Уходящие из города

– Отдадим в хорошие руки, – спокойно сказала хозяйка, продолжая гладить кота. – Не хотим морально травмировать переездом через океан.

– Скучать будете? Он же вам как член семьи, наверное.

– Ох! – Хозяйка возвела глаза к небу. – Не травите душу. Как подумаю, так слезы наворачиваются… Пафнутий – моя радость и отрада!

Квартира ушла довольно быстро. Сергей забыл бы о ней, если бы через несколько месяцев после покупки новые владельцы квартиры не вздумали ее сдать. Теперь Сергей водил туда уже предполагаемых арендаторов. Однажды у входа в подъезд он столкнулся с местной бабкой-котолюбительницей – святошей в огромных очках, упакованной в кучу каких-то фуфаек по принципу капусты. Бабка выдавливала из пакетика в консервную банку дешевый корм, а к ней со всех сторон бежали бездомные котищи – твари бандитского вида, которые разодрали бы морду самому дьяволу. Между ними тут же начались разборки с утробным рыком и маханием когтистыми лапами перед носом у противника. Из подъезда робко выглянула большая круглая морда. Пафнутий, ты ли это?

– Иди-иди, не боись, я тебе в стороночке насыплю, – сказала старушенция. – Кыс-кыс-кыс! Иди, я их отгонять буду.

Никаких сомнений: перед Сергеем был тот самый кот, который всего пару месяцев назад вольготно сидел на коленях у хозяйки с видом высокопоставленного госчиновника. А теперь только морда круглой и осталась: отощал так, что ребра видать, да и шкурка уже не лоснится. Местная братва, видно, определила его в шестерки. Они-то не жалуют таких, неполноценных. Вот тебе и «отдадим в хорошие руки»!

Кота легко удалось поймать: он еще не научился бояться людей, доверял, не царапался. А может, просто смирился с судьбой и приготовился доживать свой кошачий век в самом низу общества. Так или иначе, Сергей притащил его домой. Кот поначалу прятался за диваном, потом стал выходить, чтоб поесть. На руках сидел замерев, весь поджавшийся от страха. Только смотрел огромными желтыми глазами, а хвостом даже и не думал шевелить.

– Выкинули тебя, Пафнутий, а сами в Штаты укатили. Удобно, конечно, – Сергей сам не заметил, как стал разговаривать с котом. – Никто не уличит, не скажет: как вам не стыдно, вы кота в России бросили. А ведь я погуглил, могли бы взять. Мороки много: чипирование, паспорт… но можно! А не взяли. Потому не взяли, что знали: никто не узнает. Это как… знаешь, вот были у меня клиенты, которые наняли каких-то чучмеков для разводки труб. За копейки наняли, сэкономили. А те горе-мастера чего-то там такого наворотили, что одна труба, зашитая в стену, начала течь. И течь так хитро – вода потихоньку сочилась к соседям, представляешь? Эти махинаторы продали квартиру и довольны. А новым хозяевам – морока… Так жизнь устроена, Пафнутий, что всегда можно другого наебать, уж прости за мой французский, и ничего тебе за это не будет.

Сергей разогревал макароны, поливал их кетчупом, ел, поглядывая на то, как Пафнутий уминает свой «вискас», и думал о том, что пора бы, наверное, искать новую девушку. Через неделю он встретил на улице Андрюху Куйнаша, бывшего одноклассника. Дружить они никогда не дружили: замкнутый и серьезный Андрей казался Сергею немного надменным. Почему-то при взгляде на Куйнаша в голову лезли злые мысли: вот посадить бы тебя на стул перед следователем, да чтоб позлее, да чтоб повесил на тебя все преступления за последние десять лет – и посмотреть: неужто и тогда ты оставался бы таким же спокойным? Сергей не считал себя злым человеком, но тут отчего-то прямо бесился.

Сергей знал, что Андрюха сперва женился, потом развелся – жена его бросила, забрала детей и укатила за границу. Казалось бы, Андрей должен был этого стыдиться: и раннего нелепого брака, и развода, но нет: говорил сдержанно и даже не обругал бывшую.

– Выпьем как-нибудь? – спросил Сергей без особой надежды: он знал, что Куйнаш убежденный трезвенник. Может, поэтому Сергей и не любил его: кто-то из великих ведь сказал, что если человек не пьет, то, скорее всего, сволочь.

– Да мне некогда особо. Я учусь сейчас. На фельдшера.

– Ого! Задумал доктором стать?

– Фельдшером. Это среднее образование.

– Ну ты даешь! А вышку что, бросил? У тебя же было что-то такое… заумное.

– Бросил. Не мое.

Вышку бросил, жена ушла, а он стоит с каменной мордой. И о чем с таким разговаривать?

– М-м, понятно. Слушай… а тебе случайно… кот не нужен?

– Кот?

– Ну да… хороший кот, домашний. Морда здоровенная. Породистый. Хозяева уехали и выкинули, черти!..

Андрей явно был удивлен и даже сбит с толку («Так тебе и надо, – подумал Сергей, – достал твой покерфейс»):

– Кот… слушай… у нас кошка недавно померла, старенькая уже была… Ленка рыдает вторую неделю…

Сергей почуял близкую продажу:

– Во-от! Бери! Не пожалеешь! Молодой кот, нескоро помрет.

– Это ж возни сколько… к ветеринару надо, прививки, чипировать, ну ладно, давай, – сказал Андрей совершенно без пауз. – Где он?

Уговорить Куйнаша на кота получилось так быстро, что Сергей даже немного растерялся: его дальнейшая речь о том, как хорош кот, так и осталась невостребованной.

Пафнутий перебрался к Куйнашевым, а Сергей, сам не понимая зачем, добавил Андрюху в друзья во «ВКонтакте» и периодически писал что-то вроде: «как там котище? скинешь фото?»

В квартире стало как-то пустовато. Такой пустоты не было после ухода ни одной из девушек. Странное чувство: хочется поговорить вслух, но понимаешь, что никто тебя не услышит, и слова замирают внутри, обиженные, как маленькие дети, которым обещали поход в зоопарк, но обманули.

А потом он нашел во «ВКонтакте» группу, где отдавали котов, долго листал, выбирал похожего на Пафнутия, но не находил – и почему-то остановил выбор на маленьком рыжем беспородном котенке. Выслушал кучу поучений от суетливой неприятной девицы, отдававшей его (не кормить дешевым кормом, поставить решетки на окна), забрал и назвал Брюсом, в честь Уиллиса. Дома стало нормально.

Мысль семейная 2

Андрей никогда не говорил, что семья для него – главное, не постил на стене во «ВКонтакте» цитат Доминика Торетто из «Форсажа» и сам удивился бы, если бы понял, что самыми счастливыми в его жизни были дни, когда кто-то из родных возвращался домой: мама из больницы, отец из поездки к друзьям (всегда навеселе, что-то пытается пьяно рассказать и лезет обниматься) или Ленка с моря.

Она покрасилась в синий. Тонкая длинная шея, узкое лицо с чуть раскосыми глазами и короткие синие волосы, растрепанные ветром. «Что-то в этом есть, – подумал Андрей. И тут же: – Маме не понравится». Когда маме что-то не нравилось, она молчала. Андрей с трудом выносил мамино молчание – срывался, начинал психовать, но Ленка умела молчать неделями. Андрея это пугало. Ему не нравилась тишина дома; кто-то из знакомых мужиков жаловался, что бабы, дескать, болтивые, голова от них трещит, но у них в семье было не так – мама и Ленка умели перемолчать друг друга. Это молчание, похожее на пристальный взгляд, тянуло силы из всех, даже отец начинал злобно материться в пустоту. Пустоту цвета терпкого весеннего неба.

Андрей встретил ее на автовокзале, где пахло теплой пылью дорог, и Ленка улыбнулась и сказала:

– Круто, да?

– Ты балбеска. – Андрей обнял ее. И поднял. Ленка была худющая и легкая-легкая (а может, ему казалось, что у нее вообще нет тела, потому что она была его сестрой? или он сам внушил себе, что у нее нет тела – что у всех женщин, о которых нельзя думать в сексуальном смысле, нет тела? что они, мама и сестра, – воздух?). Андрей поставил ее на землю, она чмокнула его в щеку и сказала:

– Я хочу встречаться с девушкой.

– С кем?

– С девушкой! Ты глухой?

– Не глухой. – Андрей попытался взять у нее чемодан (здоровенный, как внешний долг США), но она не дала, взяла в другую руку. – Я имею в виду: имя есть у этой девушки, с которой ты хочешь встречаться?

– Нет. Я ее еще не знаю.

– А…

– Чего ты акаешь? Осуждаешь?

Все ясно: Ленке хотелось повоевать. Он и сам в ее возрасте это любил: как ругался с родителями из-за того, что не хотел идти в армию! Так же, наверное, глазами сверкал.