Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

Желтая, подумала она. Такой цвет мог бы понравиться школьнице. Выглядит вполне по-детски.

Час дня. Хартманн смотрел, как члены комитета проходят мимо него в зал заседаний.

— Слетаются стервятники, — сказал Вебер. — Не поворачивайся к ним спиной, Троэльс.

— От полиции есть что-нибудь? — спросил Хартманн.

— Ни слова.

— Давай тогда поскорее покончим с этим.

Войдя в зал, он заметил, что все пришедшие разбились на отдельные группы. Клики и фракции — они существуют в любой партии.

Две женщины, остальные — мужчины, в основном среднего возраста, в деловых костюмах. Партийцы со стажем.

— Это собрание созывалось экстренно, — сказал Хартманн, садясь на стул во главе стола. — Так что предлагаю не затягивать.

Кнуд Падде нервно взъерошил курчавые волосы, бросил взгляд через стол.

— Да, созыв был экстренным, Троэльс, — сказал он. — Но ситуация с прессой не терпит проволочек. Шумиха вокруг…

— Понятно, Кнуд. Будьте любезны перейти прямо к сути вопроса.

— Суть вопроса — это вы.

Предсказание Мортена Вебера, как всегда, в точку. Это был Хенрик Бигум, кто же еще. Долговязый, неулыбчивый преподаватель экономики в университете, лысый, с жестким аскетичным лицом верховного жреца. Бигум несколько раз выдвигал свою кандидатуру на выборах в городской совет и в парламент, но ни разу не прошел дальше второго круга. Он был умным человеком и преданным членом партии, но в личном общении отличался язвительностью и страстью к интригам.

— Хенрик. Очень рад вас видеть.

В зале повисла напряженная тишина.

Хартманн отложил взятую было ручку, выпрямился на стуле.

— Хорошо, слушаем вас, — сказал он.

— Мы все прекрасно к вам относимся, — произнес Бигум таким тоном, будто читал смертный приговор. — Ценим проделанную вами работу.

— Я предвижу «но», Хенрик.

— Но в последнее время разумность и честность ваших поступков вызывают сомнения.

— Чушь. Кто так считает — вы?

— Многие. Факты доказывают виновность учителя. Не отстранив его от работы, вы делаете вид, что защищаете невиновного, а на самом деле защищаете себя.

Мортен Вебер перебил его с места:

— Я не вижу этого вопроса в повестке.

— Вопрос слишком важен, чтобы отвлекаться на формальности. Второй момент. Личное дело Кемаля не было передано полиции в самом начале расследования. — Бигум обвел взглядом собравшихся, обращаясь теперь к ним, а не к Троэльсу Хартманну. — Почему? Не значит ли это, что Троэльс что-то скрывает? И третье. Из личного кабинета Хартманна произошла утечка конфиденциальной информации. Очень важной информации. И она попала в руки людям, которые могут причинить нам вред. Мы теряем поддержку. Мы теряем доверие. Теряем голоса. Ряды наших сторонников в парламенте редеют. Можете ли вы, Троэльс, утверждать, что ситуация находится у вас под контролем? Лично мне так не кажется. Никому так не кажется.

Хартманн посмотрел на Бигума через стол, рассмеялся и спросил:

— Это все?

— В каком смысле?

— Я и не рассчитывал, что вы продемонстрируете убийственные способности Поуля Бремера, Хенрик. Но право же… И ради этого вы бросили своих студентов?

— Разве то, что я сказал сейчас, не правда? Сокрытие личного дела Кемаля, утечка информации, потеря популярности?

— Это не правда. Это вырванные из контекста события. Все эти проблемы уже решаются. Вам не о чем беспокоиться…

— Если Троэльс не отзовет свою кандидатуру по доброй воле, — перебил его Бигум, — я предлагаю провести съезд партии и вынести на голосование вотум недоверия.

— Вы это серьезно? — воскликнул Хартманн.

— Абсолютно.

— И кто же займет мое место? — Хартманн иронично прищурился. — У вас есть предложения? Вот интересно…

— Этим вопросом мы займемся, когда до него дойдет очередь. Вы разрушаете то, над чем мы работали…

— Вы не можете принимать такие решения, Хенрик! — раздался одинокий женский голос. — Это не в вашей компетенции.

Голос принадлежал Элизабет Хедегор, воспитательнице детского сада из Эстербро.

Бигуму понадобилось время, чтобы ответить. С его стороны все это было оппортунистической эскападой, ударом ножом в спину на волне текущих событий и сокровенных чаяний.

— Я действую на основании конституции, — наконец промямлил он. — Кнуд?

— В соответствии с уставом, — сказал Падде, вытаскивая из кармана экземпляр, — решает большинство голосов.

— А как насчет избирателей? — не сдавалась Хедегор. — Троэльс — это прежде всего их выбор. Они также должны выразить свое мнение.

Бигума было не узнать в обозленном старике, который набросился на Хедегор:

— Слушайте, мы тут ищем выход из тяжелейшей ситуации! Некоторые из нас трудятся на благо партии десятки лет. А не без году неделя…

Хартманн продолжал молчать, наблюдая за столкновением.

— Избиратели имеют право сказать свое слово, — настаивала женщина. — То, что предлагаете вы, только усугубит положение.

— Что может быть хуже? — воскликнул Бигум. — Наш кандидат на пост мэра замешан в деле об убийстве! Из его кабинета пропадает информация. Он принимает решения одно сомнительнее другого…

— Избиратели… — продолжала Хедегор.

— Избиратели решают, войдет ли Троэльс в совет, — вставил Падде. — Лидера кампании от партии выбираем мы сами.

— Итак, я предлагаю… — торжественно произнес Бигум.

Тайс и Пернилле Бирк-Ларсен пришли в полицию в самом начале третьего. Лунд разложила перед ними фотографии предметов, найденных в гараже. Майер стоял у нее за спиной и внимательно наблюдал за супругами.

— Я прошу вас сказать, знакомы ли вам эти вещи, — сказала она.

Рюкзачок цвета хаки — никакой реакции.

Красный блокнот с узором из листьев на обложке и фломастер.

— Нет, — сказала мать.

Матрас, плюшевый медвежонок и синий с оранжевым спальник.

Тайс Бирк-Ларсен недоуменно смотрел на один из снимков. Лунд проследила направление его взгляда: рядом с матрасом стоял стакан с недопитым апельсиновым соком, огрызок печенья на тарелке, миска с остатками чего-то похожего на карри, пепельница с несколькими раздавленными окурками.

— Нанна не курила, — сказал он. — И всегда меня ругала из-за сигарет.