У Дона Великого на берегу

Вася, квитаясь с товарищами за насмешки, обернулся к Бориске:

— Слышь, парень, семьдесят с лишком удальцов дело провалили. Придётся выручать сердешных! Как думаешь, а?..—И, уже серьёзно, продолжил:- Нам, Родя, мало времени надобно. На второй день не объявимся, считай- пропали Скачите тогда домой, али надумывайте что иное. А возьму с собой двоих: Васятку Маленького и Бориску. Ну, может, Андрюху, коли захочет.

— Как мыслишь... —начал было Родион Ржевский.

 Вася Тупик перебил начальника:

— То, Родя, моя забота!

Вечером, едва стало смеркаться, выехали из балки четыре всадника, ведя.-, на поводу запасного коня.

Трудно спрятаться-схорониться в степи. Далеко все видно. На долгие вёрсты ни единого деревца. Одна надежда овраги-балки, что глубокими бороздами разрезают землю. Весной в них кипит и пенится талая вода. Летом овраги сухи, покрыты где редкой, а где и густой щетиной кустарника.

Оставив Родиона с товарищами в одной балке, Василий Тупик, когда завиднелись огни ордынского воинства, сыскал другую, схожую, где укрылся с тремя помощниками.

На все Борискины расспросы Вася отшучивался:

— Быстрая вода, сказывают, моря не достигает...

Бориска про себя мечтал: ночью проберутся они в ордынский лагерь, выберут главного Мамаева вельможу, поколют стражу кинжалами — и на быстрых конях обратно. За ними погоня. Он, Бориска, задержит погоню, а то и перебьёт.

В балке-укрытии Бориска всё выложил начальнику.

Вася Тупик без насмешки возразил:

— В ордынский стан ночью дорога заказана.

— Отчего? Если тишком?

— Всё одно, почуют собаки. Людей поднимут. Порвут, а то и загрызут насмерть. У ордынцев собаки свирепые.

— Как же тогда?

— Пойдём днём, в открытую.

— Поймают враз!

— Нам того будет и нужно!

— Как так?

–  Сейчас увидишь! — и принялся развязывать мешок,

притороченный к седлу.

Лунная выдалась ноченька. Хорошо всё видать.

Вытянул Бориска шею. Следом за ним Васятка Маленький и Андрюха Волосатый. Любопытно, что за чудо припас Вася Тупик, кое должно было помочь в поимке Мамаева вельможи. Развернул Вася тряпицу, в которой бережно хранил диковинку, товарищи его онемели, изумлённые.

Играют под лунным молочным светом красные сафьяновые сапожки. Хитроумными узорами изукрашены. Серебряными подковками и гвоздиками поблёскивают.

— Ладны ли? — посмеиваясь, спросил

— Куда уж наряднее! Андрюшка мягкий сафьян пальцами толстыми, короткими

пощупал.

— На свадьбу али иной праздник гожи. В поле-то к чему?

— А вот, други, послушайте-ка, что я надумал ещё в Москве...

По окончании Васиного рассказа Васятка Маленький поскрёб в затылке.

Андрюха покрутил головой:

— Кабы ты Родиону прежде сказал, он бы твою затею разом отверг.

— Потому утаил...— ответствовал Вася.— Ну, мужики, утро вечера мудренее. А теперь хоть малость, а надобно отдохнуть.

Более всех был доволен Бориска. Дело предстояло и впрямь хитрое и опасное. И ему, Бориске, выпадала в нём важная доля.

Глава 5. В ОРДЕ

 Тангул наставлял сына Сеида: — Жизнь слабых и ленивых оставляет в дураках. Гляди в оба. Лови случай. Иной раз как бывает? Едет всадник - видит комок верблюжьего помета. Проезжает, понятно, мимо. Другой - за ним, к комку приглядывается, подбирает его. И что оказывается? В помёте — золотой перстень...

— Так не бывает,— возразил Сеид.

— Всё бывает. Знаю такой случай.

Тангул умолчал, что с ним тот случай вышел. И первым всадником был он сам.

Отец с сыном объезжали степь поблизости от юрты-шатра своего хозяина Алтанбека. Позади шумело и клокотало многотысячное ордынское войско. Впереди — ровная, как ковер, степь. Лишь кое-где щетинился вдоль оврагов кустарник.

Сеид прищурил зоркие, острые глаза. Показалось ему или в самом деле?

— Люди! — воскликнул.— Смотри, отец. Впереди — двое!

Тангул повернул голову туда, куда указывал сын. Верно.

Маячили вдали две человеческие фигуры. Одна повыше, другая пониже.

— Молодец! — скрывая огорчение, что проглядел людей, похвалил сына. И солгал:— Давно их приметил. Ожидал, когда увидишь ты.

Сеид покосился на отца. Всегда так! Никогда не признается, что хоть в чём-то уступил ему, Сеиду.

Тангул ударил пятками коня. Пустил вскачь. Сеид — за ним. По примеру отца, взялся за аркан.

— Эй, стой! — закричал Тангул.— Остановитесь!

Люди, заметив всадников, бросились наутёк. Но разве скрыться пешему от конного в степи?.. Свистнули верёвки, и оба путника повалились наземь. Можно было и так захватить чужаков. Но Тангулу хотелось показать свою ловкость. Арканом, слава аллаху, он владел хорошо. Лучше, чем луком. Пастухом приходилось бывать чаще, нежели воином.

Подскакал Тангул к заарканенным людям. Ба! По одежде — русы. Один вовсе молод, другой, с котомкой на спине, постарше.

Вот удача!

Первые пленные русы. И чьи? Воина Тангула! Доброе предзнаменование!

Русы поднялись. Отёрли пыль с испуганных лиц.

— Кто? — ткнул плетью Тангул в старшего.

«Кто» — одно из десятка русских слов, которые он знал.

— Здравствуй, господин! — на языке Тангула ответил старший.— Идём к вашему царю Мамаю!

Тангул был озадачен. Быть может, это тайные слуги Мамая из русов, которым он даёт пайцзы - значки разрешающие проход через ордынские заставы и стражи? Тогда худо Тангулу. Тогда вместо драгоценного перстня ком верблюжьего помёта скрывает ядовитую змею.

— Кто такие? — спросил потише.—Зачем идете? По чьему повелению?

— Мы сами,— торопливо ответил старший.—Я сапожник. Это мой брат. Бежали от князя Дмитрия...

Рус отвёл взгляд. Должно быть, смущался объяснить, отчего тесно сделалось на просторных московских землях. Видать, сильно провинился перед князем!

Тангулу какая разница! Двое русов — не Мамаевы лазутчики, пользующиеся его защитой. Вот что главное!

Старший тем временем скинул с плеч холщовый мешок, торопливо развязал его и вытащил пару дорогих, отлично сшитых красных сафьяновых сапог.