Трон

— Слышал я, что принц Ашшур выкупил у киммерийцев два десятка наших пленных, — сказал Хавшаба, задумчиво глядя на огонь. — Может, среди них поспрашивать?

— Уже… — кивнул Шимшон. О ком вдруг заговорил старый друг — вопросов не возникло: Марона, младший сынок, храбрец, не вернулся из разведки больше четырех лет назад.

— И ничего?

— Четыре года назад был у киммерийцев в плену молодой разведчик, похожий на моего Марону, потом его подарили какому-то знатному скифу, что приезжал в стан к царю Теушпе. И все, больше никаких следов… Пропал мой Марона. Уже и не отыщешь.

Старые друзья сидели в доме Шимшона, грелись у очага, — ночи были по-зимнему зябкие и длинные, — коротали время за разговорами, понемногу пили пиво, особо не веселились.

— А что это Реут там делал? Около рынка? — вдруг спохватился Хавшаба. — Неужто подворовывает?

— Хм… Это ты зря, — сдержанно улыбнулся приятель, в глазах засветилась гордость. — Он в дом табличек⁶ ходит. Каждый день. Большим человеком станет!

— Гляди-ка…

— А ты думал!

— Подожди… а учитель там не Рамана?

— Он.

— А… Ну ладно.

— А что ладно-то?

— Да я ничего и не говорил, — попытался уйти от неприятного разговора Хавшаба.

— Знаю, о чем ты подумал. Мол, Рамана — брат Мар-Зайи, того самого, что приказал убить Диялу. И как я мог отдать ему в обучение своего внука?.. Только я этому не верю. Я Хемде верю, что между ними любовь была.

Сказал — и осекся, понял, что сделал другу больно.

Но потом Шимшон заговорил снова:

— Шумуна убить хотели. А он с моей Шели крутил…

— Откуда знаешь-то?

— Знаю, и все…

— Понятно…

Помолчали, оба переживали. Вот ведь, разве не обещали они себе не касаться этой темы? Была бы жива Дияла, может, породнились бы давно.

— А с Агавой что решил?

— А что тут решать, если у нее сын от Варды? Второй год уж пошел. Как только Гиваргис вернется из Табала, станет ему женой.

— Есть от него какие вести?

— Принц Ашшур решил в Адане перезимовать. В Табале сейчас снег. Все перевалы засыпало. Ну и Гиваргис там же, наверное.

— А сыновья его с ним? Небось уже десятниками стали.

— Ну, это ты хватил, — Шимшон чуть улыбнулся. — Сопляки еще. Хадару — восемнадцать, а Сасону всего-то шестнадцать. Хотя оба в отца — храбрецы.

Сидели всю ночь, выпили два бурдюка пива, съели молодого барашка, под утро стали петь песни, тихо так подвывать… Как умели…

Первой в доме, как обычно, проснулась Хемда. Подняла рабов, дала каждому поручение — кому прибраться в доме, кому молоть муку, кому прясть пряжу, кому еще что. Только после этого навестила мужчин, спавших на полу почти в обнимку, укутавшихся одним шерстяным одеялом. Посмотрела, вздохнула. Оно им надо? Напились, и теперь весь день будут ходить и жаловаться на головную боль, и ради чего? Нет, никогда ей этого не понять.

В комнату заглянула Агава, одетая словно богачка, и если она стеснительно потупила взор, то лишь для того, чтобы не выдать задорной радости, сверкавшей в ее глазах.

— Как тебе мое новое платье? — не удержалась, чтобы не похвастать.

Хемда смерила молодую женщину взглядом, сначала улыбнулась, — они успели стать подругами, — но затем нахмурилась:

— Ты бы скромнее одевалась, все-таки вдова.

— Ай, брось! Значит, до вечера! Я в мастерскую!

«И что осталось от той забитой несчастной рабыни, которую насиловали, унижали и пытались свести со свету, — подумалось Хемде. — Как же быстро меняется человек, стоит ему расправить крылья!»

Семья Шимшона за последние два с лишним года пополнилась сразу тремя малышами. Сначала от бремени разрешилась Агава. Мальчика назвали в честь отца. Вернувшийся на месяц домой по ранению Гиваргис (к слову, вернулся вместе с Ниносом), зная, что Агава, овдовев, должна стать ему женой, ходил вокруг роженицы, как кот вокруг сметаны. Так что только роды и спасли ее от внезапного «счастья». И всю свою мужскую силу Гиваргис в этот раз израсходовал на Сигаль. В положенный срок она родила мальчика, причем в один день с Эдми, которая подарила Ниносу девочку. Их так и назвали — Забаба и Инанна, в честь богов войны, мужа и жены.

Это было трудное время. Казалось, что сами боги ополчились на семью Шимшона. Как будто мало случилось простого человеческого горя — смерти Варды, Шели и Диялы. Все стало рушиться, откуда-то появились долги. Только тогда все поняли, сколько тащила на себе Дияла: почти два десятка земельных наделов, виноградники, винодельни и, конечно же, последнее приобретение семьи — мастерскую, да вдобавок еще множество обязательств перед купцами, торговцами, кравчими. И все это требовало внимания, немалого времени, а главное — особого таланта.

Спасение пришло, как всегда, неожиданно. На первых порах выручил Ариэ, дядя Мар-Зайи. А через какое-то время он же нашел семье Шимшона толкового приказчика. К удивлению Агавы, им стал Мальахе, — молодой шестипалый торговец, бывший знакомый Шели. Именно с его подачи Агава сразу после родов взяла в свое управление мастерскую. Истинные причины такой заботы стали ясны позднее, когда приказчик, оказавшись с молодой женщиной наедине, попытался ею овладеть. Агава схватилась за нож, ударила им насильника в живот и чуть не убила. Потом сама же и выхаживала почти два месяца. А что бывает, когда женщина долго выхаживает мужчину, да еще в тайне ото всех? Так эти двое и стали любовниками.

Впрочем, с порученным ей делом она справлялась не хуже Шели, и мастерская скоро стала самым доходным предприятием семьи. Когда домашние это поняли, к Агаве стали относиться совсем по-другому. Ее зауважала Хемда. Она же всего парой подзатыльников подняла авторитет Агавы среди детей Гиваргиса. Несчастная забитая Сигаль стала разговаривать с вдовой, как со своей госпожой. Какую-то брезгливость или сильную обиду затаила к новой родственнице, может быть, только Эдми, жена Ниноса, считавшая, что это она должна была заменить Диялу после ее гибели. Зато дочери Шели — семнадцатилетняя Лиат и шестнадцатилетняя Шадэ — увидели в Агаве лучшую подругу и старшую сестру.

Шимшон ее уважал, но не любил. Мало того, что рассорила его сыновей, так еще оказалась язвой, каких мало. Она могла зло высмеять кого угодно, хоть соседей, хоть главу семьи; если ее пытались поставить на место — дерзила; сказала: ни за что не станет женой Гиваргису, а когда свекор попытался ее отдубасить, схватилась за нож. Шимшон только сплюнул смачно на пол и пошел в свою комнату.

Хемда уговаривала:

— Дура, и куда подашься, если тебя выгонят из дома, как приблудную собаку? Двое детей на руках, кому ты нужна, кроме Гиваргиса? А женщина без мужика — что безжизненная пустыня: все стороной обходят, только перекати-поле и гуляет.