В пепел

— Нужно так нужно, — не стал спорить Пепел. — Сейчас организуем там пару чутких ушей.

— И шустрых ног! — напомнила Лаис. — Эрдари, ни в коем случае не дай себя поймать!

— Обижаешь, сестричка. Я себя даже увидеть не дам.

И тут же растаял в густеющих сумерках.

Ветер тихонько прошелся вдоль розовых плетей, украшавших беседку, и замер, больше не рискуя мешать замершему на минуту разговору двух крайне достойных господ. То, что вместе с ним в розы занесло любопытного худенького мальчишку, тоже не осталось незамеченным.

— Что там такое?! — господин Остарн, личный помощник министра юстиции, несколько раз нервно и метко ткнул в кусты тростью, ориентируясь на подозрительное шуршание. Но Пепел, которого при этом чувствительно достали в бок, даже не пикнул. Только плотнее вжался в землю у корней, молясь всем богам, чтобы не кликнули прислугу с фонарем — тогда у него не останется ни единого шанса.

— Ничего там нет, успокойтесь, — попытался унять его хозяин.

— Я же слышал, шуршало!

— Вы, господин Остарн, уже сквозняков начали бояться?

— С вами, господин Ставен, скоро собственной тени бояться начнешь, — недовольно пробурчал гость, тем не менее палку убрал и ребра Пепла в покое оставил. — Кто мне гарантировал, что у вас все под контролем?

— Мне это тоже гарантировали, так же как и вам! — зло огрызнулись ему в ответ.

— Грош цена тем гарантиям! Я сегодня лично встречался с господином Адарни. Так вот, поверьте, он уже и сам в них не верит — это видно.

— Что там у него случилось?

— В пятом округе, где никак не могли найти варанову нору, объявился ресс. Скорее всего Ворон.

— Не может этого быть! — подскочил хозяин. — Мой человек писал из Праута, что он мертв.

— Тоже гарантировано? — язвительно осведомился его собеседник.

— Именно так! И держите вашу иронию при себе, тому человеку я верю как себе. Вернее, верил.

— Что?! И с ним тоже что-то случилось?

— Да прекратите вы подскакивать на каждый шорох! И прекратите портить мои цветы! Ничего необычного с ним не произошло — сердечный приступ. Все мы смертны, Остарн, хотя некоторые упорно об этом забывают. Так что Ворон мертв, и если какой-то ресс в тех краях и в самом деле мелькал, и если это не галлюцинация нашего нервного господина Адарни — точно не он. Нужно будет завтра же рассказать об этом Ютису, пусть разберется, какая из его бледных гадин мутит там воду. И зачем.

— Может, сам он и мутит? — Остарн не собирался успокаиваться. — Вы уверены, что до сих пор водите его за нос, и он давно уже не догадался обо всем?

— Да пусть себе догадывается, — отмахнулся хозяин. — Наш наивный ресс Ютис уже так замазан, что при малейшем подозрении его прибьют свои же. Так что никуда он не полезет и ничего мутить не станет — не в его интересах.

— А Красп? И эти его твари…

— Что Красп? Блаженный-то здесь при чем? Его кроме опытов не интересует ничего, так что не мелите чепухи.

— Но что же тогда происходит? Что?!! Уже неделю ведомство Адарни стоит на ушах, сам он при этом молчит как рыба, с архивом Варана ничего не ясно, у Краспа опять никаких результатов… И вы предлагаете мне успокоиться и расслабиться?!

— Да. Именно это я вам и предлагаю. Послушайте, оставайтесь у меня на ночь, завтра, после официальной части юбилея, я устраиваю еще и неофициальную. Для самых близких друзей, до утра. Приглашены лучшие девочки мадам Сарит, лучшие! Я вам скажу по секрету, там будет даже парочка совсем невинных — из новеньких. Сарит сказала, что берегла их как раз для подобного случая… В общем да, я предлагаю вам расслабиться. И сделать это красиво и основательно — в вашем стиле.

— А вот это все?..

— Очередная ложная тревога. Которых за последние десять лет было немало.

— Адовы демоны, — с чувством и очень искренне высказался гость. — Будь проклят тот день, когда я с вами связался!

— В тот момент вы с большим удовольствием примеряли на себя должность министра, насколько мне помнится. И были настроены гораздо более оптимистично.

— Десять лет! Десять лет, Ставен! И с каждым годом весь этот демонов бред, что мы затеяли, выглядит лишь бредовее и бредовее.

— Успокойтесь, дорогой. И пойдемте уже, я покажу вам комнату, где вы сможете отдохнуть, — хозяин шагнул к выходу, приглашая гостя последовать за ним. И поскольку приглашение было принято, дальнейший разговор Пепел слушал уже затихающим. — Поверьте, осталось подождать совсем немного и нас ждут не только достойные должности, но и полный контроль в стране. Мы не просто прижмем эту белесую дрянь, мы ее уничтожим!

— Знаете, Ставен, последнее время мне все чаще приходят мысли, что не так уж они нам и мешают…

Когда собеседников не стало слышно совсем, Пепел выпутался из колючих плетей, всуе поминая всех обитателей преисподней и постанывая сквозь зубы. Затем ощупал ребра, надеясь, что обойдется без переломов — одними синяками, и заковывал к тому дереву, где оставил Лаис. Похоже, сестричка опять оказалась права — разговор он услышал многое объясняющий и очень стоящий. В том числе и любого риска.

Увы, но того, что хозяин вернувшись в дом, велел выпустить в парк сторожевых собак, Пепел уже не услышал. Так господин Ставен решил успокоить гостя, да и подстраховаться заодно — мало ли, вдруг по саду действительно бродит кто-то чужой? Паранойя штука заразная.

Разглядев трех псов, молча и целеустремленно несущихся прямо на них, Пепел и Лаис белками взлетели на ближайшее дерево. Не сообразив даже, кто из них оказался быстрее и проворнее — старались оба одинаково, челюсти, клацнувшие возле лодыжек, весьма способствовали. И вообще, вид у собачек был такой, что даже в одиночку каждая могла испугать до полусмерти, не говоря уже про трех разом.

— Н-да, — оценил ситуацию мальчишка, крепко умостившись в развилке и размахивая ногой перед носом подпрыгивающей и беснующейся овчарки. — И что теперь делать, а?

— Дари, не дразни псов, — откликнулась Лаис, сидевшая чуть повыше, но менее надежно. — Если они начнут брехать, тут полдома мигом нарисуется.

Пепел перестал, но собачки и так не горели желанием привлекать к себе внимание. Видать, опасались, что если кто-то прибежит, то отберет у них такие вкусные косточки, до которых осталось всего лишь допрыгнуть. Свою собачью справедливость они предпочитали вершить без лишнего шума, и лишь иногда утробно порыкивали в предвкушении. Очень зловеще.