Угол покоя

Неподвижный, словно кривая линия на рисунке, мост висел между двумя утесами. На водной глади над языком быстрины виднелся его полный, вплоть до каната для рук, теневой образ. В полуобморочном состоянии ей показалось, что тень моста уносит потоком и в то же время она остается на месте. Ее глаза обшарили берег. Олли и миссис Брискоу, должно быть, в теснине. В раздражении она подумала: если у меня сейчас начнется, как она узнает? Какая вообще от нее будет польза? В первый же вечер объелась до рвоты, нам с Нелли пришлось за ней ухаживать. А теперь куда-то запропастилась. Боже, как я допущу, чтобы эта женщина притронулась ко мне и моему ребенку?

А куда деваться. Больше никого нет.

Что-то шевельнулось в закутке утеса, за тем местом, где раньше была палатка помощников. Перейдя к левому краю окна, она увидела половину миссис Брискоу, сидящую на половине камня на краю тени. Пока Сюзан смотрела, левая рука акушерки подняла плоскую бутылку, бутылка и губы слились в долгом поцелуе, рука опустила бутылку и засунула ее под длинную юбку.

О господи.

В ярости Сюзан тянула шею и вглядывалась. На какое-то время миссис Брискоу, наклонившись, почти пропала из глаз; ясное дело, считала, что из дома ее совсем не видно. Потом опять появилась, лицо было повернуто к тому берегу и вниз по течению. Левая рука поднялась и кому-то приветственно помахала. Сюзан посмотрела в ту сторону – и увидела Олли, он ступил с того берега на дальний конец моста.

Она испустила стон и, упираясь ладонями в подоконник, смотрела, как Олли, двинувшись вперед, проверяет, сильно ли качается под ногами. Ей показалось, он наполнил легкие воздухом. Парализованная, отгороженная от него стеклом и расстоянием, она то ли вслух, то ли про себя крикнула ему: стой, не ходи! Но он пошел, осторожно перемещаясь по доскам мелкими шажками; под мышкой у него был какой-то пакет. Остановился, чтобы получше взяться за канат; бросил оценивающий взгляд на те сорок-пятьдесят шагов, что ему предстояло пройти; поплотнее засунул пакет под руку. Под ним на тени моста замерла его тень, похожая на букашку. Потом тень двинулась. И, когда она двинулась, всё – тень и мост, букашка и мальчик – начало раскачиваться.

Воздух, застрявший у Сюзан в груди, душил ее. Она с силой, с резким звуком, вытолкнула его. Она увидела, что дрожь и качание тросов передаются коленям мальчика. Он схватился за канат еще и левой рукой, пакет полетел в реку, доски от того, что он резко налег на канат, повело под его ногами вбок, и он повис на канате, отчаянно упираясь неподвижными ногами, чтобы подошвы не оторвались от настила.

Сюзан крикнула, крикнула еще раз, бросилась к заднему окну, рванула шпингалет, крича в ту сторону, где был ветряк:

– Мост! Там Олли! На мосту!

Лицо Оливера повернулось, на полсекунды повисло в иссохшем от зноя воздухе. Гаечный ключ полетел на землю, и он кинулся по склону огромными прыжками. Сюзан, не зная как, уже переметнулась к переднему окну. Олли, по-прежнему вися на канате на локтях, приподнял ноги, чтобы дощатый настил качнулся под ним назад. Он поймал настил коленом, двумя коленями. Его лицо повернулось в сторону Сюзан.

– Не двигайся! – крикнула она в стекло. – Держись! – И вот уже она снаружи.

Жара ударила ей в лицо, маленькая яркая жуткая картина, которая была у нее на сетчатке, растворилась в красноватой мути. Она оперлась рукой о стену, и откуда-то издали пришла яркая боль. Чья-то рука – Нелли – поддерживала ее. Что-то невысокое хныкало и голосило внизу. В глазах прояснилось, и она увидела Бетси. Шевельнула саднящей рукой и поняла, что сунула ее в розовый куст у двери. “Что случилось?” – спросила Нелли, и ее голова крутанулась: появился Оливер, несшийся к реке, и тут Нелли все увидела. Оливер кричал на бегу. Олли, цепляясь, стоял на коленях, терпеливый и маленький над изгибом быстрого потока.

Сюзан пошла было по тропинке, но ее удерживала посторонняя рука. “Пустите меня, Нелли!” Она делала неуклюжие шаги, напрягаясь, поскальзываясь. Камни, которых она касалась, были горячие, как печка, солнце, отраженное склоном, слепило ее, маленькие цветочки мальвы вспыхивали внизу, будто угольки. Ей приходилось смотреть под ноги, чтобы не оступиться, но каждые несколько шагов она останавливалась поглядеть на Оливера и Олли. От Нелли, которая, протестуя, пыталась ее удержать, она отмахнулась. Вдруг обнаружила, что держит за руку Бетси.

Оливер прохрустел гравием и вымахнул на тропинку, которая вела к мосту. Там наклонился, унимая вибрацию тросов и крича что-то сыну. Потом пошел по доскам, двигаясь гладко и быстро. Его вес пригибал настил книзу, его шаги сотрясали уцепившегося Олли. Вниз до самой глубокой точки, потом вверх. Выброшенная рука, и он крепко прихватил мальчика к себе. Несколько секунд они не шевелились – казалось, переводили дух.

– Слава тебе, Боже! – воскликнула Нелли.

Она и плакала, и смеялась, и все еще цеплялась за руку Сюзан. Та высвободила руку и, держа влажную ручонку Бетси, пошла дальше вниз по тропинке. Когда добралась до гальки, они уже сошли с моста. Высыхающие слезы сильно холодили ей щеки. Она сказала Бетси что-то успокоительное, передала ее ладошку Нелли и протянула к Олли руки. Бросив снизу вверх один белый взгляд на отца, он приблизился, шагнул к ней в объятия. Из-за огромного живота она не могла притиснуть его к себе как следует, пришлось прижать его к бедру. Одна ее ладонь легла на его светло-русые волосы. Поверх его головы она посмотрела на Оливера, красного от напряжения, в мокрой от пота рубашке, глаза – голубые камешки. Он опустил руки по бокам и потряс ими от плеч, похоже, восстанавливая кровообращение в ладонях.

– Ох, Олли, – сказала Сюзан, – ну почему ты так поступил? Пошел на ту сторону один. Ты же знаешь, что тебе нельзя.

Он молчал.

– Он цел и невредим, – сказал Оливер. – Вот что самое главное.

Но она была вне себя, и ее возбуждение выплеснулось как упрек.

– Ты усвоил урок? – сказала она, обращаясь к двойной макушке Олли. – Тебя это чему-нибудь научило? В следующий раз я, может быть, не выгляну в окно…

Тут она вспомнила, что еще увидела в окно. Повернула голову, и вон она, миссис Брискоу, должно быть, простояла весь переполох как вкопанная и только теперь к ним пошла. Сюзан схватила Олли за худенькие плечи и стала трясти.

– За чем она тебя послала? Ведь это она тебя послала, да?

Он смотрел в сторону, ничего не говоря. У него зубы стучали, так она его трясла, рассвирепев из-за его упрямой бессловесности – в точности как у отца.

– Она, да?

Она не отпускала его, и ему пришлось поднять глаза.

– Да, мэм.

– Почему? Зачем?

– Сю… – сказал Оливер.

Она точно не слышала.

– Зачем?

– Она что-то оставила на том берегу. Страшно было идти самой.

– Этот пакет, который ты нес.

– Да. Я… Он выскользнул, мама! Когда мост зашатался, он просто выскользнул и в реку упал, я не смог удержать. Без пакета я бы легко перешел. Он выскальзывал.

– Нет, ты бы не перешел! Даже не думай, что можешь переходить. Что было в пакете?

– Сю, давай с этим позже, – сказал Оливер. – Тебе надо уйти с солнца.

– Что там было? – не отступала Сюзан. – Бутылка?

Бросив взгляд в сторону, она посмотрела на миссис Брискоу – та ковыляла к ним по гравию, загребая ногами. Под мышками ее клетчатого платья полумесяцами темнел пот, и ее лицо за сто шагов принимало уже, как она явно надеялась, выражение взволнованной заботы.