Трон Знания. Книга 4

— Тогда в чём смысл?

— Хочу уснуть и проснуться рядом с тобой.

Малика рассмеялась:

— Я храплю, кручусь, пинаюсь, бормочу во сне ругательства.

— Не выдумывай.

— Честно.

— Это будет самая весёлая ночь.

Малика встала:

— До завтра, Иштар.

Вошла во дворец. Прижалась спиной к стене и сползла на пол.

Часть 38

***

— Зря ты отказалась пойти, — проговорил Иштар и сел рядом с Маликой. Его нога по-хозяйски прижалась к её ноге.

Разглядывая рыбок под стеклянным полом, Малика отодвинулась в угол кушетки:

— Как всё прошло?

— Я назвал девочку Мебона. Хёск потерял дар речи, когда услышал имя.

— И как это имя переводится на слот?

— Никак. Она родилась благодаря твоему человеку. Пусть помнит спасителя до конца жизни. — Проведя пальцами по брови, Иштар хохотнул. — Я не думал, что маленькие дети похожи на червяков.

— Ты не видел младенцев?

— Голых — не видел. И я никогда не держал младенца на руках.

— Я показывала тебе девочку. Сразу после рождения.

— Честно? Не помню. У меня было помрачение рассудка.

— Это хорошо. Значит, ты не помнишь, что я тебе говорила.

— Я помню, как ты говорила.

Малика с досадой повела плечами:

— Как твоя жена встретила приёмную дочку?

— Остолбенела, — усмехнулся Иштар. — Увидела Самааш с ребёнком и забыла, что должна лечь передо мной. Я чуть было её не ударил. Но вспомнил, что мне нужен наследник и сдержался.

Малика повернулась к Иштару:

— Ты, как всегда, преисполнен благородства и мужества.

Он встал:

— Собирайся в дорогу. Через полчаса выезжаем.

— Я собрана.

— Мы поедем верхом. Надень штаны и платье с разрезами.

Малика вжалась в спинку кушетки:

— Я не умею ездить на лошади.

— По дороге научишься.

— Иштар! Я не могу сесть на лошадь и за минуту научиться.

— Почему?

— Потому что я женщина, а не воин.

Он вскинул бровь:

— Да ну? А кто мне всё время доказывает, что она мужчина?

— Иштар, это не смешно.

— Мы сократим путь, поскачем через барханы. Машины и паланкин будут помехой. Только не говори, что твой дорожный костюм находится в одной из выброшенных коробок.

— Не скажу, — промолвила Малика и, выразив недовольство протяжным вздохом, пошла переодеваться.

Процессия, возглавляемая конными барабанщиками, несколько часов кружила по улицам Кеишраба. Сидя на лошади, Малика старалась держать спину ровно, но всё равно сползала с седла то в одну сторону, то в другую, и тряслась как мешок с яблоками.

К тому времени, когда всадники выехали из города и двинулись по верхушке бархана мимо оазиса, Малика уже не чувствовала ни рук, ни ног. После заката путники сделали короткий привал, чтобы напоить лошадей. Ещё один привал устроили на рассвете — опять же ради животных. Пока лошади выуживали корм из кормушек, привязанных к мордам, Малика лежала на песке и рассматривала свои руки. Она с такой силой держала поводья — точнее, держалась за них, — что пальцы опухли, а на ладонях лопнули мозоли. После команды: «По коням!» Драго помог ей забраться в седло, успев шепнуть: «Изверг…»

Около полудня воины воздвигли три шатра и натянули между ними навесы. Днём продолжать движение было просто нереально: снизу нестерпимым зноем дышал песок, сверху палило солнце, и ни ветерка, ни облачка.

Малика поплескалась в ведре, не сумев поднять его и вылить воду на себя. Войдя в шатёр, с трудом опустила полог и с таким же трудом легла на коврик. Болело всё тело, начиная с пяток. При мысли, что через несколько часов надо будет встать, ныло под ложечкой и сердце билось где-то внизу живота.

Вечером Иштар усадил Малику на своего жеребца. Сам встал позади неё на стремена и стиснул руки Малики вместе с поводьями. Добрую половину ночи всадники пересекали серповидные цепи барханов. Несколько раз Малика норовила упасть, и каждый раз Иштар умудрялся зажимать её между бедрами и локтями.

Под утро она перебралась на свою лошадь, люто ненавидя человека, который приручил этих животных. Радовало, что воины не обращали на её позор внимания, Хёск не приближался, Драго и Луга скакали рядом, Иштар молчал.

Пытка продолжалась четыре дня, точнее, ночи: днём воины прятались от солнца под навесами, а хазир, шабира и жрец — в шатрах. И вдруг стало легче. Малика смогла без чьей-либо помощи пересечь бархан. Сама расседлала и почистила лошадь. Следуя подсказкам Луги, стреножила.

На шестой день перед рассветом Малика взвыла от боли, которую ждала и которой боялась: Адэр предался плотским утехам в самое неподходящее время. Чудом успев вытащить ноги из стремян, Малика рухнула в песок. Иштар и Хёск ощупывали её, а она, стиснув зубы, стонала и водила глазами, пытаясь хоть что-то рассмотреть сквозь чаруш, но не видела ни звёзд, ни луны, ни людей.

Иштар приказал разбить лагерь, и Малика до вечера пролежала в шатре, прислушиваясь к храпу лошадей и тихим голосам воинов за атласной стенкой.

Кто-то сказал:

— Ракшада была отменной наездницей. Нашей шабире до неё далеко.

Кто-то ответил:

— Она впервые села на лошадь. Не будь козлом.

— Бог говорит: «Снисходительность — порок».

— Бог говорит: «Всё, что видишь вокруг, ты примеряешь к себе. Примерь себя на других. Попробуй увидеть небеса через лужи».

Голоса затихли.

Перед закатом лагерь свернули. Иштар предложил Малике поехать с ним на одном жеребце, но она отказалась. Приступ можно прикрыть падением, хоть это очень опасно. В противном случае придётся объяснять причину возникновения боли. А раскрывать свои тайны Малика не хотела.

Следующий приступ она предугадала: заныли колени, в кончиках пальцев появилось покалывание. Успела выбраться из седла и добежать до куста. Благо ещё не рассвело и ветви кустарника, покрытые колючками как иглами, образовывали завесу в виде сетки. Проводив Малику взглядами, воины дружно отвернулись. Пусть думают, что ей надо по нужде, пусть думают всё что угодно, лишь бы не прислушивались.