Узы крови

– Вот я и говорю, что переживать тебе не о чем, – улыбнулся я, и уже без шуток добавил: – С остальным мы справимся вместе.

Элиф долгое время молчала, а я не мешал ей собираться с мыслями. Пусть выговорится, я только за. Наверное, только в Пустошах я познал магию уличного очага, который провоцирует всех на откровения. В царстве Тьмы такого не было, там другая атмосфера. В Пустошах жарко телу, но холодно душе, а в Бездне... наверное, было хорошо. Я не успел понять.

– Я боюсь умереть... – наконец, созрела Элиф.

– Это нормально.

– Нет, я боюсь умереть именно сейчас! – Возмутилась девушка, словно я пытался закрыться от ее искренности шаблонными фразами. – Это даже не страх, нет. Это обида... Я будто знаю, что умру здесь, в этом мире, и не смогу вернуться назад... домой. – Краем глаза я заметил блестящие бусинки слез, покатившиеся по щекам прекрасной воительницы. Она даже плакала как воин, бесшумно, продолжая делать то, что считает нужным. И я искренне радовался тому, что она решила поговорить. Однако осознание того, что ей сейчас плохо, неожиданно стянуло мое сердце колючим терновником.

– Невозможно всегда пребывать в душевном подъеме... – начал успокаивать я девушку, с каким-то ребяческим смятением пододвигаясь к ней поближе, – порой случается так, что силы заканчиваются, и наступает время для ментального перерождения.

– О чем ты... вы говорите? – Тихо прошептала Элиф, охотно нырнув ко мне под бок.

– Каждое твое решение, выходящее за границы привычной жизни, приводит к смерти старого и рождению нового. – Начал я, но понял, что взял на себя слишком многое. Философию оставим ее любителям. – В общем, нынешний вариант тебя уже устал и хочет как-то измениться.

– Это как? – Широко распахнула изумрудные глаза Элиф. Я на мгновение потерялся, едва не утонув в этой манящей красоте. Пожалуй, с момента нашего с Лу знакомства, стихия природы стала мне почти родной. Меня подсознательно тянет к ней, а Тьма, подобно мудрой матери, просто с улыбкой наблюдает за этим.

– Ну... – растерялся я, возвращаясь в реальность, – прическу там сменить, не знаю...

– Ты... вы думаете, что мне, чтобы перестать бояться смерти, стоит сменить прическу? – Еще больше удивилась девушка. А мне, на мгновение, почудилось, что ее глаза смеются. От этого я потерялся еще больше. Не знаю, что задумала эта бестия, но когда она в образе задиристой и безрассудной воительницы, мне как-то проще. Еще и это противное хихиканье в моей голове...

– Пойдем спать, Эл... – продавливая мысленный ступор, пробурчал я. – Битва предстоит не из легких.

– Да... – согласилась девушка, и нехотя отстранилась. Уже направляясь в расположение палатки своего отряда, она обернулась на миг, блеснув озорством в глазах: – А если смена прически мне не поможет, и жнецы Фирал явятся за мной, то могу я узнать... – Элиф с сомнением прищурилась, глядя мне прямо в глаза, – ...как вы связаны со стихией природы?

– А? – Удивился я.

– От вас пахнет чем-то родным... – еще больше смутила меня ринийка.

– Это потому что мы все уже давно породнились, – отшутился я, – ты тоже так пахнешь.

– М? – И без того выразительные глаза ринийки будто перекрыли собой все вокруг.

– Спать! – Проворчал я, вскакивая с места, не в силах игнорировать уже откровенный божественный хохот.

Рассветный час пришел вместе с ревом боевых рогов. Караульные без стеснений трубили о приближении врага. Мы не собирались прятаться и навязывать сектантам какой-то хитрый бой. Наоборот, хотелось сойтись с ними в честной сече, где какофонию металлического лязга и криков перекрывает лишь барабанная дробь, разрывающая грудь разгоряченными сердцами.

– Воины-ы-ы! – Прорычал я, стоя на краю бархана, с которого уже можно было заметить тянущиеся из-за горизонта цепочки черных силуэтов. – Сегодня великий день! День, когда мы искореним страх, сковывающий не только наши сердца, но и паразитом разросшийся по всему миру Пустошей! – Мое тело уже преобразилось под влиянием Тьмы, и, несмотря на давление чуждого ей мира, я уверенно стоял на ногах. Бесконечная череда тренировок привела к открытию хитрости, которая позволяет не привлекать излишнее внимание Хаоса. Полагаю, чем-то подобным пользуется и сама Тьма, бурлящая черной кляксой на теле Пустыни Отчаяния. Я научился у нее обращаться такой же зоной отчуждения, с присутствием которой проще смириться, чем пытаться ее уничтожить. – Этот мир далеко не дружественен для нас, но по велению судьбы мы стали его жителями, а значит, в тот момент, когда мы уйдем, за нашими спинами останется уплаченный долг. И закроем его кровью «черных» паразитов! Ра-а-а-а! – Я настолько проникся эмоциями от собственной речи, что сорвался на звериный рык. А Тьма, надо сказать, совсем не придала ему приветливости. Сердце дрогнуло на миг, когда глаза уловили ужас, застывший на лицах моих воинов, но по телу тут же пробежала волна тепла, вызванная быстрой сменой настроения бойцов. Они ликовали, словно безумцы, готовые уйти за грань вместе со своим не менее безумным генералом.

– Ох, не нравится мне это все... – сквозь громогласную вибрацию воздуха до меня донесся голос Криля. – Ай! Да за что? Все... Хватит!

Глава 27

Мир Пустошей порой называют мертвым, и это не просто так. Дело даже не в том, что подобные ему карманы пространства существуют вопреки законам мироздания. Уже давно стало понятно, что хулиганистой стихии, на чьей энергии и зиждется баланс миропорядка, прощается многое. Игра Хаоса в Творца, похоже, воспринимается как некая шалость подростка: ну пальцем пожурят, возможно, даже накажут, но едва ли это что-то решит.

Тинон не любил тратить энергию на рассуждения о высшей материи. Дела Богов и Миротворцев далеко за гранью понимания смертного, и тянуться к их мудрости он считал глупым, хоть открыто и не выказывал своего к этому отношения. Куда проще игнорировать проблему, которая и не твоя вовсе, чем самовольно увязнуть в бездонном болоте.

Однако за непробиваемой стеной прагматизма, сегодня проскочило что-то доселе неизвестное варкийскому ветру. Мертвый мир заворочался капризным ребенком. Его громогласный рев разорвал тяжелые небеса, орошая землю солеными слезами. В Пустошах пошел дождь. И цена его в этих землях превосходила все мыслимые ожидания. Даже засушливые пустыни Бардосского Плато порой вкушают живительный эликсир небес, а здесь это явление можно и не застать за всю жизнь. Так говорят местные, и причин для неверия Тинон не находил...

– Лу-у-у! – Перекрывая рокот грома, прорычал Альм, неподвижной скалой замерший за спинами своих воинов. Его тело давно окутали клубы непроглядной черной дымки, сквозь которую пробивался лишь яркий цвет его рубиновых глаз. – Помоги мне!

Буря эмоций, заключенная в нескольких словах господина пробила сердце Тинона горячим металлом, и в одночасье прожгла в его душе незримую дыру. Ее края пылали жидким огнем, распаляемым запахом крови. Бой еще не начался, но сквозь тьму варкиец с ужасом обнаружил алые ручьи, ниспадающим потоком струящиеся по щекам и шее господина.

– Он убивает себя... – прошелестел голос сестры, чей взор был направлен за спину. – Не знаю, кто такая Лу, но ее помощь сейчас просто необходима.

– Он приказал сражаться несмотря ни на что! – Рыкнул на нее Тинон, и силой заставил себя перевести взгляд на войско, спазматической дрожью скованное страхом и негодованием. «Еще недавно они ликовали! Готовились сорваться в бой во имя своего генерала, а сейчас их мысли мечутся подобно молодым ветрам!» Гнев растекался по жилам варкийца выдворяя прочь сомнения. – Он! Приказал! Биться! До последней! Капли! Кро-о-о-ви! – Голос Тинона вошел в резонанс с буйством мира, и пронесся безудержным ураганам по рядам растерявшийся воинов.