Тринадцатое дитя

– Я знаю, что мистер Грей волшебник, - заметил папа.
– Получается, он также специалист в области сельского хозяйства?

– Нет-нет, он не специалист. Он совершенно не разбирается в этой отрасли, - поспешно заверил папу мистер Фарли.
– Просто здесь очень мало волшебников, и мы по очереди следим за барьерами с западной стороны реки, ведь только магия может сдерживать дикую природу. Если, конечно, не считать больших повреждений. Тогда туда отправляется лучший волшебник, который есть среди нас.
– Он помедлил немного, а затем продолжил:

– Согласно недавнему отчету, Ганнертаун в этом году потеряет большую часть урожая.

– Я... я понял, - сказал папа, однако по его тону было ясно, что он собирался все тщательно обдумать, перед тем как обсуждать что-либо еще на эту тему.

– Мистер Фарли, - вмешалась мама.
– Простите, что прерываю, но не могли бы вы подсказать, что это за здание вон там? Вон то, с золотыми колоннами по обе стороны от двери?

– Это офис, который занимается заявлениями и регулированиями вопросов по поводу поселений на Территории Северных Равнин. Вон тот большой квадратный дом - это гостиница для поселенцев, которые оставляют заявки. Напротив, через дорогу - здание суда с часовой башней. Чуть дальше, вон там, фермерский банк - это еще и центр города. У нас здесь, кстати, два магазина...

Так как я не видела, на что показывал мистер Фарли, я перестала слушать и вскоре задремала. Проснулась я, когда папа поднял меня, а затем опустил перед огромным каменным домом с широким крыльцом и грязным двориком. К нам уже спешила маленькая женщина с обеспокоенным лицом, а мальчики разбегались во все стороны.

Мы наконец-то приехали в наш новый дом.

Глава 4

Дом, который нам предоставил колледж, был очень большим: он понравился даже Нэн, и неудивительно, ведь у каждого из нас была своя комната. Совет Директоров купил этот дом у человека, который заведовал лесной промышленностью. Он разбогател на севере благодаря лесу, а потом вернулся на восток, надеясь похвастаться своим состоянием перед жителями тех мест. Дом, в котором поселили нас, собирались использовать в качестве колледжа, и первые три года папа преподавал в зале, который находился рядом с входом, а профессор Грэм - в гостиной.

Профессор Грэм тоже преподавал в колледже и был профессором магии, как и папа. Одна семья, которая владела мельницами, отправила его на Восток, набираться опыта в школе. Они считали, что он должен вернуться и передать им полученные знания. Профессор Грэм согласился с этим и уехал, а, когда вернулся, всем было ясно, что он недоволен сложившейся ситуацией. Он всеми командовал, считая, что полученное образование ставит его выше других. Профессор Грэм также долго не мог понять, кем был для него папа: соперником или союзником, и он сильно огорчился, когда сообразил, что папа не хочет быть ни тем, ни другим.

Я была слишком маленькой, чтобы обращать внимание на профессора Грэма или на его нотации. Я бы, наверно, так ничего и не узнала бы об этом, если бы не сын профессора - Уильям. Худой, с песочными волосами Уильям оказался копией своего отца и был всего на год младше нас с Ланом. Его мать была инвалидом, поэтому воспитанием мальчика занимался отец, и это означало больше правил, чем можно себе представить. Мы стали его первыми друзьями. Профессор Грэм не хотел, чтобы Уильям связывался с малообразованными детьми, а у других преподавателей колледжа не было детей нашего возраста.

Когда профессор Грэм узнал, что родители отправляли нас в дневную школу, вместо того чтобы обучать дома, он чуть было не запретил Уильяму общаться и с нами тоже. Правда, через некоторое время он переменил свое решение, так как посчитал, что его сын может хорошо на нас повлиять. С тех пор Уильям приходил играть с нами, когда у него не было занятий.

Уильям очень серьезно отнесся к своим обязанностям, хотя обычно он просто повторял как попугай слова своего отца. Он рассказывал об ответственности, которую накладывала магия, и о том, как важно правильно изучать ее. Он говорил об этом по любому поводу: обычно все начиналось тогда, когда Лан или Робби придумывали какой-нибудь розыгрыш, который ему не нравился.

Иногда я принимала его сторону. На самом деле было забавно смотреть, как Уильям читает Лану и Робби лекции, похожие на те, что мне рассказывали всю мою жизнь. К тому же мне было жаль его: Уильям целыми днями сидел в доме с профессором и больной матерью и ни с кем не играл, кроме нас.

Мы с братьями и сестрами очень быстро нашли здесь друзей. Хью, Ренни и Нэн были очень довольны старшей школой: здесь было гораздо больше ребят, чем на Хельванском побережье. Джеку было, если честно, все равно, а Элли и Робби все еще ходили в дневную школу вместе со мной и Ланом. Мы с Ланом были в одном классе: кроме нас, там училось еще девять человек. Они обожали нас, потому что мы были близнецами. И, конечно же, никто не знал, что Лан был седьмым сыном седьмого сына, а я - тринадцатым ребенком в семье. В первый же день в новой школе мне захотелось убежать, потому что я понимала, что рано или поздно все узнают, какая я на самом деле, но Лан бросился вперед и потащил меня за собой. И никто в тот день так и не спросил меня ни о моей семье, ни о порядке рождения.

Следующие три года мы с Ланом изучали основные науки: чтение, письмо, арифметику, историю и естествознание. Когда нам исполнилось девять лет и мы перешли в четвертый класс, нам начали преподавать теорию магии - так было принято во всех школах. Несмотря на это, мы кое-что знали о магии, так как мы жили в доме, где велись занятия для студентов колледжа. Мы просто не могли ничего не услышать, хотя из всех нас только Уильям получал дополнительные занятия. У профессора Грэма постоянно появлялись новые идеи о том, как следует обучать детей магии, и он был немного расстроен тем, что папа не горел желанием проводить над нами подобные эксперименты.

Первые выпускники колледжа на Северных Равнинах закончили обучение как раз перед нашим девятым днем рождения. Их было семнадцать человек, хотя поступало двадцать два. Вся наша семья должна была нарядиться и присутствовать на празднике, потому что шесть выпускников получали степень по магии, и у троих из них папа был руководителем. Я могла бы обойтись и без всей этой почетной церемонии. Все, что я помню, так это то, что официальная часть была долгой и скучной. И, несмотря на раннюю весну, мне было жарко. Повсюду летали какие-то букашки: они постоянно жужжали и кусались, словно хотели сделать этот день еще невыносимее.

После того как церемония закончилась, все стало гораздо веселее. Мы вместе со всеми вышли на лужайку, где на столах, накрытых белой скатертью, уже были торты и пунш. Здесь, кажется, собралось полгорода. Нас там почти никто не знал, поэтому при первой же возможности мы убежали от родителей и начали играть. Робби очень хорошо удавалось выпросить лишний кусок торта у женщин, которые подавали еду, и очень скоро он получил вдвое больше еды, чем все мы.

Я как раз возвращалась от стола, держа в руке третий кусок торта, и чувствовала себя очень смелой, когда кто-то позади меня сказал:

– Так-так, неужели это малышка Эфф? Кажется, я тебя видел несколько минут назад с тарелкой конфет в руках? Что случилось? Неужели кто-то из твоих братьев забрал их у тебя?

Я обернулась и увидела Генри Мастерса, одного из студентов и папиных учеников: он смотрел на меня и улыбался. Правда, сейчас, в своей черной накидке и плоской шляпе, которая отбрасывала тень на его карие глаза, он выглядел совсем по-другому. Но его улыбка была такой же, как и всегда.

Эта улыбка подбодрила меня, и я честно сказала: