Трон Знания. Книга 4

Иштар жестом позвал Малику за собой. Они обошли Врата по большому кругу, вдоль арок, наполненных мраком. Это заняло много времени. Малика начала сомневаться, что они управятся за одну ночь. Сделали второй круг, третий — с каждым разом всё ближе к воронке. А потом Малика перестала считать, исподтишка разглядывая Иштара.

Людей со смешанной кровью выдаёт изгиб бровей, форма носа, постановка головы… В удлинённом овале лица, в линиях рта и точёном профиле Иштара сквозила порода. Он был чистокровным ракшадом и, вероятнее всего, мечтал о чистокровном сыне. На кой чёрт она женила его на Галисии? Хотя дети у них должны получиться красивыми.

— Не смотри так, — сказал Иштар.

— Как? — смутилась Малика. Как он догадался, что она смотрит?

— Будто разбираешь по косточкам.

— Я пытаюсь понять молитву.

— Я читаю наставления Бога.

— Можешь перевести? Хотя бы кусочек.

— На слот?

— Нет, на шайдир.

Иштар повернулся к Малике. В его глазах загорелся внутренний свет, голос зазвучал как шум прибоя:

— Я единственный, вечный, всемогущий, карающий, справедливый и милостивый. Я творец, ты частица дыхания моего. Я тот, кто создал тебя с любовью, и тот, кто встретит тебя в конце пути. Я то, откуда ты пришёл, и то, куда ты уйдёшь. Говорю тебе: будь беспощаден к врагам веры, но дай им возможность узреть меня. Не гони их от дома своего, как не гоню тебя я. Распахни пред ними двери, накорми голодных, обогрей уставших, вылечи больных. И заблудшие прозреют, и увидят истину, начертанную песком в пустыне, волной в море, лунным светом в небе. А если после дел твоих они скажут: «Нет на свете Бога» или «Бог на свете не один», лиши их всего. Пусть взывают к своим богам и в ответ слышат тишину. Ибо тишина — тоже я.

— Красиво, — прошептала Малика.

Совершив тридцать семь кругов, они приблизились к ограждению. В свете бледнеющей луны были видны очертания огромной впадины, сердцевина воронки скрывалась во мгле.

Вновь ощутив нестерпимую тоску, Малика сделала шаг назад:

— Ракшада действительно вошла во Врата Создателя?

— Вошла.

— Что за ними?

— Нирвана. — Иштар облокотился на перила, опустил голову. — Почему я здесь? Почему рождаюсь снова и снова?

— Может, в прошлых жизнях ты делал что-то не так?

— А ты?

Малика посмотрела на тусклые звёзды, окинула взглядом галерею из арок:

— Я не верю в перерождение человека. Точнее… верю в одну сознательную жизнь. После смерти некоторых морун появляются моранды. Не рождаются, а появляются из тьмы. Но это ведь не та жизнь, о которой мы говорим.

— Мне сказали, что ты отвернулась от Бога. Это так?

— Можно снять чаруш?

— Я ждал, когда ты спросишь, и всё думал: неужели привыкла?

Обвязав накидкой бронзовую перекладину, Малика сделала глубокий вдох; остывший за ночь воздух с запахом кедра, лайма, песка и камня свободно хлынул в лёгкие. Посмотрела на аркаду, утонувшую в предрассветных сумерках. Быть может, за галереей, на горизонте, появилась золотистая нить, и не стоит волноваться. Быть может, Адэр сейчас спит или в дороге. Лишь бы рядом с ним не оказалось девицы. Не хотелось корчиться от боли у ног Иштара, возле Врат Создателя.

— Не молчи, — попросил Иштар.

— Я жила в тихом замке, среди тихих стариков. Из одних окон видела сад, из других окон — пустошь. Я жила в маленьком раю, а потом вдруг упала на землю.

— Когда оказалась в плену у моих бандитов?

— Когда приехал Адэр. Он приехал и вывел меня за стены тихого замка.

— Чем тебе не угодил Бог?

— Я перестала его понимать, — произнесла Малика, наблюдая, как разыгравшийся ветерок треплет концы чаруш. — Мне не нравится его избирательная система. Он карает не тех.

— Только наказывая можно добиться послушания.

— Для меня послушание не является ценностью. Я ценю личное понимание происходящего и поступаю так, как требует моё внутреннее «Я».

— Используя людей.

Малика перевела взгляд на Иштара:

— Мы все используем людей. Любая просьба — это манипуляция, даже если исходит от чистого сердца.

— Я в очередной раз убеждаюсь, что ты создана для меня.

Малика вскинула руку:

— Молчи!

Иштар выпрямил спину, расправил плечи:

— Я приму закон о разводах и разведусь с Зальфи. Поставлю возле своего трона ещё один трон, и ты займёшь место рядом со мной. Я готов смириться с тем, что между нами будет стоять Адэр. Готов смириться с тем, что он третьим будет лежать в нашей постели и сидеть за нашим столом. И я сделаю всё, чтобы он исчез.

— Нет.

Иштар свёл брови:

— Нет? Я переступаю через свои принципы, ломаю устои и традиции Ракшады, меняю законы и всё ради тебя. И ты мне отказываешь?

— Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня. Сделай ради сестры, ради матери, ради тысяч матерей. Сделай это ради воинов. Ради ребёнка, которого ты никогда не видел и никогда не увидишь.

— О народе надо думать в целом. Если я стану вычленять индивиды и начну разбираться в их проблемах, то погрязну в борьбе за частные интересы. Выжить в моём мире непросто, но тот, кто выживает, непобедим.

— Неоказание помощи роженице — это не частный интерес, — проговорила Малика, еле сдерживая злость. — Это узаконенная система, которая умертвляет народ твоей страны. Непризнание отцом ребёнка только потому, что он появился на свет за стенами дома — это показатель загнивания семейных устоев, которые ты оберегаешь. Ты потворствуешь людям, которые отдают своих детей, как щенков, в чужие руки. Ты поддерживаешь закон, который обязывает отправлять несмышлёных мальчиков в казармы. Ты действительно считаешь, что из них вырастают непобедимые воины?

— Да, я так считаю.

— Армия не самое удачное место для малышей, которые не могут за себя постоять и высказать своё мнение. Или тебе нужны овцы?

Иштар вытянул руку в сторону лагеря:

— Посмотри туда. Ты видишь там овец? Там тигры.

— У них ничего нет: ни родителей, ни дома, даже лошади нет. Люди, которым нечего терять, ничего не ценят. У них есть только поводырь — Ракшада, — за которым они слепо идут. Их наказывают за чужие ошибки и вынуждают наказывать других. Разве тигры так поступают? Уходя из армии, они забирают с собой злость и ненависть. Они чувствуют острую необходимость самоутвердиться, поднять самооценку. И знаешь, за счёт кого они это делают? За счёт женщин и детей. Но унижение слабых и беззащитных ещё никого не сделало героем. Тигры не измываются над своими самками и своим потомством. Как видишь, всё взаимосвязано, и здесь нет частных интересов.

— И ты решила всё изменить.

— Я притягиваю людей, на которых тебе плевать. — Стиснув зубы, Малика отвела взгляд. Беседа перетекала в ссору.

— Продолжай, — проговорил Иштар. — И смотри на меня.

Малика вскинула голову:

— Галисия ждала, когда ты сам ей скажешь, что передумал на ней жениться. Я просила тебя с ней встретиться. Я столько раз просила… Неужели это было так тяжело? Если бы не твоя глухота к моим просьбам, я бы не пошла к Самааш и не увидела, как ей плохо. Я прибежала к тебе. Мне больше не к кому было идти. А ты вышвырнул меня из кабинета.

— Эльямин…

— Когда мне бросают вызов, я его принимаю. Я не умею прятаться в угол. — Малика провела рукой по лицу. — Когда у Самааш начались схватки, идти к тебе было бесполезно. И у меня не было времени. Я думала, это последний бой. Но ты ударил исподтишка. Ты сжёг мой корабль. Ночью, лежа в постели, ты смотрел в потолок и представлял, как я возвращаюсь на родину, и мне говорят о пожаре. Представлял моё лицо. И тебе доставляло удовольствие видеть меня униженной.

— Нет, Эльямин. Я представлял, как ты продаёшь корабль Партикураму или Бойварду, и они начинают строить такие же корабли.