В чём измеряется нежность?
Шрифт:
— Да в пору твоих шестнадцати мне и самому хотелось тебя хотеть! — Он издал добрую усмешку.
– Хочешь, расскажу смешную вещь о том времени? В 2047-м, утром после твоего дня рождения, когда мы тусовались вместе с Кристиной и снова спорили насчёт андроидов, я кое о чём подумала… Когда Крис попросила меня представить, на что способна рука машины.
– Она сделала глубокой вдох для храбрости.
– Я невольно представила твою руку, целиком из белого пластика. Что ты меня ублажаешь ею… Тогда эта фантазия казалась такой неприличной и стыдной, а сейчас она меня даже веселит!
Мари пылко вцепилась пальцами в его волосы на затылке и не удержалась от крепкого поцелуя.
– Вот всякий раз, - улыбаясь, сбивчиво заговорил он,
– Я выгляжу глупо? Знаю, девушкам положено быть загадочными и бла-бла-бла, но…
– Вообще-то я как раз имел в виду, что ни в коем случае не хочу, чтобы ты была другой.
– Он заботливо убрал ей за ухо прядь.
– Иначе не узнал бы парадоксальных интересностей, вроде этой. Кстати, звучит довольно воодушевляюще, что ты допускала обо мне такие мысли.
– Не обольщайся.
– Готов поспорить, через недельку-другую ты мне что-нибудь новое расскажешь в таком же ключе, но уже подробнее и пожёстче!
– Катись ты! Совсем обнаглел.
– Не уверен, что ты сильно против.
Мари деловито хмыкнула и кокетливо вздёрнула подбородок, не отрывая взгляда от лица Коннора.
– Да, не против.
Этой ночью он вновь остался с ней. Мари до самого вечера не напоминала о просьбе покинуть её дом, боясь, что он так и сделает. Здравый смысл не мог победить в ней неуёмного желания, радости единения и возможности говорить открыто, как никогда прежде. На следующий день Коннор тоже не ушёл. И ночью тоже. Они потеряли счёт времени, бегая от постели до душа и изредка до холодильника. Полы были залиты мокрыми следами, двери комнат и окна верхних этажей открыты нараспашку. Им было мало друг друга. И сколько бы оба ни твердили, что «вот сейчас сходим прогуляемся», им не хотелось ничего, кроме секса. Кроме поглощающей без остатка близости, которую они не могли себе позволить и которой вдруг сделалось бесконечно много. Бесконечно можно.
На четвёртую ночь Мари лежала без сил, разглядывая во мраке неоновый свет на потолке и кружащего в его потоке ночного мотылька с бархатистыми чёрными крылышками. Низ живота сводило от наслаждения, под кожей между ног нарастала пульсация, и Мари отзывчиво задвигала бёдрами в такт влажным движениям языка Коннора. Её шаловливый тихий смех распалял его, заставлял углубить ласки. Она изредка склоняла голову к плечу, чтобы полюбоваться тем, как её милый друг делает с ней это. Мари переполнил трепет, и она протянула к нему руки, переплела пальчики с его пальцами: «Это ты. Твои руки, в которых так безопасно. Твои губы, чей изгиб я знаю наизусть. И это твоя разгорячённая нежность, играющая новыми красками каждый миг, что я знаю тебя». Её тело содрогнулось под напором тёплой яркой разрядки, и неоновые брызги света перед глазами размыло и смешало воедино.
Переводя дыхание и сглатывая пересохшим горлом, Мари пыталась нащупать на прикроватной тумбе пачку сигарет и зажигалку. Коннор прилёг рядом на подушку и с удовлетворением глядел на неё. Жёлтое свечение на виске постепенно становилось голубым.
– Боже, да где долбаная зажигалка?
– выругалась Мари, раздосадованная тем, что её удовольствие портит невозможность сделать хоть одну затяжку.
– Знаешь, эта хреновина совершенно бесполезна, - ткнула пальцем в диод, - лучше бы в тебя был встроен прикуриватель, и то больше пользы было бы!
Коннор рассмеялся над её привычной и дорогой сердцу заполошностью.
– Ты грозишься бросить, так что в нём не так уж много смысла.
– Блин, и сигарета одна осталась… - Мари потянулась и поцеловала его левую бровь.
– Я быстренько сбегаю до магазинчика на углу, иначе у меня никотиновое голодание начнётся, - проворчала на саму себя.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Нет. Мне
ничего не нужно. Я лучше с тобой пойду, а то поздно.– Да тут в двух шагах, я мигом, не волнуйся.
С трудом подняла с кровати своё разморённое тело. Поленившись достать из комода нижнее бельё, накинула первое попавшееся тонкое летнее платье и на трясущихся ногах поплелась наружу. Взглядом, полным обожания, Коннор провожал хрупкие, изящные очертания под струящейся тканью, выхваченные отсветами из окна. Красота, неделимо умещающая в себе порок и чистоту.
Лето билось в агонии, отдавая последний жар: не хотело пускать незаметно подкравшуюся осень. Мари стремглав влетела в почти пустой магазин и принялась искать то, что ей было нужно. Приметив у полок с чипсами двух зевающих студентов, нервически оттянула края подола, воображая, что, должно быть, каждый встречный видит её наготу под этим жалким куском ткани. Единственный терминал для самообслуживания завис, но, к счастью, рядом оказалась рабочая касса. Подойдя к ней, Мари обнаружила, что кассир, незаметно свесив голову, дремала.
— Прощу прощения, — осторожно позвала Мари девушку. Ответа не последовало. — Мне нужно…
— Тщ-щ, — обратился к ней высокий белокурый парень с бейджем администратора, приложив к губам указательный палец, — пойдёмте со мной, мисс.
Лишь когда молодой человек отошёл к соседней кассе и жестом пригласил её, она заметила на его правом виске диод.
— Вы простите за это. Тереза всегда ведёт себя как профессионал, но у неё так много переработок в этом месяце… Пусть отдохнёт. Это мне всё нипочём.
Извиняющаяся улыбка.
— Ничего, я понимаю. — Мари не сводила глаз с голубого кружка света, прикладывая смарт-браслет к терминалу оплаты. Из глубины воспоминаний на неё вдруг посмотрело обеспокоенное лицо девушки-андроида, что отчитала рассеянного водителя, который чуть не сбил её девятилетней.
— Спасибо за покупку! Доброй вам ночи, — с дежурной вежливостью проговорил молодой человек.
«Ночь сегодня и впрямь удивительно добрая, — размышляла Мари по дороге домой и ускоряла шаг. — Скорее бы вернуться!» — внутри чуть не сжималось от чувства пустоты, и она со смешком подумала, что многовато времени провела в постели. Влетев в родные стены, быстренько покурила на кухне, помыла руки и плеснула в лицо холодной водой, затем с жаждой глотнула из-под крана. Завтра Коннор уйдёт, и нельзя упустить ни минуты, что они могут провести вдвоём. К тому же Мари пообещала себе, что это в последний раз: никакого секса всё то время, что она будет анализировать дальнейшие планы и заниматься учёбой. Это помешает объективному взгляду со стороны.
Вдохнула, смежила веки, позволяя чудесному мгновению окутать её. Выдохнула, распахнув глаза, взбежала наверх и разделась прямо на пороге своей комнаты. Юркнула в кровать и прижалась всем телом к Коннору, принявшись в забытьи целовать его лицо и шею: «Хочу, чтобы ты был во мне!.. — причитала, задыхаясь от счастья. — Пожалуйста! Пожалуйста…»
***
В пылу разрешения конфликта и нового витка близости с Мари Коннор совершенно позабыл о Роберте. Вне всякого сомнения, Роберт хотел быть позабытым, испариться с «места преступления»: его устраивало оставаться призраком в круговороте безумной пляски дней уже много лет. Пронзающий холод насмешливого паучьего взгляда сверкнул из глубин памяти во время разговора с Мари.
Это было второе утро их страстного марафона: говорили ни о чём и вновь о прошлом Коннора, которого Мари не знала. Особенный интерес в ней вызывало участие её друга в мирной революции.
– И Маркус вот так просто доверил тебе столь важное дело?
– Она вопросительно пожала плечами.
– Ты же охотник на девиантов, чёртов Рик Декард?{?}[охотник на репликантов (сбежавших от эксплуатации андроидов), главный герой научно-фантастического фильма «Бегущий по лезвию» режиссёра Ридли Скотта, 1982 г. выпуска.]! Он о тебе почти ничего не знал. До смешного глупо.