Три минуты истории
Шрифт:
Когда мы встретились, Бенсон заканчивал свой 110-й скрипт.
«Птица мира».
Взлетит ли она? Пророчества не абсолютны, и репортажем-сказкой Бенсон решил опередить собственный проект.
В честь юбилея ООН в небо планеты взлетает самолет — «Птица мира». На борту его 320 ребят, по двое от каждой страны.
Они везут с собой Кнопку Разоружения — последнее и лучшее изобретение Бернара Бенсона.
Всемирный телевизионный репортаж: главы стран и правительств под взглядом всей планеты, перед глазами всех ее детей нажимают Кнопку Разоружения. Затем она на вечное хранение сдается в музей ООН.
Этот полет — прелюдия к 1986 году, объявленному ООН Годом мира. А в Году мира — апофеоз: всемирный референдум со свечками.
— Все, кто за мир, пусть выйдут ночью из дома с каким-нибудь огоньком в руках. При нынешней-то технике околоземной спутник — Око Мира — запросто
Я поймал паузу в этом восторженном, но, увы, не абсолютном пророчестве и спросил:
— Как вы посчитаете, например, сколько же ученых выйдет?
Бенсон осекся.
— Да, тут нужно бы кое-что предварительно сделать, — сказал он, помолчав. — Нам необходимо что-то вроде деонтологии, кодекса врача. Работать только на благо человечества и не вредить ему. Кто не подпишет кодекс, тот не вправе носить звание ученого. Ни в какой области науки!
— А священнослужители? Большинство католических епископов в Европе против замораживания ядерных средств, так же как большинство протестантских пастырей в США. Если они и призовут паству взять свечи, то не внушат ли все ту же идею: дескать, миру мешает только «советская угроза»?
— Боже мой, как все сложно, — шепчет Бенсон, понурый, с глазами, полными слез. — А вы еще спрашиваете, какой же я веры! Да никакой! У меня одна теперь вера: бездействовать — преступление, грех! Размышлять — хорошо, но мало! Делать надо что-то, делать!
Право, да не в свое ли прошлое вглядывается Бенсон? Разве не расплатой за это прошлое стали годы уединения в Дордони, в котором замуровал он себя на манер мудреца, размышлявшего над природой Эго? Не зря любимый мотив его сказок — «глаза, обращенные внутрь себя…».
Все слуги давно отпущены из замка, бывший миллиардер сам колет дрова, выпалывает крапиву в огороде, а жена Мариз моет полы, возит в школу детей, готовит на всю семью. При той обширной переписке, какую ведет владелец замка, пришлось теперь компьютеру взять на себя и учет каждой почтовой марки. Беден Бенсон! — но светел душой. Мне пришлось оказаться у него в день… 16-летия свадьбы. Было французское шампанское, ну, и русская водка нашлась. Угораздило же меня рассказать, что по-русски с 15-летнего юбилея брак считается медным. Бенсон куда-то исчез, мы, правда, и внимания не обратили. Как вдруг по замку — шаги Каменного Рыцаря: топ! топ! Это Бенсон где-то среди замкового хлама отыскал медную чугунку на добрых сто кило — и положил к ногам невесты, задыхаясь, по-рыцарски отдав ей честь. Дочки визжали от счастья, Мариз утерла глаза, ну а мы с Бенсоном отволокли эту тяжесть назад, и он спросил: так, что ли, поздравляют невест по-русски? Я ответил: да, примерно так.
Но и самоочищение не принесло покоя: оно могло в лучшем случае загладить, но никак не искупить перед миром его вину. Вот почему еще раз сломана тесная оболочка Эго — и бывший преуспевающий милитарист стал борцом за мир. С грохотом распахнут ларь, извлечены оттуда сказки-наставления замковых лет, замигал буквенно-цифровой зеленью компьютер, накручивая выставленные автору издательствами счета-долги. Был Бенсон — талантливый изобретатель оружия. Был Бенсон — удачливый коммерсант, миллиардер. Был Бенсон — затаившийся в тиши философ-одиночка. И вот родился Бенсон — сочинитель книг, пронизанных страстной мечтой о мире. Проклято не только оружие убийства — все, что Бенсон наизобретал: торпеды, ракеты, Кнопки Смерти. Прокляты даже невинные, казалось бы, игрушки с баталиями и разрушениями: ведь рожденные тем же деструктивным умом изобретателей, они приучают к мысли о насилии, убийстве, хладнокровном восприятии чужого страдания. Бернар С. Бенсон уже глава целого движения: странная ветвь западного пацифизма, обращенного к детям, но через детей-то — ко взрослым… Во Франции, Англии, Голландии возникли даже «Комитеты Бенсона», где его «Книга о мире» и «Птица мира» стали руководством для чтения, размышления и действия. Еще не была отдана в печать «Птица мира», а «Комитеты Бенсона» уже вышли на взлетную полосу. Компьютер со всего мира принимал пожелания и поправки в рукопись: вместе с Бенсоном эту книгу писали тысячи людей, замышляя ее как политическую сказку-быль для детей всей земли.
— Четверть века назад я понял, что начинается космическая гонка вооружений, и, к сожалению, не ошибся. Предложение СССР начать переговоры о недопущении гонки вооружений на космических орбитах раз за разом отвергается
американской стороной.Он взял в руки свою последнюю игрушку для детей и взрослых. Она была сделана из тяжелой прозрачной пластмассы. Лишь просвечивала изнутри белая спираль пружины и ярко-красным пятном, казалось, горела контактная кнопка.
— Наше сознание затянуто вуалью… Знаете, как нелегко ее сбросить! Ведь за эту вуаль платят. Рейгановский шовинизм, охвативший Америку, шокирует не только меня. Вы знаете календарь профессора Корнеллского университета из США Карла Сагана? Он условно свел историю нашей планеты к одному году. Человек на земле, по этому календарю, появился 31 декабря в 22 часа 30 минут. Христос и Будда возникли за четыре секунды до полуночи. Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки произошла меньше секунды назад. У нас осталась одна секунда, чтобы предотвратить милитаризацию космоса, способную повлечь за собой конец света. Вы понимаете? Это одна секунда на всех — на взрослых и детей.
Почти безотчетно для себя Бернар Бенсон нажимал на упругую Кнопку Разоружения, свою последнюю, свою лучшую игрушку: контакт! контакт! контакт!
17. Зачем динозаврам звезды?
Бородатый юноша, открывший мне дверь, сказал, что он тут «посторонний» — из «другой организации», с которой издательство «Коперник» просто делит этаж. Тем не менее к издательским анналам он имел доступ и довольно быстро разыскал книгу с этим нелепым названием: «Нейтронная бомба — против войны». На обложке имена: Сэмюэл Коэн — американский физик, «отец» нейтронной бомбы, и Марк Женест — французский полковник, о котором из предисловия к книге можно узнать:
«С редкой настойчивостью Марк Женест продолжал, во французской и американской военной прессе, свою борьбу в защиту доктрины ядерной обороны, которая зиждется в основном на нейтронном оружии, и все больше журналистов, политических деятелей, военных специалистов с интересом начинали прислушиваться к его аргументам…»
Итак, «родной» и «крестный» отцы нейтронной бомбы. Один изобрел. Другой учит швырять. Что это за странный союз? Как он возник? Почему?
Женест о Коэне. «…В Филадельфии мне пришлось однажды встретить странный персонаж. Он, как и я, присутствовал на симпозиуме по контролю над вооружениями, он, как и я, не произнес там ни единого слова. Профессор Кинтер, организатор симпозиума, сказал мне: „Этот человек должен вас заинтересовать, учитывая ваши идеи. Это Сэм Коэн, отец нейтронной бомбы. Вы с ним работаете на одной волне“.
Сэм рассказал мне свою историю, и я быстро понял, что мы действительно работаем на одной волне. Когда-то он трудился в Пентагоне со своим другом Ваном Кливом, который участвовал в первых переговорах по ОСВ в Хельсинки. Два друга мечтали опубликовать свой общий, во всех отношениях замечательный манускрипт: „О тактической ядерной войне“. Однако напечатать его в США оказалось невозможно: он противоречил американской политике того времени, которую они, так же как и я и по тем же причинам, отрицали. Бросив вызов официальной доктрине, они, по их словам, могли бы потерять работу: даже в стране самой развитой демократии свобода слова, несмотря ни на что, сопряжена с риском и накладывает определенные лимиты… Тогда я предложил опубликовать их труд во Франции, так как в то время „Ревю милитэр женераль франсэз“, журнал, руководимый генералом Дайе, охотно печатал неортодоксальные тексты (даже мои) на трех языках (французском, английском, немецком), причем совершенно независимо, без каких бы то ни было политических оглядок. Из дополнительных предосторожностей Сэм Коэн и Ван Клив попросили одного из своих друзей, Лоуренса, подписать манускрипт вместо них. Лоуренс, как профессор университета, своим служебным положением не рисковал…»
Описанная сцена встречи Женеста и Коэна состоялась в 1969 году, когда американской нейтронной бомбе исполнилось от роду… 11 лет! Это произошло в «мертвый сезон», длившийся по разумению «ястребов» непомерно долго, с 1963 по 1977 год, от Джона Кеннеди до Джеймса Картера: в мире медленно и трудно воцарялась политическая разрядка. Новое оружие рождалось и совершенствовалось, но по крайней мере наталкивалось на моральные препоны. «Нейтронная бомба — бомба капитализма. Она аморальна и не может иметь места в арсенале цивилизованной нации» (из заявления сенатора от штата Нью-Мехико Клинтона Андерсона на заседании Комитета по атомной энергии конгресса США, 1960 год). И все же «ястребы» при всякой возможности старались помешать установлению политической разрядки. Публикация во французском военном журнале и побудила газету «Нью-Йорк таймс» поместить серию материалов, ратующих за доктрину локального применения ядерного оружия.