Трон Знания. Книга 4

— Мне умирать нельзя. Мне надо дело одно закончить.

— Что же это за дело такое?

— Если выберемся из Ракшады, расскажу тебе первому. Как перед святым отцом исповедаюсь.

— Ловлю на слове, — усмехнулся Драго.

Из дворца вышел Мебо. Надел сапоги и, скупо улыбаясь, сбежал с лестницы.

— Почему так долго? — спросил Луга.

— Родила? — прошептал Драго.

Мебо кивнул и показал большой палец.

На террасе появилась Малика. Глядя в спину Иштара, расправила чаруш и подошла к балюстраде.

— Я каждый раз думаю, что хуже не может быть, и каждый раз убеждаюсь, что может, — проговорил Иштар, щуря глаза от солнца.

— Ты злишься…

— Даже не представляешь, как. Никому нельзя входить в дом без разрешения хозяина. Ты этого не знала?

— Знала.

— Никому не позволено притрагиваться к чужой женщине.

— Знаю, Иштар. Знаю.

Он искоса посмотрел на Малику:

— Я накажу твоего человека. Строго накажу.

Она пожала плечами:

— Разумеется.

— Похоже, это тебя забавляет.

— Нет.

— Ты не воспринимаешь мои слова всерьёз.

— Я каждый день, каждую минуту воспринимаю всерьёз. И никогда в жизни не осознавала серьёзность моего положения, как сейчас. Я очень жалею, что из-за этой чёртовой чаруш ты не видишь меня. Если бы ты посмотрел мне в глаза, то понял бы, что творится в моей душе. — Малика положила ладонь поверх руки Иштара. Провела пальцами по горячей коже. — Я постоянно спорю с Богом. Сегодня я выиграла спор и праздную победу. Не порти мне праздник. Давай о наказании поговорим завтра.

— Ты разрушаешь каждую часть моей жизни, — сказал Иштар, глядя на её пальцы. — Мой разум плавится.

Малика посмотрела на сад и почувствовала облегчение, увидев среди деревьев Альхару. Сейчас он был единственным человеком, способным встать на её защиту. Охранители не в счёт, они связаны по рукам и ногам незнанием языка. Как Малика не хорохорилась, она остро нуждалась в поддержке: жестом, взглядом, словом, ощущением плеча, на которое можно опереться.

Иштар вытащил руку из-под её ладони:

— Что ему надо?

— Мы каждый вечер с ним видимся.

— Перед закатом. До заката ещё далеко.

— Сегодня я попросила его прийти чуть раньше.

— Вообще-то нас ждёт посол, — напомнил Иштар.

— Альхара! Стой там, — крикнула Малика. — Мы сейчас спустимся.

— Не вздумай приглашать его на встречу, — сказал Иштар непререкаемым тоном.

— Хёск будет?

— Хёск? Конечно. Он старший советник и верховный жрец.

— Альхара — мой легат, моё отражение, — произнесла Малика жёстко. — Он будет присутствовать на всех моих встречах.

Иштар сцепил руки за спиной и стал ещё шире в плечах и выше ростом:

— Считаешь, что мы находимся по разные стороны баррикады?

— Докажи, что я ошибаюсь.

Шествуя между Иштаром и Альхарой по лабиринту аллей, Малика поведала легату историю о рождении ребёнка. Стараясь ничего не упустить, описала даже пикантные подробности. Говорить о них было непросто, стыдливость связывала язык, но Малика понимала, что идущие рядом мужчины не осознают масштабов трагедии. Вряд ли они знают, сколько умирает женщин и детей из-за отсутствия помощи роженицам.

Выслушав её, Иштар и Альхара не сказали ни слова. В расстроенных чувствах Малика рассматривала часть сада, куда прежде боялась заходить. Казалось, за полчаса она перенеслась в другой климатический пояс. Вокруг зеленели папоротники и кустарники чайной розы. Плакучий эвкалипт ронял на землю ветви, покрытые мохнатыми цветами. Кроны деревьев не соприкасались и на фоне неба образовывали самостоятельный узор. Стволы были опутаны лианами. На восковых листьях сверкали капельки воды, и пахло мёдом.

Глядя по сторонам, Малика чувствовала себя лианой, сорванной со ствола порывом ветра. Её рассказ не нашёл отклика в душах мужчин. Бог несправедлив, наградив их наслаждением при зачатии детей, а женщин родовыми муками.

— Акушерка сказала, что ребёнок слишком крупный, и посоветовала мне подготовиться к погребению жены, — вдруг произнёс Альхара. — Я выгнал её и сам принимал роды. Это был мой старший сын. Сейчас мне страшно подумать, что я мог их потерять.

Иштар приподнял подбородок и прибавил шаг, выражая своё недовольство разговорами на эту тему.

Впереди показалось озеро, круглое, как полная луна. В центре водоёма, на острове, возвышалась закольцованная аркада из голубого мрамора, накрытая синим стеклянным куполом. В проёмах колыхались белые занавеси, сквозь которые просматривались два силуэта: Хёска и, скорее всего, посла.

Малика и её спутники прошли по выгнутому радугой мостику. Благодаря затемнённому куполу, внутри беседки царил полумрак. Ветер вздымал тончайшую ткань, и казалось, что беседка парит над водой.

Пожилой человек, одетый по моде Краеугольных Земель, склонил голову. Хазир и шабира сели в кресла, верховный жрец и легат шабиры встали за резными спинками.

— Говори, — произнёс Иштар.

Человек вновь поклонился, в этот раз адресуя поклон Малике:

— Я посол Росьяра, граф Макшин. Я родился в городе Йомун, который находится в бывшей провинции Квибет.

Малика сжала подлокотники кресла. «Йо мун» в переводе с языка ориентов означало «Мун здоров», а «кви бет» — «передаёт привет».

— Я видел тебя на балу у наследного принца Толана. Видел, как ты танцевала с виконтом Тинару Терзеш. Бесподобный танец.

«Тинар у терзеш» — «тебя не хватает». Её не хватает…

— Переходи к делу, посол, — прозвучал голос Хёска.

— Эльямин, я привёз тебе письмо от Адэра Карро.

Граф достал из внутреннего кармана пиджака конверт и вручил… Иштару. Иштар передал письмо Хёску.

Улыбаясь, Малика слушала, как рвётся бумага, как шелестят листы. Она знала, что лежит в конверте. Ещё вчера она поняла: Адэр обведёт всех вокруг пальца и сообщит ей самое важное.

— Посол, это шутка? — проговорил Хёск, потрясая чистыми листами.

Граф изобразил на лице удивление: