В чём измеряется нежность?
Шрифт:
Комментарий к Часть V
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3485
Группа автора: https://vk.com/public24123540
========== Часть VI ==========
Это был один из тех вечеров, когда Мари не желала оставаться дома: она лежала на полу, подле Сумо, и грызла тупой конец стилуса?{?}[небольшая пластиковая или железная палочка для управления сенсорными экранами с особым наконечником, силиконовым или ёмкостным.], склонившись над учебным планшетом. Хэнк с Коннором таращились в телевизор, где шёл баскетбольный матч, параллельно перекидывались соображениями насчёт расследования, которое вели. Андерсон открыл по бутылке
— Офигеть, как здорово!.. — очарованно протянула Мари, отвлёкшаяся от своих занятий. — Где ты так научился?
— Эм… когда в полицейской академии учился. На спор освоил этот трюк и заработал деньжат.
— Хитро, — недовольно фыркнул Хэнк, и Коннор, конечно, не мог не догадаться, что этот комментарий относился вовсе не к тому, что ему в юности удалось заработать на дурацком споре.
— Это ведь нехило рефлексы, наверно, развивает? — Мария восхищённо оттопырила нижнюю губу и ритмично закивала.
— Ещё как.
Начался напряжённый момент игры, и Андерсон подался корпусом вперёд, начав нервно топать ногой и причитать себе под нос: «Ну, давай, давай, малец, не подведи…»
— Коннор, — наигранно жалобным голоском обратилась к своему другу Мари, закончив делать домашнее задание, — а можно мне на ночь остаться? Я сменную одежду уже взяла, если что, — капитанским тоном объясняла она. — Папа с Клэри точно не будут против, ты и так знаешь; посплю в кресле, чтобы тебя не теснить.
— Ты так хорошо всё придумала, видимо, мой ответ не шибко и важен уже. — Он рассмеялся.
— Ты против? — грустно и тихо переспросила она.
— Нет, конечно. Я не против.
— Что за черти безрукие?! Передавай ему мяч, кретин! — разошёлся Хэнк. — Я так больше не могу, все нервы мне попортят…
— Сегодня явно не их день, — сухо констатировал Коннор.
Досмотрев последнюю огорчающую минуту матча, Андерсон нервно выключил телевизор и наконец-то выдохнул.
— Как вот они умудрились всё просрать именно в ту неделю, в которую я обещал ни капли крепкого спиртного в рот?
— Тебе и этого дерьмового пива мало? — сведя брови к переносице, спросил Коннор, осматривая содержимое бутылки.
— Ой, гляньте на него: не оценил мой напиток богов! — поддразнил друга Хэнк. — Ладно, я спать. Завтра дел дохрена, нужно ещё поговорить с коллегами убитого да проверить парочку мест. Выдвигаемся часов в десять. Нет, в одиннадцать… Или…
— Хэнк, — строго оборвал его Коннор.
— Ладно, в половине одиннадцатого.
Как только Андерсон поднялся и отправился к себе в спальню, Мария тут же разлеглась на его месте, задрав ноги на спинку дивана, и по-хозяйски раскинула руки. Коннор не без удовольствия убрал подальше ненавистное пиво. Повернув голову вбок, он заострил внимание на ступнях Мари, осознав, как же стремительно развивается её тело. Она каждый день становилась другой. Одну из худых щиколоток украшал самодельный браслет: в её стиле —
что-то с претензией на восточную мифологию.— Так хорошо чего-то, — шепнула умиротворённо Мари и мягко поскреблась ногтями о костяшки сжатой руки Коннора. В ответ он инстинктивно разжал кулак и переплёл свои пальцы с её.
— Да вроде бы обычный вечер.
— Дело не в вечере, а во мне. Просто очень хорошо. Без причины. Знаю лишь, что этот диван в этот самый миг — единственное место, где я сейчас хочу быть. — Она принялась болтать ногами. — Мне кажется, папа стал пить часто, и я боюсь… Он очень грубый, когда пьяный, раньше с ним такого не было, наоборот, добренький такой становился, я ещё любила совсем мелкой его на сладости разводить в эти моменты. — Её губ коснулась печальная улыбка.
— Он что, руку на тебя поднимал? — В голосе Коннора проступила злоба.
— Нет, нет! Папа не такой, он никогда не бил меня. Он просто всякие вещи начинает говорить гадкие, обиды старые вспоминает. Один раз на работу не вышел с похмелья: это вроде ерунда, с каждым может случиться, но папа всегда ответственный и пунктуальный был во всём, что касается работы. Это не в его характере, вот я и волнуюсь.
— Ты пробовала с ним поговорить?
— А как же! Ты ж меня знаешь. Но он обиделся и сказал, что я из него алкоголика делаю.
— Похоже как раз на начальную стадию алкоголизма, — безрадостно отметил Коннор.
— Вот и я о том же! Ещё этот дядя Роб… достал уже папу поддерживать: «у него сейчас тяжёлый период», «ты его строго судишь», «ему нужна поддержка»… Как будто мы с Клэри его не поддерживаем! Нет, я благодарна дяде Робу за то, что он мне психолога порекомендовал два года назад, знакомый там его какой-то из университета. Таблеток кучу мне выписал в своё время, беседы проводил.
— Из-за твоих прежних страхов? Ты давно мне ничего не говорила про паука, и я решил, что всё в порядке.
— Всё… всё в порядке. Ну, почти. Так сильно не беспокоит уже. Я теперь в основном крепко сплю по ночам.
Мари с неприязнью отдавала себе отчёт, что это не совсем правда, но по мере взросления она начала чувствовать стыд за «детскость» своих проблем и больше не хотела досаждать близким.
— Это, разумеется, не отменяет того, что дядя Роб — занудный старпёр. А ещё он вечно называет меня «моя любимая девочка» и «Мария»!
Страдальчески воздела кверху руки.
— Но ведь это твоё имя.
— Ты же знаешь, как я его ненавижу! Кто вообще зовёт меня Марией? Все говорят Мари. Ну, или Мэри, Мими, да пусть хоть как называют, только не Мария! Такое банальное имя, а ещё какое-то религиозное, прямо Мария Магдалена, тоже мне. И вообще… — Она поднялась и села на спинку дивана. — Вот закрой глаза. Ну, закрой, закрой! — Прикрыла руками ему глаза. — Если сказать «Мария», воображение сразу же нарисует какую-нибудь пожилую полячку с четырьмя детьми и десятью внуками.
— Мария… — произнёс он.
Мария. Пара любопытных глазёнок фисташково-зелёного цвета. Пушистый ворох светлых волос. Мягких. Очень-очень мягких. Шрам на подбородке, надутые щёки и шкодливая улыбочка, испачканные в земле руки, потирающие колени. Мария — это топот шустрых ног, это громкое-прегромкое «Коннор! Коннор!» на весь полицейский участок. Тёплые ладошки и куча небылиц. Это горячий кофе без повода, крепкие объятия, звонкий смех. Мария.
— Нет. — Коннор мотнул головой. — Это не пожилая полячка.
— Ну, ведь она же!