Трон

Теушпа не преминул похвастать новым наследником, при всех поцеловал жену в губы, а затем посадил ее по правую руку от себя. Слева сел Лигдамида. Дарагаду места рядом с троном не нашлось. Однако именно на племянника царь обратил свой взор в первую очередь:

— Ну, рассказывай, как воюешь? Настанет тот день, когда ассирийцы будут дрожать при одном упоминании нашего имени? — царь скупо улыбнулся.

Дарагад — молодой широкоплечий мужчина невысокого роста, с квадратной челюстью и колючим взглядом — в ответ показал лошадиные зубы, загоготал.

— Они уже дрожат!

— Разве? — с сомнением покачал головой Теушпа. — Пока я вижу только бег по кругу. То Ашшур за тобой носится, то ты за ним.

— Если боги будут благосклонны, принц Ашшур очень скоро покинет Табал. Наши войска вместе с силами мятежников сейчас стоят у Киликийских ворот⁹. Ассирийцы уверены, что загнали нас в угол, но этот бой станет для них последним.

— С чего такая уверенность? Разве их не больше?

— Больше. Они выставили против нас все силы, какие у них есть. Но если они попытаются атаковать нас в лоб, то, безусловно, потерпят поражение. Если же попытаются обойти с двух сторон — вынуждены будут разделиться, тогда мы разобьем их по частям.

Слова племянника Теушпе почему-то не понравились. Он скривился, как будто съел кислую сливу. Победа над ассирийцами не входила в его планы. Можно было разбить армию принца Ашшура, но не заставить смириться с поражением всю Ассирию. Это был тот случай, когда стоило опасаться раненого зверя. Царь вдруг вспомнил:

— Слухи до меня дошли, мол, ропщут твои воины, что домашний скарб, скот и прочую живность у местных жителей ты отбирать запретил, а тех, кто позарится на местных красоток, и вовсе ждет короткая расправа. Неужто правда?

— А иначе нельзя. Без плетки в таком деле не обойтись… Разве мы не союзники мятежникам? Станем обижать их напрасно — только хуже себе сделаем. А добычи и без того хватает: мы отбираем ее у ассирийцев, когда нападаем на их обозы.

— Добычи много не бывает, — вмешался в разговор один из старых номархов, выделявшийся среди прочих своей тучностью. — С какой стати мои люди должны питаться подножным кормом с оглядкой на местных, когда мы за них воюем? Что мы здесь делаем, если не кормим себя? Что это за война такая? Мы как будто на охоте, когда ты гонишься за сайгаком не для того, чтобы его убить, а для того чтобы согреться. И ладно бы раз-другой так прогуляться, так нет же, конца этому не видно!

Это был Тургар. Может, его и отличала некоторая жадность, но в рассудительности ему точно нельзя было отказать. Вот чье мнение — к нему прислушивались, ему верили — сейчас стало для Теушпы особенно ценным.

Вслед за Тургаром заговорили другие номархи, многие — недовольно. О том, что все эти требования Дарагаду выставил сам Теушпа еще три года назад, ни тот, ни другой не упомянули. Первый не хотел оправдываться, второй предпочел об этом забыть.

— А что будет, если мы вдруг уйдем? — хитро прищурившись, спросил Теушпа. — Не станем больше сражаться с ассирийцами.

— Без нас восстание долго не продержится, — ответил Дарагад. — Ассирийская конница сильно уступает нашей и старается не вступать в бой.

— Ну чем могли, тем помогли. Насколько я могу судить по общему настрою, нам пора уходить…

Это были вопрос и утверждение одновременно. Ответом царю стал одобрительный гул.

— Тебе решать, Лигдамида. Как скажешь, так и будет. Ведь отныне на троне мы будем сидеть вместе.

Теушпа обвел всех внимательным взглядом, чтобы понять, что изменилось, кому придется заткнуть рот, а кому будет достаточно посулить куш побольше. Одного слова царя мало; он только что назвал своего сына соправителем, не посоветовавшись ни со старейшинами, ни со жречеством, целиком положившись на свою власть. Кому-то это могло не понравиться. Так или иначе, а в шатре повисла неопределенная тишина.

И вдруг вперед неожиданно выступил Дарагад, низко поклонился Лигдамиде, сказал проникновенно:

— Мой брат и господин, повелевай! Моя жизнь принадлежит тебе, отныне и навсегда!

Лигдамида ласково обнял двоюродного брата, стал благодарить. Начало было положено. Следующим подошел Балдберт. Затем Тургар…

Когда все номархи поклялись уже не наследнику, а соправителю Теушпы в верности, он произнес слова, которых все так ждали:

— Мы уходим из Табала, но прежде мы возьмем столько, сколько сможем увезти.

Лигдамида хорошо помнил, о чем ему говорил перед военным советом отец: «Чтобы сделать твоих людей счастливыми, тебе вовсе не надо вступать в бой, достаточно сделать их богатыми». И Дарагад только что сам подсказал ему такой способ. Все, что награбили ассирийцы в этой войне и не успели отправить вглубь страны, хранилось в Адане. И если ассирийское войско ушло оттуда, город мог стать для киммерийцев легкой добычей.

***

С тех пор, как от руки Хавшабы в лесу под Маркасу погиб киммериец Вед, прошло три года. Его младшему брату Родо исполнилось восемнадцать. Он успел обзавестись большой семьей: женами, детьми, имел десяток кибиток и огромный табун лошадей. Еще не мужчина, но уже не юноша. Его уважали, ему давали самые ответственные поручения, доверили командовать разведчиками…

Что таить, Родо был по-настоящему счастлив. А ведь еще недавно он не сомневался: его жизнь окончена, особенно когда ему досталось столь неказистое наследство — старая жена брата (хотя, по правде говоря, она была всего на четыре года старше его) да в довесок к ней трое малолетних племянников. И, как водится, в стойбище над ним беззлобно посмеивались, мол, сам молокосос, а тут главой семьи в одночасье стал. Однако Родо это задевало. На одном из пиров он даже всерьез сцепился со стариком Дроном. Только Дарагад их схватку и прервал, заступившись за юношу:

— А что в нем не так, в этом парне? И храбр, и смекалка есть, и тебя старика научил бы, как оружие держать, не вмешайся я, а вы все зубоскалите. Я бы на его месте тоже такую обиду не стерпел… Но вы ведь не успокоитесь, пока не доведете дело до крови.

Настроение у предводителя было хорошее, глаза смеялись…

— Так в чем дело? Неужели только в том, что он незнатен и небогат? Так я это мигом исправлю… Что, Родо, возьмешь мою старшую дочь в жены?

А Родо не испугался. Взял. Ее звали Бера. Она была ему ровесницей, статной горделивой красавицей и уж точно не собиралась выходить замуж за простого кочевника. Но перечить отцу не посмела. А потом поняла, что не прогадала. Судьба улыбалась Родо.

Вот и в этот раз Дарагад поручил своему лучшему разведчику следить за ассирийцами под Аданой. В подчинении Родо состояли два десятка воинов. Он разделил их по парам и расставил у всех дорог, ведущих в город. Неделю было спокойно, а потом как будто прорвало. В направлении Киликийских ворот двинулись колонна за колонной. Одновременно с северо-востока, навстречу войскам, бесконечной чередой потянулись старики с повозками, нагруженными добром. Так продолжалось три дня. Наконец людской поток на Киликийской дороге иссяк в обе стороны. На стенах Аданы маячили редкие часовые. Казалось, солдат в городе почти не осталось.