В чём измеряется нежность?

– Тебе следует быть поласковее.

– Агась, знаю. У меня вообще ничего в жизни не выходит порядочно: ни приоритеты расставлять, ни учёбой заниматься в полную силу, ни мужиков выбирать.

– Мне Клэри рассказала про твоего первого мальчика, - он озабоченно остановил внимание на последней фразе.

– Да у неё едва ли язык за зубами держится.
– Мари издала смешок.
– Ну, да, был там один - одноклассник. В Канаде тоже познакомилась с парнем, он чуток постарше, но у меня с ним несерьёзно было. Я их обоих оставила как-то в спешке, без драм и долгих объяснений. Знаю, что это неправильно. Но я, наверное, просто плохой и незрелый человек.

– Характер у тебя не сахар, куколка. Ты действительно часто поступаешь как испорченная девочка.

– Приблизившись, он прижался плечом к её плечу.

– Ты прав, дядя Роб.

– Но я бы всегда был рядом с тобой, даже несмотря на твой дурной характер и грубые манеры.

– Ты так говоришь, потому что мы родня. Но, допустим, это мило, ладно.

– Я бы всегда был рядом, - с придыханием повторил он, и его трясущиеся пальцы коснулись обнажённой кожи её бедра.

Мари замерла, будто парализованная паучьим ядом, и не шевелилась, едва понимая происходящее. Абсурдность ситуации притупляла отвращение и желание отстраниться. Небо полоснула рваная молния, и последовавший за ней гулкий громовой раскат, казалось, вырвал из горла жалобный хрип отчаяния и омерзения. Тепло тела Роберта было невыносимым, оно тянулось голодными лапами через ткань дорогого костюма, пачкало кожу его ненасытными пальцами. Наконец он перестал. Мари облегчённо выдохнула, и Робу до невозможности захотелось притронуться к блестящим от влаги тёмно-алым губам. Они напоминали ему брызги ягодного сока на белоснежной фарфоровой тарелке, в которой бабушка ставила перед ним в детстве малину с клубникой среди тишины и величественного солнечного света гостиной его дома.

– Сегодня я стала на год старше, - сдавленно прошептала она, надеясь сгладить нормальностью беседы ненормальность происходящего, - и решила, что больше не стану выбирать неправильных мужчин.

– Это очень мудрое решение. Тебе нужен кто-то, кто примет тебя вместе с твоим скверным характером, будет покровителем и обожателем, ничего не пожалеет для тебя. Кто-то такой же, эм… особенный, - пафосно подчеркнул он, погладив её сзади по лопаткам, и вызвал каскад мурашек отвращения, - особенный, как и ты. Немного порочный, чуть постарше, я думаю… - увлёкся Роб, не обращая внимания ни на что вокруг.

Мари всё не сводила глаз со старой вишни, и когда под отяжелевшими мокрыми ветвями сверкнул бледно-голубой огонёк, она не сразу поняла, что ей не мерещится. На светлом фоне ткани выделялось сиреневое облачко с зелёными прожилками, знакомая фигура двигалась в сторону её дома, очерченная ореолом светящихся в фонарном свете дождевых брызг.

– Ты пришёл!..
– зачарованно шепнула Мари в густую темень и сжала в кулаке подвеску на груди.

– А? Чего-чего?
– вышел из ража пространных речей Роберт.

Мари его не услышала. Ей было плевать, что он спросил. И на дождь было тоже плевать. Сорвалась с крыльца в одной балетке и ринулась навстречу всё приближающемуся счастью. Роберт что-то крикнул ей вдогонку. Кажется «туфля» или «куколка»? Да и чёрт с ним!

– Ты пришёл!
– прокричала, ускоряя бег.
– Пришёл, пришёл, пришёл!

Позабытое чудо прежних лет - закинула трепещущие руки за его шею и прильнула тёплым дрожащим телом. Сквозь причитания целовала его мокрое лицо, запускала пальцы во вьющиеся от влаги пряди на затылке.

– С днём рождения, милая Мари.
– Коннор выдохнул в её висок, приветственно обняв за талию рукой, в которой держал букет сиреневых гербер.

– Пришёл… Мой ангел, мой бравый Хартиган!

– задыхаясь сквозь частые поцелуи, бормотала Мари, не разбирая, попадает она губами в бровь, в скулу, в нос или подбородок. Привстала на цыпочки и прижалась щекой к его щеке.

– Почему-то казалось, что ты меня больше никогда не обнимешь.
– Коннор вспомнил их недавнюю встречу, сухое расставание, в которое она лишь улыбнулась на прощание.

– Это тебя-то? С ума сошёл?
– Откинула с его лба непослушную прядь.
– Пойдём скорее в дом.

Роберт смотрел на них в недоумении и опустошении. «Меня обокрали. Унизили. Распяли. Отвратительный змеёныш… Сцапал моё сокровище, нахально присвоил! Этот вечер был мой и её близость была моей, а ты всё забрал в свои поганые ручонки… Ничего. Я доберусь до тебя, докопаюсь. Никто не может быть настолько чистым и безгрешным: всегда есть скелеты в шкафу, всегда. Интересно, насколько сгнили и засмердели твои?» - не сразу заметил, как прикусил фильтр сигареты, и принялся плеваться.

– Всё хорошо, дядя Роб?
– спросила Мари, не отпуская руку Коннора.

– Да, сладкая.
– Он отрывисто кашлянул.
– Я что-то задумался да фильтр раскусил, такой дурак!
– Заискивающе и жалко рассмеялся.

– Ладненько.
– Она равнодушно пожала плечами и потянула в дом своего бесценного гостя.

Суматошно влетела на кухню, ища, куда поставить цветы: все вазы в доме уже были заняты букетами друзей. Мари что-то невнятно напевала, зажмуриваясь и покусывая губы, врезалась во все тумбы и громко выдыхала.

– Ты чего такая заполошная?
– Кристина свела домиком брови.

– Ты не представляешь, как мне хорошо!

Крис выглянула в гостиную и увидела там Коннора, взъерошивающего мокрые волосы.

– О, ясно, - ничуть не удивилась.
– М-да, накрылись наши пижамные бесилки…

– Пижамные бесилки обязательно будут, Крис!
– Мари виновато захлопала глазами.
– Только не сегодня. Пожалуйста, ну, прости, моя хорошая!
– И крепко обняла подругу, целуя в щёку.

– Я не обижаюсь. Хотя нет, вру: совсем капелюшечку.
– Кристина показала указательным и большим пальцами, шутливо прищурившись.
– Всё, иди давай к нему! Брось уже эти цветы дебильные, я сама поставлю.

– Я тебя не заслуживаю.

– Во-во, придержи эту мысль!

Коннор бесцельно шатался по гостиной, оглядывая незнакомые лица и выслушивая хмельные приветствия. Увидев на столике с напитками единственную запечатанную бутылку бурбона, обрадовался и взял её с собой, надеясь отыскать чистый стакан. Как только он вошёл в кухню, Крис и Мари резко притихли, заговорщически наблюдая за каждым его движением.

– Что-то замышляете?
– Сделав глоток, Коннор очаровательно улыбнулся им.

– Ни в коем случае, детектив Андерсон!
– Смешно поджав губы, Мари завертела головой.

– Ты аккуратнее, а то вдруг у него с собой наручники, - подшутила Крис, и уши Мари тотчас покраснели, стоило ей вспомнить наглую вожделенную улыбку Марселя.

– Мне надо покурить!
– Мари нервно откашлялась.

– Опять?

– Пошли, я постою рядом с тобой, - предложил ей Коннор и направился к выходу.

Гроза закончилась, но дождь продолжал поливать немые улицы, лишь дом Эвансов горланил десятки песен и шуток. Мари не хотела курить и была рада, что они наконец-то остались вдвоём. Она всё не сводила глаз со своего милого друга, глядящего вдаль с мечтательной улыбкой.