Трон Знания. Книга 4

— Это врач. Его зовут Мебо, — сказала Малика, прикладывая ладонь к внутренней стороне двери. Подтолкнула охранителя к кушетке и произнесла на слоте. — Это Самааш. Наша будущая мама.

— Да что же ты делаешь? — взвизгнула Фейхель. Вскочила с колен как молодка, метнулась к двери и уставилась на зелёный отпечаток ладони. — Шабира… Так нельзя…

Мебо помыл руки. Не в силах совладать с дрожью, скомкал в руках полотенце и вперился в Малику.

— Что? — спросила она.

— Я не умею говорить на шайдире.

— Говори на слоте или на родном языке. Лишь бы ребёнок лёг правильно. И я забыла тебе сказать: воды отошли три часа назад.

— Отлично… — пробормотал Мебо и указал пальцем на живот Самааш. — Потрогать можно?

— Нельзя! — крикнула Фейхель.

Малика обернулась к ней:

— Ты понимаешь слот?

— Я осторожно, — произнёс Мебо. — Мне надо его почувствовать.

— Можно, — сказала Самааш на едином языке Краеугольных Земель.

Мебо улыбнулся и заметно расслабился:

— Вы не бойтесь. Я ничего плохого не сделаю. — Провёл ладонью по округлому животу. Задержал руку чуть ниже печени. — Здесь голова.

Самааш кивнула:

— Да.

— Это девочка.

Самааш вновь кивнула.

Малика попросила Хатму принести с кухни несколько ножей и самый крепкий спиртной напиток. Выпустив служанку из ванной, посмотрела на мать-хранительницу и увидела в её глазах ненависть. Это лучше, чем слёзы. Ненависть вызывает ответную злость, которая вынуждает спорить с судьбой.

Фейхель отошла в дальний угол комнаты и словно вычеркнула себя из числа присутствующих.

Немного погодя Малика поставила ножи в стакан лезвием вниз, залила их виноградным спиртом и, присев на бортик ванны рядом с Хатмой, приготовилась в любую секунду прийти Мебо на помощь.

Шло время. Мебо колдовал над животом Самааш, нашёптывая что-то на языке климов. Роженица, измученная бессонной ночью, слабела на глазах. Схватки были редкими и короткими.

— Ребёнок повернулся? — спросила Малика.

— Немного. Малышка с характером. — Мебо протянул руку Самааш. — Вставайте, мамочка.

Малика решила не вмешиваться и ни о чём не спрашивать. Охранитель держался уверенно, явно зная, что делает.

Мебо намочил полотенце и дал его Самааш:

— Мойте пол, мамочка.

— Не могу.

— Наклоняйтесь через силу и мойте! — повысил тон Мебо.

Кряхтя и постанывая, Самааш пятилась враскорячку и елозила тряпкой по кафельной плитке.

— Хорошо, хорошо, — приговаривал Мебо. — Знаю, вы устали, вы очень устали, но так надо.

Минут через десять велел Самааш выпрямиться и… поднять его.

— Ты издеваешься? — всхлипнула она.

— Вы хотите родить?

— Хочу.

— Постарайтесь оторвать меня от пола.

Самааш устремила на Малику страдальческий взгляд:

— У меня нет сил. Я хочу лечь.

— Я здесь главный! — прикрикнул Мебо.

Самаш согнулась и застонала.

— Замечательно! Просто замечательно! — воскликнул Мебо. — Поднимите меня пару раз. Хотя бы попытайтесь, и будем рожать.

— Почему он её пытает? — в голосе Хатмы послышались слёзы.

Служанка не знала слот, а Малика не могла перевести слова охранителя; волнение сковало язык. С минуты на минуту она возьмёт нож и без обезболивающего вспорет плоть. Но самое ужасное, роженица даже не догадывается о том, что её ожидает.

Самааш обхватила Мебо за талию, её руки и плечи напряглись, вены на шее вздулись. Мебо подбадривал: «Умничка. Ах ты ж моя умничка…»

Наконец велел ей лечь на кушетку и дал знак Малике.

Спрыгнув с бортика ванны, Малика взяла нож:

— Я разрежу тебя немножко. Это будет больно. Но иначе никак.

— Я потерплю, — произнесла Самааш.

— Без команды не тужься, — сказал Мебо, перейдя на «ты». — Я буду выдавливать ребёнка. Очень аккуратно. Ты не бойся.

— Не раздавишь?

Мебо улыбнулся:

— Я с ним, как с хрустальной вазой. Буду давить и разворачивать. Слушайся меня. Хорошо?

Самааш кивнула.

Малика не узнавала охранителя: глаза блестят, движения решительные, голос твёрдый. Ответственность за чужую жизнь придала ему сил и уверенности в себе. Или в нём пробудились наследственные знания климов? Малика вдруг почувствовала, как к ней возвращается спокойствие. Всё когда-нибудь заканчивается, и боль перестаёт быть болью: тело — не душа, оно быстро забывает страдания. Скоро Самааш будет улыбаться, прижимая к себе младенца.

Малика встала на колени в ногах Самааш, стиснула рукоятку ножа:

— Молись, Фейхель. Крепко молись!

Мать-хранительница вытянула перед собой руки ладонями кверху и запела. К её голосу присоединился голос Хатмы.

Лезвие мягко вошло в разгорячённую плоть. Самааш ахнула и, запрокинув голову, вцепилась в кушетку.

— Потерпи, мамочка. Потерпи, — приговаривал Мебо, совершая на её животе вращательные движения ладонями. — Ждём схватку. Ждём… А теперь давай! Давай! Тужься! Сильнее! Ну же!

— Нет. Не идёт, — произнесла Малика.

— Пойдёт. Куда она денется. Теперь дышим. Отдыхай, мамочка. Ещё чуть-чуть, и обнимешь свою крошку.

Часто дыша, Самааш смотрела на Мебо во все глаза и коротко кивала.

Он вновь провёл ладонями по её животу:

— Пойдёт попой. Придётся тянуть.

Спокойствию Малики пришёл конец. Она ждала, что ребёнок пробкой вылетит ей в руки.

Следующие слова стража ввергли её в шок:

— Следи, чтобы ножки не выпали. Ребёночек должен выйти так, будто сидит на корточках.

— Как это сделать?

— Зажми ладонью и удерживай.

— Что здесь происходит? — раздался голос Иштара.

От неожиданности Малика вскочила. Мать-хранительница и Хатма распластались на полу.

Вытянув руку, Иштар пальцем указал на Мебо:

— Скажи, что он галлюцинация.

— Убеди себя сам, — проговорила Малика.

— Вон из моего дворца!

— Подожди, — сказала Малика охранителю. Пересекла ванную и, захлопнув дверь, оставила кровавый отпечаток ладони рядом с зелёным.