Уходящие из города

Тариков – это фамилия директора.

Выразить свое мнение по поводу его личности мог кто угодно: классический случай, когда проводить расследование невозможно из-за того, что подозреваемых слишком много. Директор был человеком беззлобным – для злобы в школе держали двух завучей, – но отличался пристрастием ко всякого рода инициативам: фестивалям, забегам, конкурсам (особой ненавистью у школьников пользовалась олимпиада по краеведению). У него был даже свой проект школьного дневника, заказанный в типографии (скидывались на печать, разумеется, сами ученики): на каждой странице мудрые мысли, отобранные лично директором из книги «Афоризмы и цитаты великих людей прошлого» (себя Тарик, видимо, относил к великим людям настоящего). Но самым одиозным новшеством было введение обязательного ношения беджиков с именем ученика и классом. С беджиками школьники воевали истово и отчаянно. Имя должно быть птицей в руке, льдинкой на языке или еще чем-то, но точно не надписью у тебя на груди.

– Не хочу я носить беджик! Может, у меня фамилия смешная! – выступал, как Ленин на броневике, Влад Яковлев. – У мамы есть знакомая тетка с фамилией Бздых!

– А у моей мамы! У начальницы ее! Фамилия – По-опа! – Полина подпрыгивала на каждом слове, подпрыгивал и завиток у ее виска – рыжеватый лучик.

– Вот-вот! – Владу нравилось, что мнение Полины совпадает с его собственным; хотя никакого мнения у Полины не было, ее просто забавляли прикольные фамилии.

Полина и Лола сделали себе беджики с надписями «Мисс Мурпл» и «Мисс Бурпл», процитировав «Крутое пике», Влад на своем написал «Тариков – лох», процитировав неизвестного хулигана, осквернившего школьное крыльцо. Поначалу все нервно хихикали, озирались, дергали шеями, ожидая наказания, а потом забыли, кто-то даже умудрился свой беджик потерять. И никому за это ничего не было, потому что у Тарикова неожиданно загорелась над головой новая лампочка: обязать учителей сделать рейтинги учеников в классе. Каждый учитель выделял по своему предмету пятерку лучших, сдавал информацию классному руководителю, а классный руководитель в свою очередь формировал список «лучших из лучших».

Случилось странное – первой ученицей в 9 «А» оказалась Лола Шарапова, обошедшая на одну десятую балла Луизу Извозчикову. Магия среднего арифметического – Лола, не блиставшая ни в чем, внезапно обошла всех. (На самом деле виной всему была внезапная двойка, которую Луиза схлопотала по русской литературе: опоздала на урок и не смогла прочесть стихотворение наизусть.) Первым ученикам полагался подарок, для вручения которого Лолу вызвали в кабинет директора. Там, правда, ее встретил не сам Тариков, а Ольга Борисовна, училка по русскому. У тощей дерганной Борисовны был острый глаз хищной птицы, но даже она не заметила беджика с надписью «Мисс Бурпл» на груди у Лолы.

– Поздравляю! – только и сказала Борисовна, протянув Лоле книгу «Великие люди нашего города» (ею же премировали победителей в олимпиаде по краеведению). – Приготовься к появлению первых врагов!

Лоле стало неловко и в то же время смешно. Каких врагов?! Кому какое дело до того, что она стала первой ученицей, к тому же наградой за это была копеечная книжка!

Но знавшая жизнь Борисовна оказалась права. Назавтра, стоило Лоле сделать ошибку, решая у доски задачу по математике, как она услышала за спиной:

– В таблице умножения путается… первая ученица! – это была, конечно, Олеська.

Такая же беда случилась на химии, когда Лола неправильно записала формулу, а в другой раз географичка разочарованно протянула:

– Не тянет на ответ первой ученицы.

Это еще не все – в холле установили стенд с фотографиями первых учеников, и буквально через пару дней кто-то подрисовал Лоле то, что неизбежно подрисовывают всем фотографиям. Первому ученику из 11 «Б» добавили еще и надпись «сосу» поперек лба.

Однажды Лола услышала, как Олеська сказала своей неразлучной подружке Лу:

– В школе на первых местах те, кто потом будет улицы подметать… вот ты поступишь на эту… как ее…

– Прикладную математику…

– А толстая Лолка будет торговать всяким хламом в магазине своих родителей!

Лу тихонько хихикнула. Если бы у Лолы было ее фото, она подошла бы к стенду и приклеила его туда. И отдала бы ей идиотскую книжку про лучших людей нашего города (хотя у Лу, победительницы олимпиады по краеведению, такая книжка, конечно, тоже была). Так взяла бы и отдала – прям по голове ее, умной-кудрявой.

Первым всегда оказываешься случайно, но мстят тебе за это так, будто ты специально унизил всех остальных. Ну или не мстят, а тупо отрываются на тебе просто так, от нефиг делать.

Но ко всему привыкаешь, даже к тому, что ты мисс Бурпл: через неделю Лола уже спокойно ходила мимо своей изуродованной фотографии. Приближались экзамены, тут уж не до таких мелочей, как пририсованный ко рту член. История с первым местом закончилась бы и забылась, если б однажды после уроков Лола не заскочила в школьную библиотеку.

Дины Ивановны, библиотекарши, на месте не оказалось – зато там обнаружилась Надька, ее дочка и Лолина одноклассница.

Лола мало общалась с Надькой, все учебные годы та тихо сидела за задней партой, плелась в числе троечников, не проваливаясь в двойки только потому, что умела прогулять ту самую контрольную, которая поставила бы крест на ее тройке в четверти. С класса эдак седьмого Надька красила волосы, все время в разные цвета, то в рыжий, то в черный, то в платиновый блонд, но всякий раз ее яркая стрижка жила недолго, буквально за месяц превращаясь в тоскливое недоразумение цвета половой тряпки. Что-то похожее было и с косметикой: Надька активно ей пользовалась, но от этого ее лицо не становилось заметнее, даже жирно нарисованные черные брови не добавляли ему выразительности. На Надьке лежало непробиваемое проклятие незаметности: станцуй она голая на столе в кабинете директора, об этом все равно говорили бы меньше, чем о том, что в столовском пюре недавно нашли таракана.

Надька сидела, закрыв лицо руками. На пальцах – много дешевых железных колец, которые продавались в киосках и на рынке. Лола слышала, что от них пальцы чернеют.

– Надь… Дина Ивановна… мама твоя, где?

Надя плакала. Лола присела рядом, не зная, стоит ли начинать разговор.

– Это из-за… матешки?

Недавно у них была четвертная контрольная. Надька замотала головой и задергала плечами. Ах да, она же эту контрольную по своему обыкновению прогуляла.

– С мамой поссорились?

Снова нет.

– Ну я тогда это… завтра зайду…

И тут Надя отняла руки от лица, перепачканного, как у девушки из древней песни, в слезах и губной помаде.

– Ло-олка, мне так страшно!

– Надь, что случилось?

– Я опухоль у себя нащупала, Лол! Мама говорит: к врачу надо идти! А я боюсь! Все экзамены будут сдавать, а я… в больнице лежать! На эту… на химию ходить?

Лола смотрела на Надькино размазанное лицо; слов не находилось.

– А если уже поздно? Если – все, неоперабельно? Как, помнишь, у этой, у училки младших классов… фотка ее в коридоре стояла, с гвоздичками…

Лола помнила. Это был единственный за историю школы случай, когда фотке ничего не пририсовали. Учительница была совсем молоденькая, как их Майя Петровна. Бедные осиротевшие младшеклашки.

– Лол, а если я буду первая? Вот Полина у нас первая… ну, красавица, «Мисс весна». Ты первая ученица по всем предметам, Куйнашев всегда первым кросс пробегает, а я… я буду первая, кто умрет? Первая, кто умрет в 9 «А»?

Надька опять закрыла лицо руками и заскулила. Тут открылась дверь – вошла Дина Ивановна. В отличие от очень высокой Нади, ее мать была маленького роста, тоже довольно ярко красилась и носила странные серьги, в этот раз – в виде ярко-красных пластиковых спиралей, внутри которых на цепочке болтались красные шары.