Тритон

Я чувствую себя человеком, отвлекающимся от головной боли, наступая себе на ногу. Я просто поменяла одну тревогу на другую. Беспокойство о Галене и маме, или беспокойство “что, если бы…” с Хлоей. Это одно и то же. Та же самая тревога. Я рассматриваю школьный коридор, завидуя школьникам, у которых все проблемы сводятся к домашке, успеваемости, или что одеть на выпускной. Даже сейчас, кучка ребят столпилась вокруг плаката, посвященного выпускному, обсуждая, наверное, как они туда доберутся, с кем пойдут и бла-бла-бла.

В это же время в прошлом году, я стояла рядом с похожим плакатом, делая тоже самое. В шестом классе Хлоя и я решили, что когда мы будем выпускницами, то пойдем на холостяцкую вечеринку (или девичник,как сказала Хлоя), даже если у нас обеих будут бойфренды. В одиннадцать лет мы заявили,что выпускной - это наш праздник, а не чей-либо еще, и это будет лучшая ночь в нашей жизни. И точка.

Сейчас же, когда ее уже нет, я задаюсь вопросом, как мне стоит поступить. Стоит ли мне отправиться на девичник и лишить себя вида Галена в костюме, ерзающего от необходимости танцевать хоть с какой-то грацией на виду у людей? Да и предоставится ли мне шанс пойти туда с Галеном, учитывая все, что происходит сейчас?

На этом моменте, я решаю, что выпускной - дурацкая затея. Это просто глупые танцы, которые, возможно, значили что-то для меня старой, но новая я не испытывает на их счет никакого восторга.

И тут как раз Марк Бейкер, которого я про себя называю заклятым другом Галена - из-за их прошлогодней стычки с повышенным выбросом тестостерона, - подходит ко мне.

– Ты уже подобрала платье для выпускного? Дай-ка угадаю. Оно фиолетовое, под цвет твоих глаз.

Я с удивлением поднимаю бровь. Пока Галена нет, Марк стал ужасно внимательным. Не то чтобы Марк не был милым, и не то чтобы, если бы это было год назад, я повела бы себя как лепечущая идиотка, соизволь он спуститься с Олимпа и спросить, в чем я собираюсь пойти на выпускной. Но как и все остальное, Марк - дело прошлого.

И я не знаю, нравится ли мне это.

Я пожимаю плечами.

– Я, наверное, не пойду.

Марк не сильно скрывает свое удивление.

– Ты имеешь в виду, Гален не позволит тебе…

– Перестань. Я знаю, ты считаешь, что Гален меня контролирует, но ты ошибаешься. В любом случае, я сама принимаю решения. Если я захочу прийти на выпускной, можешь поспорить на свой десерт, я там буду.

Марк поднимает руки, сдаваясь.

– Не кипятись так. Я просто вежливо спросил. Вместо этого, ты, очевидно, хотела поговорить о голодающих детях или о правительственных заговорах, верно?

Я смеюсь. Я забыла, какой легко общаться с Марком.

– Извини. Я просто в плохом настроении, наверное.

– Уверена?

Я толкаю его в плечо, и мне тут же становиться стыдно, что со стороны это могло показаться флиртом.

– Ну, никто не идеален.

Раздается звонок, и он разворачивается, направляясь обратно в класс.

– Но кое-кто, предпочитающий остаться неназванным, весьма близок к этому, - он подмигивает и уходит.

Марк такой приятный, и хороший, и симпатичный. На секунду я позволяю себе пофантазировать о жизни без статуса полукровки, чья мать давно утраченная принцесса русалок, чей бойфренд в зависимости от ситуации сменяет хвост на волосатые ноги, и чья жизнь не скачет, как тарелки на полке во время землетрясения.

Я позволяю представить себе, что я - всего лишь я, и что Марк сопровождает меня на выпускной; и как я покупаю фиолетовое выпускное платье, потому что он посоветовал мне его выбрать; и как нас объявляют королем и королевой выпускного; и что первую часть ночи мы танцуем, а вторую часть - целуемся. Частичка меня желает этого. Не Марка, нет. Совсем крошечной частичке меня чуть-чуть недостает побыть обычной девушкой.

Но большая часть меня помнит, чему меня учил папа насчет отлива, когда пытался затащить меня в воду, чтобы научить плавать. “Если тебя когда-нибудь затянет отлив, - говорил он, - просто позволь ему забрать тебя. Позволь ему нести себя. Что бы ты ни пыталась делать - не борись и не трать силы и кислород. Так погибают люди. Люди, которые его пережидают, не умирают. Отлив внезапно отступает, как раз, когда ты уже решаешь, что не можешь больше задерживать дыхание. Тебе просто нужно быть терпеливой”.

Прямо сейчас меня утягивает отлив. И я должна задержать дыхание, быть терпеливой, пока он не отпустит меня на свободу.

Так что я прекращаю думать обо всем на свете и просто иду в класс.

Глава 14

Свободные Воды никогда не были такими переполненными - по крайней мере, не на памяти Галена. Эта тонкая полоса нейтральной территории обегала весь земной шар и только в этом месте мог состояться суд. Она напоминает Галену человеческий экватор, потому что, собственно, это он и есть - невидимая граница, делящая мир пополам. Сирены из обоих королевских домов, и те, кто перешел в “дом” Джагена - именуя себя “Верными” - заполнили Арену.

Формой Арена напоминает Галену здоровенную миску, в которую Рейчел насыпает свой сухой завтрак. Окруженная кольцом горячих гребней - люди называют их вулканами - Арена представляет собой естественную долину, плоскую и унылую по сравнению с окружающим ее ландшафтом. Горячие гребни еще до рождения Галена не извергались уже много лет. Некоторые из нынешних Архивов помнят истории, переданные им предыдущими Архивами, но никто из ныне живущих не видел своими глазами извержения здесь.

Нельзя не заметить, что эта область охраняется каким-то из людских законов, запрещающим в ней рыбную ловлю; стоит только лодке или ныряльщикам заявиться здесь, как люди с острова поблизости тут же их прогоняют. Но Гален уверен - если они не разберутся с судом, что-то из человеческой техники может засечет активность и начать исследование - с вмешательством или без него.

Которое, в этом случае, было бы не так уж и плохо.

Пока что, Ромул был единственным, кто давал показания. Старый Архив красноречиво объяснил, что он чувствовал, что Дар вполне может перейти и к члену некоролевской семьи при определенных обстоятельствах. Гален не мог не согласиться с этим - они уже имели подтверждение генетики. Но так как Ромул не был знаком с этой наукой, и он спорил только ради Дара Паки, то Гален вряд ли больше сможет смотреть своему бывшему наставнику в глаза.

Покидая центр камня свидетеля, он бросает напоследок:

– И кто знает? Возможно, в королевской семье были… измены в прошлом. Возможно, в Паке куда больше королевской крови, чем мы предполагаем?

То, что он подразумевает - возмутительно. Более того, это - предательство. Но Ромул не рискует быть арестованным. Прямо сейчас, толпа движется как один живой, шепчущий организм. Свидетельство Ромула скользит по воде вместе с импульсом, встраивая в волну шок и трепет, что уже нельзя отменить. Слова навсегда заключены в их умах, в ловушке, требуя быть проанализированными и никак иначе. Намек на недоверие навсегда испортит отношения Архивов и королевской семьи, Общин и королевской семьи. Или, скорее, намек на недоверие навсегда только что запятнал королевские семьи.

Гален смотрит на Грома, разглядывая его реакцию и не находит ничего. Его брат находится рядом с Пакой, его улыбающейся королевой, но это с Налией он разделяет одинаковое выражение безразличия. Рядом с королевской семьей Тритона, стоит Тораф, играя желваками на челюсти, но никак по-другому внешне не проявляя своих эмоций. Взгляд Галена смещается к Антонису, расположившемуся на противоположной половине Арены. Высохший король выглядит немного смешно. Конечно, после того, как он провел столь много времени в самоизоляции, Гален предполагал, что король может уже и не знать, как вести себя соответствующим образом. Иначе, стоило бы поинтересоваться, в здравом ли уме Его Величество, позволяя своим губам растянуться в ухмылке. Будто бы Ромул сейчас сказал удачную шутку.