Трансильвания: Воцарение Ночи

— Ну что ж. Раз все резервы исчерпали себя, и тебе совсем нечего мне предложить, пожалуй, моя очередь. — Все еще зевая, произнесла Дэна.

Нападение девушки-дракона оказалось внезапным и стремительным. Совершив пару ложных выпадов, чтобы сбить меня с толку, Тефенсен стремительно обошла меня сзади и нанесла оглушительный удар ладонью по позвоночнику. С величайшим трудом удержавшись на ногах и восстановив равновесие, я, однако, не уследила за своими ногами, и одна ловкая и коварная подножка уложила бы меня, если бы Дэна не перехватила и не перенаправила мое падение в другую сторону, носом в землю. Но с ее «доброй» руки я обрушилась на спину. Боль была внезапной и ошеломляющей. Она ударила мне в голову и лишила чувств на какое-то время. Тяжело дыша, я чувствовала только, как мое сердце рвет грудную клетку тахикардическими ударами, а также, как сознание заволакивает черная непроглядная пелена. Издав нечеловеческий стон, я свернулась калачиком. Боль казалась невыносимой. За последние годы я уже успела забыть, какие неприятные ощущения вызывает малейшее телесное повреждение. Я была неуязвима и не чувствовала боли. Разве что когда пыталась отравиться ядом ‘VW’. Или когда муж сек меня серебряным кнутом.

— Поднимайся. — Раздался сухой голос сверху, и Тефенсен пренебрежительно пнула носком кроссовка меня в бок. — Хватит себя жалеть себя.

— Я… Я… — Голос прервался дважды. — Не могу. Мне больно.

— Больно — это когда тебе наносят полсотни ударов посеребреным хлыстом. Но ничего не случилось. Встала с алтаря и пошла. Без чьей-либо помощи. — Словно прочитав мои мысли, произнесла Дэна. — До чего же омерзительное зрелище. Совсем расклеилась. Больше ни на что не годишься? Только прогибать кроватку под вампирским выродком?

— Убью! Тварь! — Еле сдерживая утробное рычание, вложив всю силу в правую ногу, я направила удар Дэне в коленную чашечку. Слегка выдохнув от боли, на короткую долю секунды девушка потеряла равновесие. Резким рывком я поднялась на ноги. Я дрожала в приступе бессильной ярости, стоя напротив подруги, сжав руки в кулаки до такой степени, что побелели костяшки пальцев, и закусив губу до крови. Новый удар я направила ей в живот и, наконец-то, не промахнулась, дизориентировав девушку и практически заставив упасть, но, вопреки всем законам гравитации, она удержала равновесие. Я наносила удары друг за другом, без передышки, не давая Тефенсен возможности отдышаться. Каждый мой удар теперь отточенно попадал в мишень. Не смотря на боль, хотя, вероятно, мои манипуляции доставляли ее сверхмощному телу не больше неприятностей, нежели комариные укусы, девушка нагло и нахально ухмылялась. Увернувшись, видимо, я начинала сдавать позиции, Дэна выдохнула.

— Уже лучше. Пусть и бездумно, пусть по десятибалльной шкале и на минус десять, но тебе удается меня дизориентировать на доли секунды. Знаешь, чем ты мне нравишься? Ты ничего без мотивации делать не будешь. Тебе просто неинтересно. Но, если подлить масла в огонь, ты горы свернешь. С другой стороны, это и печально. Я столько сил потратила, чтобы научить тебя не вестись на провокации, и все зря. Патологически верная насильнику, ты отрицаешь все, что не связано с ним, а на все, что связано, реагируешь и кидаешься, как полуголодный волк на свежее мясо. Испорченная, больная и порочная сказка вас двоих, где раненая бабочка все еще трепещет от одного упоминания о своем душегубе, никак не обретет завершение… Живое до сих пор настолько живое, что и не планирует подыхать. Я травлю тебя, вас обоих, но вы гнетесь в обратную сторону и никак не желаете расходиться и забывать друг о друге. Но при всем этом, ты должна знать, что я пойду до конца, выпущу этот яд из тебя даже с кровью. Я не устану, не отстану, и мне никогда не надоест. Елозить наждачкой по оголенным нервам — десерт для неуравновешенного гурмана вроде меня.

— Отстанешь, когда твои внутренности стекут по моим рукам. — Прошипела я и нанесла еще один удар, который должен был прийтись ей на шею, но, увернувшись, девушка снова в мгновение ока оказалась за моей спиной. Левой рукой она сдавила мне горло. Выпустив драконьи когти, она царапала ими мою шею, пока я, в состоянии ледяного ужаса, застыла в состоянии изнеможения, обессиленности и невозможности пошевелиться. Больше я ничего не могла поделать. Это было полное и безоговорочное фиаско.

— Твоя взяла. Ты победила. Теперь отпусти. — Голос мой все еще звучал озлобенно, но, вместе с тем, и поверженно.

— От природы тебе дан резерв внутренних сил. Душевные терзания закалили тебя настолько, что ты сильнее простого смертного. Ты в состоянии одержать верх надо мной. Чуть что, мизерный шанс свернуть удочки, и она уже сдается. Соображай. Что нужно сделать в ситуации, если нож у горла? Какая часть тела осталась незадействованной? Или ноги даны тебе только чтобы раздвигать их перед своим Владиславом, отвратительным дохлым Вороном?

Нанеся болезненный удар ногой в колено Дэны и сделав оборот вокруг на сто восемьдесят градусов, я посмотрела на нее взглядом, абсолютно лишенным сил.

— Сколько можно, Тефенсен? Когда эта травля прекратится? Я устала от тебя, но я не буду чувствовать себя виноватой за то, что полюбила, по твоему мнению, не того человека. Мне не жаль. Мне не стыдно. Мне жаль лишь, что я попалась на твою идиотскую уловку.

— А ты заставь меня замолчать. — Криво ухмыльнулась она. — Заставь меня проглотить мои слова вместо завтрака. Победишь меня, и я заткнусь. Так, что ни единым словом больше о нем не обмолвлюсь. В противном случае, я знаю, как мотивировать тебя драться. Это будет слепой катарсис.

Я атаковала неожиданно и молча. Моей целью было сбить противника с ног, повергнуть, вдавить в землю и заставить Тефенсен жрать эту землю, чтобы она, наконец, заткнулась и вместе с почвой и травой съела свои низменные тошнотворные реплики о любви всей моей жизни.

— Глупая, маленькая дурочка. — Дэна захватила меня в объятья, как в тиски, левой рукой так сдавив мои грудные ребра, что я вскрикнула от резкой невралгической боли. — Создала себе икону и молишься, упрямо игнорируя весь кошмар, который всегда шлейфом тянулся за этим браком. Я все еще спасти тебя хочу, потому что, да, мне настолько не все равно. Не помнит твой Владислав о тебе. Назад не повернуть, сделанного не отменить, пути в прошлое отсечены. Что же ты делаешь с собой, сестра… Ты до смерти себя доведешь, безумная. Я только его имя произнесла, а твое сердце под моей рукой уже в галоп сорвалось. Единственная моя цель — сделать тебя свободной от созависимости. Я не хочу тебя терроризировать, это не доставляет мне безумного удовольствия, но, черт возьми, как же мне не хватает твоего дыхания полной грудью! Чтобы сердце твое не тянулось к инфаркту, а голова — к потере сознания от этой реакции собачки Павлова на лампочку, ибо ты, ей-Богу, сейчас, как жертва эксперимента выглядишь. Потом ты поймешь, как неправильно жила. Какими ложными идеалами… Груз, мешающий жить, покинет грудь. Тяжесть исчезнет. Станешь Хранителем Архивов, убьешь и заживешь дальше. Я видела твое будущее. Ты сама избавишь себя от этого паразита. Возьми новое имя. Теперь тебя будут звать Корина. Возьми новую жизнь и Аарона Виллипета. Я все это тебе даю. ЗАБУДЬ ЕГО! — Последние слова Дэна выкрикнула с такой силой, что у меня мороз пошел по коже.

— НЕТ! ПУСТИ! ПУСТИ МЕНЯ! — Бешено извиваясь в ее крепком захвате, я то ли сама вырвалась, то ли она разжала свои стальные объятья. Нахлынувшая боль взяла свое, и слезы заструились по моим щекам. — Из-за тебя и тебе подобных я и возненавидела весь мир кроме него. Он меня не правил, не переделывал, всегда принимал такой, какой я была. Влюбленной в него, безумной, нервно-больной. А вы… Ненавижу. Ненавижу вас всех!

С глаз долой, из сердца вон. Я ринулась прочь от Тефенсен так быстро, как только могла с человеческой способностью бегать.

Побежала, куда глаза глядят, а коварная извилистая тропа привела меня под окна замка. Сейчас мне казалось, что я не бегу, а ползу с черепашьей скоростью. Одышка, аритмия и боль от побоев замедляли каждое движение, так что, когда я, наконец, остановилась в полном изнеможении, с меня сошло несколько потов, силы окончательно покинули меня, а добежала я всего лишь от пещеры Дэнеллы до бывшего дома.

Скрывшись от глаз стражников и всех тех, кто мог меня увидеть, за кустом цветущих алых роз, я заглянула в окно, когда он зашел в единственную комнату первого этажа. На сердце сами собой расцветали розы, и рисовались огненные узоры. Вжавшись лбом в стекло, я выдохнула. Непостижимый. Так рядом. Только рукой подать. Черный камзол подчеркивает и без того идеальную фигуру…

Он сел на диван, задумчиво склонив голову на грудь. Длинные черные ресницы едва заметно подрагивали, темные пряди волос спадали на бледное худое печальное лицо, а пальцы левой руки задумчиво терзали нижнюю губу. Сейчас я при большом желании не смогла бы увидеть в нем садиста, морального урода, который когда-то жестоко меня избивал. Его фигура и лицо в своей неподвижности напоминали изваяние древнего, могущественного и прекрасного божества. Огненная волна акупунктурной линией прошлась по каждому моему нерву, и я судорожно выдохнула, ощущая, как сердце роняет кровавые слезы. Он не помнит обо мне, да и я выгляжу иначе, но все, чего я хотела сейчас, это ворваться внутрь и кинуться ему на шею, расцеловать каждую клеточку его тела. Я всерьез намерилась совершить подобное безумие, когда дверь в комнату отворилась, и вошла женщина, на вид лет тридцати. Контрастное в сочетании черного и белого платье подчеркивало ее великолепную фигуру. Крупные зеленые глаза, бледная аристократическая кожа и длинные черные локоны… Она напоминала какую-нибудь прекрасную Богиню. И меня. Меня прежнюю. Так я выглядела когда-то, пока не потеряла все.