В чём измеряется нежность?
Шрифт:
Вяло уставилась на россыпь золотых побрякушек, и сияние их разноцветных каменьев будто протягивало к ней переливчатые ручонки в мольбе обратить на них внимание. Её взгляд приковала к себе палетка с буквами английского алфавита. «A, B, C, - беззвучно стали приговаривать её губы.
– C…»
Золотой полумесяц с двумя крохотными сапфирами разветвлялся в мыслях Мари, превращаясь в любимое до дрожи «имя-выстрел».
– Пусть будет вот эта подвеска.
– Указала пальцем.
– Вот эта? А почему не с буквой «M»?
– удивилась Линда.
– Это… Это в честь Канады. На память, - с натянутой улыбкой соврала Мари, крепко сжав вспотевшие ладони.
– Боже, так трогательно, - заметила подруга Линды, сложив руки в замочек.
–
– О, круто.
– Мари закивала ей в ответ.
Спонтанно. Иррационально. Сентиментально. Мари избавилась от него в мыслях, в мечтах и надеждах на будущее. Но что-то внутри непостижимо боялось навсегда потерять самое драгоценное. Гораздо драгоценней всех сверкающих вокруг бриллиантов.
Выпускной класс. Звучало почти невероятно. В детстве Мари казалось, что школа не кончится никогда. Но неожиданно наступил последний год учёбы, и взрослая жизнь перескакивала порог, не разуваясь, шумно вбегала в гостиную и топталась на белом ворсистом ковре. О поступлении Мари почти не переживала, поскольку высокие баллы и многолетнее участие в экологической подготовительной программе университета уже обеспечили ей место.
Начало ноября не радовало погодой, а от подготовки к тестам по английскому и литературе голова шла кругом. Зато сегодня вечером в неформальной обстановке собирались старшие с экологической программы и студенты третьего курса Детройтского университета биологии и экологии, которые проходили практику в лагере. Мари даже посещали мысли пожить в общежитии исследовательской базы как в старые добрые времена, чтобы пообщаться с прибывшими о быте в кампусе и преподавателях университета. Предстоящая встреча расшевелила и взбудоражила её: воображение рисовало интересные научные беседы и профессиональные шутки, к тому же ей не терпелось рассказать о недавней морской экспедиции по спасению самки кита и её детёныша из зоны сброшенных в океан токсичных отходов.
Местный студенческий бар «Два лесоруба» был любимым местом молодёжи, оплотом пьяных душевных бесед и чаяний юности. Целиком построенный из дерева и обставленный внутри атмосферными старыми безделицами, он уютно располагал к откровениям и улыбкам. Мари устало шагала сквозь полупрозрачную туманную дымку, любуясь меланхолично пасмурным небом, с которого изредка срывалась морось, насыщая холодный воздух влагой. На уме у неё были лишь кружка вишнёвого пива и желание на весь вечер забыть о надоевшей подготовке к тестам. Одновременно с ней к бару подъехал мотоцикл. Стих звук двигателя, на веранде бара зажглись вечерние огни. И когда водитель снял с головы шлем, Мари замерла и в упор посмотрела на него: никогда прежде она так бесстыдно ни на кого не глазела. Этот парень был по-настоящему красив. Как один из греческих богов, в чью честь возводили статуи великие мастера древности, красив не как её Коннор - это была пронзающая, жгучая красота, почти отталкивающая, пугающая. Настолько хорош, что обезличен: он напоминал её подростковые эротические фантазии.
«Я хочу его!
– пронеслось током от побагровевшей кожи лица до кончиков пальцев ног.
– Хочу так сильно, что дышать трудно. Почему он не может просто случиться в моей жизни? Хвалёная чистая концентрированная страсть. Мне даже плевать, как его зовут! Я хочу, чтобы эти серо-голубые глаза вожделенно смотрели на меня, чтобы эти широченные ладони ласкали мою грудь. Чтобы он взял меня, не интересуясь, что там у меня в душе или какую музыку и кино я люблю. Хочу без обязательств, без раздумий, без глубоких чувств. Его. Настолько шикарного, что почти невозможного здесь, рядом с этим милым баром для студентиков».
Мотоциклист провёл рукой по смолисто-чёрным волосам и молодецки вставил в зубы сигарету. Его кожаная куртка - сомкнутые вокруг плеч обсидиановые демонические крылья - была усеяна крошкой дождевых
капель, ботинки испачканы грязью, а мотоциклетные перчатки явно видали лучшие времена. В его позе было что-то высокомерное, но парадоксально располагающее. Мари без пустых раздумий достала из пачки сигарету и смело подошла к нему. Незнакомец молчаливо ухмыльнулся, как сам дьявол, и дружелюбно наклонился ей навстречу с горящей зажигалкой.– Ты, случаем, не из экологического?
– простодушно спросил он, прищурившись под напором усилившейся мороси.
– Агась.
– Значит, вместе сегодня будем тусить. Я Марсель.
– Он снял перчатку и протянул ей руку.
– Из детройтского универа.
– Я думала, ты старше. — Мари скривила ярко накрашенные губы и смахнула пепел с сигареты.
— Меня даже в средней школе за взрослого мужика принимали. — Он не сводил с неё глядящих исподлобья глаз с широкими неподвижными зрачками. — Чего своё имя не скажешь? Или ты загадочной хочешь побыть? — Заигрывающе усмехнулся.
— Нет, не хочу. Не знаю, почему-то не посчитала нужным. — Нахмурилась и посмотрела на мокрый асфальт. — Я Мария. В смысле, Мари.
— Угостить тебя выпивкой, Мари?
— Агась. Какой-нибудь сладенькой фигнёй только.
— Да чем захочешь.
– Марсель потушил окурок о корпус мотоцикла, но на асфальт не бросил.
– Слушай, а давай, эм… Давай не пойдём к остальным? Я знаю одно классное место с крутой музыкой и отличным бухлом.
— Будет невежливо.
— Надеюсь, они нас когда-нибудь простят. — Его хищные глаза были всё так же неподвижны, но в них зажглись зловещие огоньки. — Да и потом, на что ты рассчитывала? На интеллектуальные беседы под бокальчик красного полусладкого? Да они уже через час ужрутся и будут играть в настолки, рассказывая друг другу всякую хрень!
– Значит, и мы будем.
– «Мы будем». Хах! А ты любишь быть у руля.
– Ты ведь водишь мотоцикл, значит, понимаешь, почему это так приятно.
– Докурила и потянулась пальчиками к его руке.
– Давай мне и свой окурок, пойду в урну выброшу.
– А, да, спасибо. Чёрт, хотел бы я быть крутым дядькой из старого кино! Так же пафосно тушить бычки подошвой о землю. Но я сраный эколог и не могу себе этого позволить.
– Марсель засмеялся так заразительно и мягко, что Мари невольно подхватила этот смех.
– Эколог он. Да ты похож на алкаша-гитариста из рок-группы восьмидесятых!
– Или на актёрчика из дешёвого гей-порно!
– Он артистично щёлкнул пальцами.
– Мне это говорят куда чаще.
– Боже, - прыснула в ладонь.
– Ещё и имя-то - Марсель! Даже сценический псевдоним брать не нужно, и так аутентично звучит.
– Он продолжал смеяться.
– Мой отец из Детройта, а вот мама родом из Монреаля, этническая француженка, она и захотела так меня назвать.
– Хм, любопытное сочетание, - отметила Мари и отошла к урне у входа в бар, затем помахала рукой.
– Пошли уже, чего расселся там?
– И направилась внутрь.
Остаток вечера они не отходили друг друга. Встреча, как и предположил Марсель, была вовсе не такой, как ожидала Мари, но она даже обрадовалась этому. Шутки, гам, смех, безумные истории, распевание хором песен и настольные игры на пьяную голову - идеальный вечер для юного сердца.
Она знала, что день должен был закончиться именно так. Она этого хотела и сделала всё, чтобы воплотить свои фантазии. Мари переспала с Марселем в его комнате в общежитии лагеря. Это было вовсе не похоже на неуклюжий первый раз: её нынешний партнёр не был робким мальчиком и знал, как получить и доставить удовольствие. Мари преодолела стеснение и громко стонала, впиваясь пальцами в мокрую кожу спины Марселя, желая вытравить из памяти все воспоминания, причинявшие боль. Как же с ним сладко! Как порочно! Его так просто, так легко хотеть. В отличие от Коннора. Коннора нельзя хотеть, стыдно, неправильно, и она никогда себе не позволит эту глупость.