшему внизу другу, который имел право выходить на территорию больницы. Согласно инструкции, друг пошел с деньгами в буфет для пациентов, купил картофельные чипсы и кофе и, поместив все это в пакет, передал его через зарешеченное окно на первом этаже девушке того пациента, который дал деньги. Как можно видеть, для некоторых пациентов, находящихся в этом положении, больница создавала игровую ситуацию, в которой они могли состязаться с руководством, и некоторые из складывавшихся вследствие этого отношений были обязаны своим существованием отчасти тому, что участники наслаждались интригой, сопутствующей поддержанию этих отношений.

Хотя передача одолжений от одного человека к другому могла быть опосредована помогающими действиями еще одного или двух лиц, в Центральной больнице эти цепочки посредничества вряд ли могли быть длиннее. Хотя небольшие группы друзей могли функционировать в качестве систем транспортировки, в которых могли участвовать большинство пациентов с правом выхода на территорию больницы, тем не менее пациенты в целом не составляли в этом отношении единую неформальную систему, так как, за исключением просьбы огонька, все просьбы были адресованы скорее нескольким конкретным дружественным пациентам, чем любому пациенту вообще.

Я сказал, что запреты создают возможность не только обходить их самому, но и помогать обходить их своим друзьям. Есть еще один способ, которым ограниченные жизненные условия приводят к созданию ресурсов для социального и экономического обмена: там, где людям не говорят, что с ними может произойти, и где они не знают, как «справиться» с ситуацией, в которой «справиться» значит «психологически выжить», ключевым товаром становится сама информация, и тот, кто способен ее сообщить, оказывается в выгодном положении в системах экономического и социального обмена [445] . Поэтому естественно, что во всех тотальных институтах приятели помогают друг другу, информируя один одного; столь же естественно, что в Центральной больнице, как и в тюрьмах, персонал стремится держать новых постояльцев подальше от старых, так как иначе новичок благодаря дружеским связям или экономическим обменам быстро научится обходить правила.

445

Эта тема поднимается и систематически обсуждается в чрезвычайно содержательной статье: Richard McCleery. Communication Patterns as Bases of Systems of Authority and Power // Richard A. Cloward, Donald R. Cressey, George H. Grosser, Richard McCleery, Lloyd E. Ohlin, Gresham M. Sykes, Sheldon L. Messingen. Theoretical Studies in Social Organization of the Prison (New York: Social Science Research Council, 1960). P. 49–77.

IV

Рассмотренные личные связи были одним из важных классов отношений, предоставлявших основания для неофициального социального обмена. Теперь нужно рассмотреть другой важный тип — отношения покровительства. Думаю, в большинстве случаев эти отношения покровительства были более устойчивыми, чем личные отношения.

В Центральной больнице существовали два базовых официальных типа организации, в которые был включен пациент. Один тип — «палатная система», включавшая место проживания, наблюдение за пациентом в этом месте и связи с другими палатами, из которых поступал пациент и в которые его могли отправить. Второй тип — «система назначений», в рамках которой пациент покидал палату и в течение всего дня либо его части находился под наблюдением сотрудника, на которого он работал или который осуществлял с ним ту или иную терапию.

Как говорилось выше, принятая в больнице теория гласила, что, поскольку учреждение удовлетворяло все потребности пациентов, оплачивать пациентам выполняемую ими работу в больнице не нужно. По сути, готовность работать в больнице даром считалась признаком выздоровления, интереса к социально-созидательной деятельности, а сама работа считалась терапией. Но сотрудники, у которых пациенты оказывались в подчинении, считали себя обязанными — из желания соответствовать гражданским стандартам или в целях поддержания дисциплины и мотивации — «оказывать поддержку» «своим» пациентам. Должностное лицо, которое не относилось подобным образом к своим клиентам, могло сообщить в конце года о снижении числа пациентов, занятых в его деятельности.

Главным послаблением, которое получали работавшие пациенты, было право покидать палату каждый день на время работы — от одного до шести часов — и право время от времени ходить в буфет или посещать мероприятия в досуговом центре в рабочие часы. (Во время исследования это правило было изменено, что вызвало серьезное недовольство некоторых должностных лиц, которые решили, что они больше не смогут дисциплинировать своих подопечных. Пациенты приемного отделения могли получить право выхода на территорию, выполняя исключительно символическую работу, а пациентам хронического отделения все чаще удавалось получать это право, вообще не работая в больнице.)

Руководство больницы создавало официальные условия для возникновения системы покровительства, выдавая сотрудникам, отвечавшим за пациентов, табак и сигаретную бумагу, которые сотрудники затем раздавали один-два раза в неделю своим подопечным. Кроме того, на Рождество должностные лица иногда получали материалы для вечеринок и маленькие подарки, и работавшие пациенты обоснованно ожидали, что человек, на которого они работали, будет устраивать хотя бы раз в год вечеринку с угощениями и подарками. Для таких случаев сотрудник мог официально за счет больницы заказывать мороженое, концентрированный фруктовый пунш и торт из больничной пекарни, но почти всегда патрон считал необходимым дополнять эти подношения, покупая продукты за собственные деньги. Пациенты придирчиво оценивали качество этой еды: более дорогое мороженое или большего размера торт, купленный за пределами больницы, ставились этими взыскательными потребителями достаточно высоко, в то время как стандартный больничный фруктовый пунш мог ухудшить мнение о заказавшем его патроне.

Помимо этих полуофициальных поощрений пациенты ожидали от патрона и некоторые дополнительные. Работники, работавшие особенно хорошо, ожидали, что патрон будет время от времени выдавать им пачки фабричных сигарет, напитки из автомата с газировкой, списанную одежду, одноцентовые монеты со сдачи в буфете и иногда десятицентовики и четвертаки [446] . Вдобавок к этим материальным поощрениям стабильно работающие или стабильно посещающие терапию пациенты иногда ожидали, что их патрон будет решать их проблемы, помогая получить желаемое место в палате, выбить разрешение провести день в городе, уменьшить наказание за нарушение какого-либо правила. Они также могли ожидать, что их включат в список приглашенных на танцы или кинопоказ в больнице или на бейсбольную игру в городе. (Знание о том, что тот или иной сотрудник значительно полагался в своей работе на определенного пациента, вероятно, влияло на то, как другие сотрудники относились к этому пациенту.) Наконец, пациенты иногда также ожидали сокращения социальной дистанции между собой и своими патронами, более прямого и равного отношения к себе, чем со стороны других сотрудников того же ранга.

446

О пациенте, имевшем одну из «лучших» работ в больнице — он доставлял сообщения из центрального административного здания в другие части больницы, — ходили слухи, что он зарабатывал на чаевых восемь долларов в месяц, но у меня нет твердых доказательств этого.