Умершее воспоминание

— Хочешь сказать, со временем из отношений уходит романтика?

— Господи, Логан, ты задаёшь такие вопросы, как будто сам никогда не состоял в отношениях. Нет, романтика не уходит… Скажу больше, постель — это тоже романтика. Просто со временем ты становишься смелее, узнаёшь свою вторую половинку ближе, понимаешь, что можешь позволить себе больше по отношению к ней… Вот скажи, ты когда-нибудь мог подумать о том, что будешь целовать Эвелин?

Я растерянно пожал плечами и ответил:

— Нет…

— А теперь?

— А теперь я целую её каждый раз, когда вижу.

— Вот как это работает, — улыбнулся Джеймс. — Я понимаю, что ты не в силах представить, что когда-нибудь вы с Эвелин сделаете это, но уверяю, пройдёт некоторое время, и ты ещё не то будешь представлять.

Я усмехнулся, но мысленно отметил, что мне был неприятен этот разговор.

— Однажды я прочитал где-то, — продолжал друг, — что настоящая любовь проходит три стадии: в начале мила и робка, романтична и сексуальна в развитии, а в завершении…

Он оборвал себя на полуслове.

— В завершении?.. — попытался я заставить его закончить начатую фразу.

— О завершении тебе не нужно, — улыбнулся Джеймс, — наслаждайся первой стадией и не думай о последней.

Я тоже улыбнулся, но с ужасом подумал: а пройдёт ли моя любовь к Эвелин последнюю стадию?

— Слушай, а ты не знаешь, Изабелла легла спать? — спросил друг, переменив тему, и я с облегчением подумал о том, что нам больше не придётся говорить обо мне и Эвелин.

— Она была на кухне, когда я видел её в последний раз. Не знаю. Вообще-то она сказала, что у неё бессонница.

— Бессонница? — округлив глаза, переспросил Маслоу. — Ой, ой, ой, нехороший знак…

— Почему?

— Это предвестник ночных приступов. А кашель у неё есть?

— Да, и сильный.

— Боже… — взялся за голову Джеймс, — что же это я… Пойду спущусь к ней.

Я хотел было сказать, что ночной приступ уже сегодня случился, но не стал останавливать друга: пусть исправляет то, к чему пришёл не самым правильным путём. Когда он ушёл, я взял недопитую им бутылку бренди и, размахнувшись, выбросил её в открытое окно. Бутылка разбилась об асфальт с оглушительным треском.

— Доброе утро, мистер Хендерсон, — приветливо поздоровалась со мной миссис Мелтон, когда я вошёл в её кабинет.

— Доброе, — сказал я, не разделив с психиатром приветливости. — Я… Если честно, я пришёл не совсем на сеанс.

Её лоб прорезала неглубокая морщинка, и миссис Мелтон вопросительно на меня взглянула.

— Не думаю, что поняла вас… — качнув головой, произнесла она.

— Я хочу прервать лечение, — сказал я, глядя куда-то в сторону. — На время… или насовсем.

— Погодите, мистер Хендерсон, не рубите с плеча… Что с вами случилось?

— Ничего не случилось.

— Но должна же быть причина, по которой вы решили отказаться от врачебной помощи?

— Причина? — Я перевёл на неё взгляд и, вздохнув, поставил локти на стол. От всех этих надоедливых мыслей голова распухла, и я обхватил её руками, будто старался защитить её от этих мыслей. — Я не чувствую, что лечение идёт мне на пользу… — дрожащим голосом проговорил я, — это всё только сильнее действует мне на нервы… Я так устал…

— От чего?

— От вас, — честно высказался я, — от мистера Дэниелса, от ваших методик, от советов, от таблеток, которые вы мне прописали! Меня тошнит от них! Меня от всего тошнит!

— Позвольте спросить, вы начали принимать транквилизаторы? — робко поинтересовалась миссис Мелтон.

— Начал, — тем же повышенным тоном ответил я и, достав из кармана только-только начатую пачку, бросил её на стол, — можете забрать это! Мне не нужно.

— Разве вы не понимаете, насколько тревожны ваши мысли? Вы думаете, вам не нужны лекарства?

— Они не нужны, потому что они не помогают.

— Вы не смешивали лекарства с алкоголем?

— Нет, — раздражённо ответил я, — может, по мне не скажешь, но я искренне верил в то, что транквилизаторы мне помогут.

Миссис Мелтон внимательно смотрела на меня какое-то время, после чего облокотилась на спинку кресла и вздохнула.

— Может быть, вы недавно пережили сильный эмоциональный всплеск? — задала вопрос она. — Мне нужно хоть как-то объяснить ваше поведение…

— Я каждый день трачу много сил и нервов, — сказал я, хмуро глядя в пол. — Особенно работа сильно действует мне на нервы… И я трачу много сил, чтобы сохранять те отношения, в которых состою… Я так отвык от этого. Оказывается, это очень непросто.

— Вы чувствуете большую ответственность перед людьми, — произнесла она то ли вопросительно, то ли утвердительно, — вы пытаетесь найти баланс между очень ответственной работой, лечением и отношениями и хотите успеть сразу везде.

Я молчал.

— Так как отказаться от работы и отношений не представляется вам возможным, вы решили отказаться от лечения. Вам кажется, что эти белые стены оказывают на вас бесполезное давление, что врачи только напрасно вас обнадёживают. Так?

— Я уже ничего не понимаю, — беспомощно выдал я, покачав головой.

Некоторое время миссис Мелтон молчала.

— Вам двадцать пять лет, так? — вдруг спросила она.

— Да… Какое это имеет значение?

— У вас есть любимый человек, отношениями с которым вы очень дорожите. То есть вы хотите, чтобы эти отношения имели место быть и в будущем, верно?

Я молча кивнул.

— Не в моих правах вмешиваться в это, — деликатно продолжала миссис Мелтон, — и я пойму, если вы не посчитаете нужным мне ответить, но в вашем возрасте многие люди обзаводятся семьёй. И под словом «семья» я подразумеваю не только супруга, вы понимаете.

— Понимаю, но я ещё не думал об… об этом.

— Это и понятно, — с участием закивала психиатр, — я не собираюсь заставлять вас думать об этом и не хочу давать наставлений. В вашем праве отказаться от лечения, я не смею вас удерживать здесь, но услышьте, что я говорю вам. В скором будущем вы, возможно, задумаетесь о ребёнке. Если сегодня вы не хотите должны образом позаботиться о своём здоровье, подумайте хотя бы о человеке, который ещё не родился. Психические расстройства приобретаются не только на генетической почве, они могут выработаться на основе многих факторов, и решающим из них является обстановка в семье. Вы понимаете, о чём я?