Узники вдохновения

На двенадцати полотнах одни и те же мужчина и женщина. Он намного крупнее, плечист, хорошо развит физически, у нее тяжелые груди с огромными пятнами ярко-красных сосков, полные бедра и тонкая талия. Торжество мужской силы оттеняет слабость женщины, что подчеркнуто и колоритом: розовый цвет (у нее) подчинен голубому (у него). Теплый, «выступающий» розовый — впереди, на фоне «отступающего» холодного, поэтому мужчина всегда сзади, и женщина заключена в его объятия.

Общая композиция картин достаточно сложна: фигуры написаны поверх огромной сферы Лица Зла, со смещенными, на манер кубистов, чертами, крупными, яркими и неприятными. Мужчина и женщина топчут лицо ногами и в то же время связаны с ним мистической силой. Настоящее — дитя прошлого, и светлое произрастает из враждебных сил, как воспоминание о пережитой драме замужества. Зло кривит губы, показывает влажный, кроваво-красный язык, но добро побеждает, и в «Декабре» губы уже улыбаются, покорившись стихии любви.

Но есть еще третий план: и фигуры, и само Лицо помещены в некое космическое пространство, которое широким цветовым диапазоном компенсирует однообразие цветового решения главных героев, причем фон, как и Лицо, выполнен плоской щетинной кистью, фактурным письмом, со светом, пробивающимся откуда-то изнутри и создающим иллюзию вселенской перспективы. Этот прием словно комментирует любимого Ириной философа Николая Бердяева, повторявшего вслед за Вл. Соловьевым [50] : женская стихия есть стихия космическая, основа творения, лишь через женственность человек приобщается к Космосу.

50

Соловьев Вл. (1853–1900) — русский религиозный философ, поэт, публицист, мистик.

Упорную работу над картинами для календаря Ира продолжала все лето, снимая напряжение плаванием в океанских волнах. Когда в конце июня картины отсняли на слайды, она расстроилась: сносны только семь, остальные — халтура. Так быстро писать нельзя, надо более основательно все продумывать, ведь рисунок должен потрясать. Пришлось счищать мастихином некоторые готовые полотна и прописывать их снова — так было с «Маем», «Июнем» и «Ноябрем». Но вся натура художницы настроена на ускорение: всего через день после них уже закончен «Сентябрь».

Моментами вдохновение уносило ее за пределы реальности, она забывала есть и пить, ловя лучи уходящего солнца, чтобы в меняющемся освещении наложить последние мазки. Если вещь удавалась, испытывала восторг, выбегала на берег океана и заходила по щиколотку в пенную кромку воды. Ветер рвал ее длинные волосы, а она протягивала навстречу ему руки и кричала:

— Архар! [51] Я это сделала!

Это были минуты подлинного счастья и духовного просветления.

51

Архар! — боевой клич воинов Чингисхана.

«Декабрь», или «Цветок любви», вошел в Календарь уже готовым (бывшее «Материнство»), а в конце июля наконец была завершена вся серия. Как всегда, Ира работала на пределе сил. Нервное истощение порой доходило до обморока, но она преодолевала слабость и долго тасовала картины, подбирая их так, чтобы идея находилась в развитии. Осталось придумать названия и описание замысла, который хорошо бы переложить на стихи. Сама не сумеет, но, может, папа кого-то найдет? Например, текст для «Февраля»: «Закрыла глаза — и ты пришел ко мне. Я прошептала: ты мой! Но услышала, как слова упали в пустоту, и испугалась одиночества».

Ирина повезла слайды в Нью-Йорк, показать знакомым художникам. Да, не все из них достойны уважения, но других у нее нет, и они профессионалы. Серия получила одобрение. Воодушевленная похвалами, дочь составляет подробное письмо отцу, прилагает слайды и тексты, советует, как лучше издать календарь:

Бумага должна быть матовая, фон темный, чем выше качество печати, тем скорее календарь окупится. На обложке можно дать графический фрагмент картины и написать, что цель любви — доставлять радость и счастье возлюбленному, а эгоизм и любовь — несовместимы. Конечно, лучше взять точную цитату этой мысли у Вл. Соловьева из статьи «Смысл любви», у меня сейчас под рукой нет книги. У мамы сохранились телефоны моих московских друзей по институту — среди них много хороших дизайнеров. Жена Кузовкова имеет большие связи в издательствах, но надо учесть, что она любит подарки. Папа! Календарь — мой шанс! Майкл это понял и выкладывается полностью. Поддержи меня материально, подумай об оплате мне и Майклу. За четыре месяца я стоила ему не менее пяти тысяч долларов — две тысячи за квартиру, пятьсот-семьсот за еду, тысячу двести за краски, холсты, рамки — это у меня все самое лучшее, пятьсот за слайды и отправку их тебе, еще телефонные переговоры, ресторан, кино, кое-что необходимое из одежды. Сколько стоили врачи и лекарства, когда я умирала, а он меня выхаживал, даже боюсь представить. Получается, Майкл тратит больше, чем зарабатывает, а ведь он обыкновенный средний американец, который трудится, не зная выходных. Он очень деликатно оставляет мне деньги, понимает — с голоду буду умирать, но не попрошу. Я ему благодарна, но тяжело осознавать, что полностью от него завишу. Как содержанка. А вдруг он скажет: «Я устал работать один, сколько можно вкладывать деньги в твои картины?» Может, ты, папа, найдешь ему какую-нибудь работу? Он хотел бы заняться экспортом-импортом, а я, дополнительно к живописи, скульптурой и ювелиркой, но мне нужен спонсор — издательство или ювелирная фирма. Подумай! У тебя же есть возможности!

Через месяц кончается моя очередная виза, пробовала продлить — ничего не получается, куда ни обращалась, везде глухо. Мамина знакомая делать визу отказалась. Жить нелегально — это не выход, Майкл нервничает, он ведь сам эмигрант, и проблемы с законом ему ни к чему. Пожалуйста, помоги!

Кроме календаря посылаю тебе слайд Рождественской открытки, на ней лицо Бога. Работа сложная по мысли. Слезы на щеках — две Богоматери. Руки и голова — это борода и рот Бога, они означают, что человеческий разум должен победить. Волосы Бога — занавес, который опустится, если разум не одолеет человеческую глупость. Кресты на одежде — в память о погибших за веру во время репрессий. Текст такой: «Сердца окаменели и слезы застыли на наших щеках. Молю тебя, Господи, услышь наши страдания, и пусть счастье снова постучится в дом и радость придет в наши сердца».

Папа, надеюсь, ты понял, как мне тяжело, но я все выдержу ради дела. Живу на берегу океана, отрезанная от мира. До города без машины не добраться, напротив остров Лонг-Айленд, но широкий пролив разделяет меня и цивилизацию. Воспитываю в себе твердость, вспоминая отшельников. Если человек готов отдать за идею жизнь, он обязательно победит. Я не имею права падать духом, когда все благоприятствует мне и самые тяжелые испытания — полным одиночеством, голодом, болезнями — позади. Еще чуть-чуть, и я добьюсь успеха, вы в меня верите, а я живу только ради вас. Люблю. Люблю. Ирина.

Замысел и слайды Календаря отцу понравились, он отложил деловую поездку и ответил дочери, что намерен срочно заняться изданием. В проекте примут участие его жена, старшая дочь и сын. Возможно, получится продукт, заинтересующий рынок. Правда, тексты к месяцам года, тем более в стихах, Саржан посчитал лишними. И идею открытки опытный коммерсант тоже не поддержал, не без основания решив, что верующие воспримут как кощунство нетрадиционную интерпретацию образа Бога. Говорить об этом впрямую не стал, чтобы не обидеть дочь, написал: слишком печальный образ для светлого праздника Рождества [52] . Но Ира и без того была в восторге: папа тонкий человек, он любит ее и никогда не оставит; виза, деньги — все он, теперь еще — общее дело. Как это прекрасно!

52

Календарь вышел в 1994 году, после смерти художницы. Со вкусом оформленный, отпечатанный в Финляндии на прекрасной матовой бумаге, с отлично выполненными репродукциями двенадцати картин, он оказался, однако, очень велик размером и дорог. Маркетинг не был продуман, и затрат календарь не окупил. Весь тираж остался у матери, лишь небольшую часть она подарила друзьям и знакомым.

Христианская идея единения близких всегда подсознательно жила в ней, но, лишь оторвавшись от родины, она ощутила ее реально. Сейчас казалось странным, как могли ей быть несимпатичны отчим, новая папина жена с дочерью от первого брака. Господи, да они для нее, вместе с мамулей, отцом и бабулей, с Сережей и живой памятью о маме Рае и об Аташке — самые что ни на есть дорогие существа! Без них невозможно дышать! Разбогатев, она их всех озолотит.

Целыми днями, рисуя, Ира мысленно разговаривает с близкими: «Рая и Аташка! Вы переполняете мое сердце, я готова умереть за вас. Но это — самое легкое, труднее прославить вас своим искусством. В Америке для меня все чужое, я устала морально, но боюсь, что дома не смогу работать, поэтому гоню от себя мысли о России. Для меня родина — это вы, а вы всегда со мной. Вы для меня все — вера, надежда, любовь. Услышьте меня!»

После трех месяцев напряжения и переживаний в августе Ирина и Майкл позволили себе несколько дней отдыха и поездку в Нью-Йорк. По дороге к Алехиным остановились у парикмахерской. Накануне Майкл пытался подстричь свою возлюбленную, но переоценил свои способности или недооценил качества роскошных волос — обыкновенные ножницы их не брали. Мастер тоже долго щелкал языком и в конце концов принес специальную бритву. Ирина явилась в Бруклин необычайно красивая, с новой прической и новыми картинами. И то и другое вызвало у Алехиных восхищение, а их гость, спортивный фотограф Брюс, вызвался купить одну работу за тысячу долларов и обещал познакомить с владельцем арт-галереи в Вашингтоне. Ира в сопровождении Люси сразу же отправилась в поход по магазинам и почти полностью потратила заработанное. Затем всей компанией поехали играть в теннис, и Майкл был поражен, с какой грацией его возлюбленная, никогда прежде не державшая в руках ракетки, брала мячи. Он даже приревновал ее к партнеру, который явно подыгрывал, посылая простые подачи. И еще к тому, как легко она умеет тратить деньги — потащила всех в ресторан, причем дорогой, и запретила кому-либо платить — угощает она, она сегодня богачка!