Творец слез

– Он никогда не покажет, что истекает кровью, – сказала Аделина. – Ригель умеет маскироваться… Он постоянно сдерживается, но внутри… у него душа, настолько открытая боли и чувствам, что это пугает. Не понимаю, как он до сих пор не сошел с ума. Я уверена, что он ненавидит даже собственное имя, потому что его так назвала Она, и это имя для него – как печать одиночества, вечное напоминание о том, что его бросили.

Внезапно все поступки Ригеля приобрели другой смысл, моменты, когда он отталкивал меня и не позволял приблизиться, когда ребенком смотрел на свечку в пирожном, а вокруг никого не было. Моменты, когда Ригель взял меня на руки в парке, когда впервые позволил мне прикоснуться к себе, когда смотрел на меня глазами побежденного человека, который все еще думает, что он ранен и истекает кровью…

– Не бросай его, Ника! Не позволяй ему отказываться от самого себя. – Аделина смотрела на меня с тревогой. – Ригель обрекает себя на одиночество. Может, потому, что считает, что не заслуживает ничего другого… Он вырос с осознанием того, что он никому не нужен, и убежден, что так будет всегда. Ника, не оставляй его одного! Обещай, что не бросишь его!

Я так не поступила бы, нет. Я не оставила бы его одного, потому что он и так слишком долго был один и потому что сказки существуют для всех.

Я не оставила бы его одного, потому что жизнь хороша не тогда, когда ты один, а когда рядом есть кто-то, с кем ты идешь рука об руку, и солнце светит в лицо, и радуется сердце.

Я не оставила бы его одного, потому что мне хотелось с ним разговаривать, слушать его, понимать его чувства изо дня в день, из года в год. Я мечтала коснуться его души.

Я хотела видеть, как он улыбается, смеется и светится от радости, хотела видеть его счастливым, как никогда прежде. Я хотела всего этого и даже большего, потому что Ригель подчинил мое сердце ритму своего дыхания, и теперь я не знала, как можно дышать по-другому. Мне хотелось прокричать все это здесь, в гостиной, сидя на диване, но я сдержалась. То, что высказало мое сердце, осталось при мне.

– Обещаю.

На следующий день я быстро шагала по окрестным улицам с маленьким свертком в руке. Я немного опаздывала. Наконец через дорогу от меня показался киоск с мороженым. Я подошла к нему и огляделась, ища знакомое лицо.

– Привет, – сказала я Лайонелу, – извини, что опоздала. Ты долго ждал?

– Нет, конечно, – ответил он. – Пойдем, я присмотрел нам столик. На самом деле я жду тебя довольно давно, да, но ничего страшного.

Я снова извинилась и сказала, что хочу угостить его мороженым. Лайонел сразу же согласился, и я купила два рожка. Когда я протягивала ему мороженое, мне показалось, что его взгляд скользнул по моим голым ногам.

– Что такое? – спросила я, когда мы сели за столик.

– Красивое платье, – прокомментировал он, глядя на мое красное платье в мелкий белый горошек из струящейся ткани. Он посмотрел и на маленькую коричневую сумку на длинном ремешке, подарок Анны.

– Оно тебе очень идет. Выглядишь прикольно.

Мои щеки залились румянцем, я отвела взгляд и тут же вспомнила разговор в доме Билли.

– Спасибо, – сказала я, надеясь, что он не заметит моего смущения.

– Тебе необязательно было надевать его, чтобы прийти сюда.

– То есть?

Лайонел широко улыбнулся.

– Не то чтобы я это не ценил… Но стоило ли надевать такое шикарное платье только для того, чтобы вместе съесть мороженое? Не стоило, правда. Это всего-навсего мороженое.

– Ты прав. Я надела его, потому что потом иду на ужин. Мы сегодня празднуем день рождения Ригеля.

Лайонел застыл и, казалось, забыл про свой рожок.

– А, – сказал он, пристально глядя на меня, – у него сегодня день рождения?

– Ага…

Лайонел замолчал и вернулся к мороженому, а я сидела и улыбалась божьей коровке, которая села мне на руку.

– Значит, ты ради него нарядилась?

Я взглянула на Лайонела, который сосредоточился на мороженом и не смотрел на меня.

– Что значит – «ради него»?

– Ну ради дорогого братишки? – уточнил он. – Ты так шикарно выглядишь в честь его дня рождения?

Я посмотрела на него в замешательстве, потому что это платье я надела исключительно ради себя самой. В особый день надо и выглядеть по-особенному. Зная, что Ригель не любит шумных торжеств, мы решили устроить праздничный ужин в семейном кругу, из гостей пригласили только Аделину.

– Мы ужинаем дома, – мягко сказала я, – мне это платье показалось подходящим…

– Ты на домашний ужин надела платье?

– Лайонел, я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать.

Разве он сам только что не сделал мне комплимент?

– Забудь, – пробормотал он, качая головой, и добавил: – Я не пытаюсь ничего сказать. Просто мне это показалось странным, вот и все.

Он откусил вафлю и попытался мне улыбнуться.

Мы молча доели мороженое.

– Что здесь? – спросил он через некоторое время, тыкая пальцем в маленький сверток, который я положила на стол. – Ты из-за этого опоздала, да?

– Да, – ответила я, заправляя прядь за ухо. – Задержалась в магазине. Извини…

– И что ты купила?

– Подарок для Ригеля.

Рука Лайонела застыла на свертке, и он повернулся ко мне.

– Можно посмотреть?

Я кивнула, и он осторожно его раскрыл, обнаружив внутри маленький стеклянный шар. К нему был привязан черный шелковый шнур, а по всей окружности шара цветным песком было выложено красивое звездное небо. Песчинки блестели на свету, мерцая, как маленькие звездочки.

И созвездие Ориона там тоже было, похожее на паутинку из тончайших бриллиантов.

Я не знала, что это за вещица. Может, брелок. Однако, когда я случайно увидела ее в витрине маленькой стеклодувной мастерской, то сразу подумала, что она может ему понравиться. Я даже представила, как Ригель рассеянно катает этот шарик по ладони, читая книгу…

Лайонел задумчиво вертел шарик в руках, а я встала, чтобы выбросить ложку.

– Ручная работа, – сказала я. – Леди сказала мне, что он последний. Представляешь, она сама раскрашивает песок! Потом надевает что-то вроде увеличительного стекла, садится на табуретку и тонким пинцетом раскладывает зерна, пока…

Меня прервал звон стекла. У ног Лайонела блестели осколки шара. Я смотрела на них, не веря своим глазам.

– Ой, – сказал Лайонел, почесывая щеку. – Черт возьми! Прости!

Я подошла, опустилась на колени и сложила на ладонь крупные осколки. Мой оригинальный подарок… превратился в мелкие стеклянные кусочки.

Почему? Почему все всегда разбивается вдребезги, когда дело касается Ригеля?

Я накрыла осколки другой ладонью и посмотрела на Лайонела. В моих глазах, наверное, читалось ужасное разочарование, потому что он снова извинился. Однако я ничего не ответила.