Узники вдохновения

За соседним столиком Брюс узнал двух пожилых представительниц известной художественной галереи Кастелли и попросил у них разрешения представить художницу из России. Те скривились: русскими все сыты по горло, там опять смута и эмигрантов оттуда не пересчитать. Тогда фотограф предложил хотя бы посмотреть слайды, которые всегда были у Ирины с собой. Старушенции долго рассматривали пленки, щурились, перебрасывались короткими профессиональными репликами, но ничего не обещали, хотя визитку Майкла взяли. Недели через три в его квартире раздался телефонный звонок, и специалист из галереи сообщил, что готов приехать и посмотреть работы. Когда увидел оригиналы, то сразу отобрал для показа несколько штук, оценил каждую в две тысячи и предложил контракт на год, а пока выдал аванс. Наконец! Это победа!

Ира позвонила домой и восторженно кричала в трубку, что теперь она будет сама всех содержать и у них еще будет свой вертолет — здесь сейчас очень модно иметь вертолеты и летать на них по городу! Потом набрала номер Сергея и обрадовалась трезвому голосу, хотя в Москве давно минула полночь. Рассказала об успехе и повинилась:

— Прости, не все в жизни свершается по нашей воле и даже не по страстному желанию. Конечно, Бог с тобой поступил жестоко, но он хотел, чтобы мы расстались и я занялась собой и своим творчеством. Теперь ты видишь, я приняла правильное решение. Я ушла не от тебя, я ушла вообще, понимаешь? Бросила всех, кого любила. Живопись стала выше всего! Мне дан шанс, и я стараюсь изо всех сил, боюсь не оправдать надежды.

— Оправдаешь. У тебя талант и работоспособность бешеная. Значит, есть возможность войти в мировое искусство.

— Спасибо. Меня всегда мучают сомнения, поэтому твоя поддержка так важна.

— Если честно, я хочу и не хочу этого: добившись известности, ты не вернешься. Будет новая женщина, а у нее новая жизнь и новые привязанности.

— Неправда! Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Предлагаю тебе руку, но сначала нужно добиться признания в Америке. Дождись меня и береги себя!

Лишь повесив трубку, Ирина сообразила, что говорила так, будто Майкла не существует. Вспомнила, как он сказал недавно: «Мы спим вместе, но иногда у меня такое чувство, что ты мне не принадлежишь», а она ответила: «Я и себе не принадлежу. Только творчеством может быть оправдана сознательная жизнь и смысл, который вложил в нее Бог».

Майкл ее любит. А она? Лучше не углубляться. Со стороны кажется, что они понимают друг друга, но это иллюзия, одни и те же слова имеют для них разный смысл. Каждый представляет для другого тайну, в которую могла бы проникнуть любовь, и то до определенных пределов, поэтому даже люди любящие и подолгу живущие вместе на самом деле остаются одинокими. Загадка личности непостижима до конца.

В эту ночь Ирина не могла заснуть от возбуждения и попыталась осмыслить итоги своего пребывания в Штатах. Похоже, наметился выход из кошмара и неразберихи, которые продолжались первые полгода. Но по-другому и быть не могло! Теперь все потихоньку нормализуется, во многом благодаря Майклу. Океан тоже действует положительно, поддерживает здоровье и работоспособность. Одно плохо — нехватка общения и книг, хотя Майкл старается, приглашает в гости журналистов и других людей, с которыми можно говорить о живописи. Жарким августовским днем вместе с друзьями ездили в Норволк на фестиваль искусств, который произвел на Ирину огромное впечатление, она даже решила остаться и еще раз посмотреть все снова, так было потрясающе интересно и весело. «Да, — подумала она, — прав был Сэм: Америка — страна огромных возможностей, но, чтобы ее покорить, надо выкладываться полностью, а я все-таки ленюсь».

В этот период осознание своего предназначения, вера в призвание были в ней как никогда сильны. Ирина понимала: нельзя останавливаться на достигнутом и впадать в эйфорию от первого успеха. Осуществление мечты требует работы, работы до упаду, она не имеет права ждать прилива сил или вдохновения. Времени нет.

Еще и Майкл подстегнул:

— Я договорился о встрече с одним знакомым журналистом, он пишет о художниках, видел твои картины и хочет знать, что появилось нового.

Ирина еще больше вдохновилась. В августе закончила натюрморт, который восхитил Майкла, и подправила уже проданную работу — недавно галерея Кристи купила четыре картины по две тысячи долларов. За вычетом пятидесяти процентов получилось не так много, но это только начало. Большую часть денег Ира положила на специальный счет: когда накопится много — купит большой дом с прекрасно оборудованной мастерской и огромным залом для демонстраций картин, вызовет к себе всех родных. Небольшую сумму все же пришлось потратить на жилетку и красивую рубашку: у нее же совсем нет летних вещей, ведь она ехала в осень. После нью-йоркских магазинов, как всегда, прошлись по музеям, а заодно — по соседству — заглянули в зоопарк и наконец отправились обедать в китайский ресторан, где китайцы опять кормили ее бесплатно. Она мысленно поблагодарила Аллаха за то, что совершенно незнакомые люди так тепло к ней относятся.

Но состояние самодостаточности посещало художницу ненадолго. За гармонией всегда стоит сила, стремящаяся ее разрушить. В соответствии с законами природы, чем совершеннее гармония, тем сильнее сопротивление этих сил. Ирина даже не поняла, с чего началась депрессия, а за ней потянулись неудачи, стала распадаться нежная ткань мечты. Ее мучило невнятное беспокойство, неудовлетворение. Чем? Она толком не знала, но ощущала безымянную опасность. Работа не шла, пришлось даже уничтожить несколько картин. Опять появился противный, отравляющий существование страх — пойдет ли работа завтра, сможет ли она выполнить контракт, не иссякло ли пугливое вдохновение навсегда? Два дня Ира провела в преступном безделье, метании по квартире и наконец решила съездить в Сохо, показать свои самые сильные, по ее мнению, работы. Там их похвалили, но предложений не поступило — авангарда везде достаточно. Чтобы исправить настроение, решила заехать к Кастелли, поглядеть на собственные полотна, однако на прежнем месте их не нашла. Обегала все залы — проданы? Но почему ее не известили и где деньги? Ирина разыскала менеджера, который кое-как мог объясняться по-русски. Он наморщил лоб:

— Картины Исагалиевой? Сняты с экспозиции. На них пока нет покупателей. Художников много, всем нужно выставляться, у нас очередь.

Это был удар ниже пояса.

— Я могу их забрать? — спросила Ирина упавшим голосом.

— Не думаю. Они останутся в залог. Ведь вы получили свои деньги, а мы свои нет. Верните аванс, тогда заберете работы.

Она приехала домой и бросилась к океану. Долго стояла по щиколотку в прибрежной пене, но не почувствовала облегчения. Океан, всегда приносивший свежесть и радость, выглядел огромным бездушным пространством, в котором она так безжалостно одинока и неудачлива. «Я молода, красива, я даже талантлива! Господи, за что мне такая судьба?»

Майкл, вернувшись домой, застал любимую женщину в слезах.

— Что случилось?!

Всхлипывая, она рассказала ему о поездке в Нью-Йорк.

— Мне нужно так мало для счастья: чтобы мои картины висели в галереях, в домах людей и радовали глаз!

— Мало? — с грустью спросил он. — Ты хочешь всего. И слишком быстро.

— Я не могу ждать. Что-то внутри меня раскручивается со страшной скоростью, и я не управляю этим процессом. Мне страшно. Мне очень страшно!

— Успокойся, все придет в свое время. Меньше философствуй и больше работай, тогда в голову не будут лезть глупые мысли. А Кастелли снова вывесят твои полотна, куда им деваться? Иначе не продать. И у тебя есть заказы от Кристи, чего же еще?

— Всего на шесть картин, и то, если понравятся.

— До сих пор же нравились! Шесть — это очень много. Говорю тебе, работай, и все будет о'кей. У нас сейчас другие проблемы.

Ирина взглянула удивленно — обычно проблемы возникали только у нее и служили причиной спада в настроении.

— Да, да, — печально подтвердил Майкл. — Представь, хозяин дома просит меня съехать, его не устраивает беспорядок и краски в квартире, а другие жильцы недовольны, что ты рисуешь на общей террасе, их раздражают запахи.

— Где же мы будем жить?

Майкл некоторое время собирался с духом, потом, словно извиняясь, произнес:

— У меня временные трудности с работой, я задолжал своим рабочим и не могу сейчас снять другую квартиру. Но у меня есть дом в чудесном месте, на берегу Онтарио, рядом национальный парк и Ниагара. Чистый воздух, лес, тишина, неземная красота — тебя ничего не будет отвлекать, а я поищу занятие в Чикаго, у меня там старые связи.

— Так далеко?

— От Сиракьюз, где я учился в университете, близко, и вообще, это штат Нью-Йорк, только на севере, ближе к канадской границе.

Ирина плохо представляла себе географию и территориальное деление страны, но собственное жилье — лучше, чем квартира в дешевом доходном доме, она еще не забыла стемфордские страдания. И потом, разве у нее есть выбор? Оставался главный вопрос.

— А мы сможем оттуда ездить в галереи?

Майкл обрадовался, что Ира не возражает против переезда. Все-таки замечательная женщина — без претензий, любит и понимает его. Воскликнул с энтузиазмом:

— Как только понадобится! И друзей буду привозить — на машине до Нью-Йорка всего четыре-пять часов.