Тыл-фронт
Шрифт:
Передавая это заверение, барон не питал иллюзий, но и не терял надежды изменить ход операций в ближайшее время. Оно имело под собой прочную основу. Его армия потеряла всего пятьдесят-шестьдесят тысяч солдат. Это не могло резко ослабить ее боеспособность. Армию просто парализовала медлительность ставки, что принудило генерала Ямада применить тактику «отползания».
В русском кольце оставалась еще значительная брешь. Через нее должна выскользнуть Квантунская армия. Для этого нужно только максимально замедлить продвижение войск маршала Мерецкова, приковать его фронт на рубеже Муданьцзяна: выиграть время! Потерять здесь одну, две-три армии, но избежать окружения всей группировки. Русское кольцо сомкнется за пустотой!
В эту же ночь, объявив войскам упование
Отдельным распоряжением командующий приказал генералу Сато на Муданьцзянском направлении «стоять насмерть». Для обеспечения успеха этого маневра Ямада ввел в бой последние свои резервы: восемь японских дивизий, четыре маньчжурских, три монгольских бригады и личный состав всех тыловых, полицейских и жандармских учреждений.
Части армии генерала Сато при отходном маневре потеряли оперативную ориентировку, спутали рубежи и маршруты. Резерв командующего, попав в районе Хэндаохецзы под бомбовый удар, был почти полностью уничтожен. Судьбу армии решали ближайшие два-три дня.
Связи со штабом фронта, который только накануне покинул Муданьцзян, фактически не было. Да и был ли вообще штаб фронта, Сато сомневался.
Посланный вечером с донесением офицер особых поручений возвратился со зловещими слухами о принятии государем условий Потсдамской декларации.
Накануне же армейский жандармский отдел доложил генералу Сато предложение русских о выводе войск из Муданьцзяна и прилегающих к нему районов. Генерал несколько раз доносил об этом лично командующему Квантунской армией, но барон Ямада упорно молчал.
Предложение русских изумило Сато и заставило задуматься. Генерал был далек от мысли о благополучии Муданьцзяна и его населения. Мог ли его интересовать один город и его сто тысяч жителей, преимущественно китайцев и русских, если решалась судьба империи. Сейчас его этот город интересовал с чисто военной стороны: как тактически выгодный опорный пункт. Русское предложение заставило задуматься командующего совершенно по другой причине. Можно дать согласие генералу Савельеву выдвинуть конртребования. Сославшись на многочисленность войск и их вооружение предложить перемирие в районе Муданьцзяна на два-три дня. С военной точки зрения это казалось вполне логичным. В предложении говорилось не об отступлении, а о выводе — организованном маневре двух заинтересованных благополучием людей армий. В итоге за двое-трое суток можно успеть провести перегруппировку армии и подтянуть необходимые для контрудара резервы.
Приняв такое решение, Сато отдал командиру отряда юнкеров полковнику Кабаяси приказ выполнить все обычные формальности и быть готовым для встречи с русским парламентером, но уже к утру непредвиденные причины заставили генерала Сато изменить свое первоначальное решение.
15 августа в три часа утра в штаб армии прибыл генерал-майор Хасимото. Закрывшись с командующим в его кабинете, он почти слово в слово передал беседу барона Ямада с принцем Такеда. Больше того, Хасимото сообщил ставшие известными штабу Квантунской армии слухи о попытке военного министра Анами создать военный кабинет.
— Командующий Квантунской армией передает в ваше распоряжение из оперативного резерва две дивизии, которые уже к рассвету будут здесь, — информировал Хасимото. — Кроме того, из Гирина уже выступила Сто тридцать восьмая пехотная дивизия и Вторая пехотная бригада. Во второй половине дня будут под Муданьцзяном. Маршал Мерецков слишком увлекся Муданьцзянским направлением и пусть пребывает в этом роковом заблуждении. Тем ответственней, генерал Сато, задача вашей армии. Вы теперь решаете судьбу фронта. — Заметив на лице генерал-лейтенанта кислое выражение, поспешно добавил: — Я передаю мнение командующего
Квантунской армии.Генерал Сато сообщил Хасимото о предложении русских и свои соображения о «дипломатическом» замедлении продвижения советских войск.
— Ни в коем случае! — воскликнул Хасимото. — Заигрывания, хотя и мнимые, с русскими сейчас могут повредить всем планам империи. Уже через два-три часа о переговорах узнает столица, американцы. Их может это расстроить. Они могут простить все, но только не перемирие с русскими, в каких бы масштабах оно не выражалось. Американские войска находятся далеко от Китая, Кореи, Японии… Нет, нет! Это может вызвать нежелательные последствия не только для вас, но и для командования Квантунской армии.
Заключение Хасимото не на шутку обеспокоило генерала Сато. Он даже не представлял себе, к каким последствиям может привести его хитрая, дипломатическая игра в перемирие.
— Как же… оставить без внимания? — пробормотал он.
— Вы поручили это полковнику Кабаяси? — задумчиво спросил Хасимото. — Его изобретательный ум как-нибудь извернется. Это и будет должный Ответ русским и сигналом нашего контрудара.
Начался экстренный военный совет. Начальник штаба генерал Ковагоя сомневался в достоверности донесений командиров соединений и потому при докладе избегал встречаться со взглядом генерала Хасимото. Обстановка была не из радостных. Только что поступило донесение, что армия генерала Савельева вышла к реке. В трех местах ее войска овладели плацдармом на западном берегу Муданьцзяна. Попытки Сто двадцать шестой дивизии генерал-лейтенанта Камидзо сбросить русских в реку остались безуспешными. Хуже, за ночь плацдарм расширен в два раза. Если в ближайшее время положение не изменится, то…
В это время в кабинет командующего влетел адъютант генерала Сато. Он был бледен, взъерошен, без головного убора. Подбежав к генералу, он быстро зашептал что-то на ухо.
— Включите! — спокойно приказал Сато, вставая.
За ним быстро встали присутствующие. Адъютант включил армейскую радиостанцию.
«…Его величество так же готов дать от себя приказы воем военным, военно-морским и авиационным властям и всем находящимся в их подчинении вооруженным силам, где бы они ни находились, прекратить боевые действия и сдать оружие…»
Голос диктора заглушил гулкий выстрел, тяжелое падение тела, грохот опрокинутого стула.
Сато стоял неподвижно, глядя на радиостанцию. Он до некоторой степени был поражен шоком, в ушах звенели страшные слова: «Сдать оружие!.. Божественный микадо согласился повелеть сдать оружие!»
Командующий медленно повернулся к присутствующим. На валявшийся на полу труп начальника оперативного отдела он не обратил внимания. Лицо Сато было непроницаемо, голос резкий, повелительный:
— Садитесь, господа! Я имею сообщить вам совершенно секретные сведения главнокомандующего Квантунской армии генерала Ямада, — медленно и сухо сообщил он. — В Манилу приглашен начальником штаба союзных войск генералом Сатерлендом наш особоуполномоченный — генерал Касахара. — Командующий испытующе осмотрел присутствующих. — Не исключена вероятность резкого изменения наших действий на тихоокеанском театре и в Маньчжурии против России. Подобные выводы, — указал он на труп, — делать рано. Наши действия сейчас, для выигрыша времени, должны быть решительны и упорны. Квантунская армия решает судьбу империи. Главнокомандующий усиливает армию своим резервом. — Сато выдержал паузу. — Начальник штаба, доложите план операции, — заключил он, грузно опускаясь в кресло.
— Операция — «Стремительный натиск», — быстро заговорил генерал Ковагоя. — Сто тридцать пятая дивизия вместе с Первой бригадой истребителей наносит контрудар в направлении Линькоу. Сто двадцать шестая с отрядом полковника Кабаяси и усилением из резерва — на Мулин. Сто двадцать четвертая — в направлении Дунцзинчэн. Готовность — к рассвету 16 августа. В тыл противника забросить усиленные группы истребителей. Иметь в готовности десанты для высадки в тылу с началом операции. Штабом армии принимаются особые акции для ослабления сопротивления русских.