В ритме сердца

— Ты точно повёрнутый на всю голову, если думаешь, что я буду это делать, — глухо рявкаю я, отодвигаясь от него вплоть до самой двери.

— А почему нет? Я тебе всего лишь член в рот предлагаю засунуть, а не обречь планету на конец света.

— Для меня твой член в рот запихнуть стоит на том же уровне, что самая мерзкая смерть.

— А у меня член стоит на тебя. И как нам теперь быть с этим? — Он придвигается ко мне и вбивает ладони в дверь над моими плечами. — Как по мне, так всё честно. Услуга за услугу. Моё молчание за бесплатный минет профессионалки. Так что можешь приступать к делу, Никс. Покажи, что ты умеешь, если не хочешь расстроить своего любимого брата. Расстегни ширинку и поработай ртом.

Мои нервы вмиг натягиваются, как струна, сердце начинает стучать молотом по рёбрам, а от парализующего шока я не могу ни вздохнуть, ни подвигаться. Лишь отчаянно желая отдалиться от него, сильнее вжимаюсь спиной в деревянную поверхность и хлопаю округлившимися глазами, стоя перед ним точно зашуганная зайка, совершенно не зная, что мне предпринять.

Я не буду этого делать! Я не буду сосать! Не буду! Он мне противен! Меня тошнит от него. Да и даже если бы не тошнило — никогда бы не стала ублажать кого-то ради услуг, одолжений, денег… Ни за что!

— Ну хорошо, так и быть, помогу — сам расстегну, — снисходительно выдыхает он, опуская руки к молнии на брюках.

Нет! Нет! Нет!

Он с ума сошёл?! Он же сейчас снимет с себя трусы! Нет!

Но пока я начинаю в отрицании покачивать головой, Марк уже заканчивает справляться с ширинкой. Ещё немного и я морально готовлюсь увидеть его обнажённый и вновь готовый к приключениям орган, как вдруг он останавливается, а я вздрагиваю от его внезапного громкого ржания.

— Твоё лицо — это нечто бесценное, — выдаёт он, срываясь на гомерический смех, а я торопею ещё сильнее, глядя, как этот придурок чуть ли не давится своим беспричинным весельем, словно самый натуральный псих.

— Ты больной? — дрогнувшим голосом спрашиваю я, не понимая, как воспринимать его непредсказуемое поведение.

— А то ты не знала, — отвечает он и, угомонив свой идиотский гогот, неожиданно застёгивает ширинку, а вслед за ней и ремень. — Постебаться над тобой — сплошное удовольствие, но я не настолько больной, чтобы из-за одного минета лишаться денег.

— Чего? — вконец недоумеваю я. — О чём ты вообще говоришь? Каких ещё денег?

— А вот таких. Моему папаше кто-то доложил о нашем небольшом инциденте с твоим клиентом, и потому тот пригрозил мне лишением всех средств, если я ещё хоть что-то вытворю на этом приёме.

— Он не мой клиент!

— Да хватит уже врать, Никс, это бессмысленно! Эрик поведал мне, какую крупную сумму Харт за тебя отвалил ему, чтобы он отпустил тебя со смены.

— Ему он, может, что-то и отвалил, но я не получу ни копейки. Я здесь не из-за денег, а по своему собственному желанию, — убеждаю я, сама ещё до конца не веря, что после всех своих сегодняшних сопротивлений произношу подобные слова.

— Ой, да можешь так сильно не распинаться. Меня совершенно не волнует, зачем и почему ты здесь. Мне достаточно уже того, что я узнал. И раз ты добровольно сосать отказываешься, принуждать тебя делать это насильно я не собираюсь. Я и так рискую схлопотать по полной от твоего ухажёра, разговаривая тут сейчас с тобой ни о чём, поэтому свали на хрен с дороги и начинай уже готовиться к разгрому, который устроит тебе Остин, — ядовито заявляет Марк, порываясь сдвинуть меня со своей дороги, но я не позволяю, приставляя руки к его груди.

— Нет, подожди…

— Что?! Передумала?

— Нет, я не буду делать ничего подобного.

— Тогда говорить нам больше не о чем. Отошла в сторону!

— Да нет, Марк, ну пожалуйста, ты же меня терпеть не можешь, так же как и я тебя. Это у нас взаимное. Проси всё что угодно, кроме секса, минетов и всей этой темы, — миролюбиво прошу я, надеясь всё-таки достучаться до него.

— Правильно подмечено: я тебя терпеть не могу, поэтому сдам тебя Риду со всеми потрохами. И не называй меня нечеловечным. Я дал тебе шанс быстренько всё исправить, но раз нет, так нет! Свободна, — отрезает он, но я не собираюсь сдаваться.

— Стой! Подожди! Если тебе плевать на меня, подумай об Остине!

— А что мне о нём думать? Он взрослый мальчик, уж как-то справится с новостью о том, что его сестра — шлюха.

— Я не шлюха! — громко выкрикиваю, тут же ругая себя за это. — Чёрт! Прекрати думать обо мне так! Не шлюха я. И прошу, не говори ему ничего. Ты же знаешь, какой Остин в гневе. Он может натворить всякой ерунды, а этого ни в коем случае нельзя допустить. Особенно сейчас, когда в моей жизни появился Адам.

— В твоей жизни появился Адам? — вскидывая брови, передразнивает меня Марк. — Ничего себе поворот! Ты в самом деле такая дура и веришь, что для него ты не обычная девка на один вечер?

Шумно выдыхаю и, игнорируя неприятный осадок от его слов, заклинаю себя потерпеть ещё немного без ответных огрызаний.

— Сейчас не важно, во что верю я или ты, Марк. Важно то, что у Адама какой-то особенный пункт по поводу мужчин в моей жизни, а точнее, чтобы их вообще не было поблизости со мной. Мне едва удалось убедить его, что Остин мой брат. И до тех пор, пока я не надоем ему, как любая другая «девка на один вечер», будет лучше, чтобы Остин не привлекал к себе его внимание. Понимаешь, о чём я говорю? Если Адаму что-то не понравится в его поведении, боюсь, он может разрушить его начинающуюся карьеру по щелчку пальцев, — вкладываю всю убедительность в голос, ведь в самом деле верю, что Адам вполне способен это сделать. — Тебе же прекрасно известно, как долго и упорно Остин работал все эти годы. Ты хочешь, чтобы все труды твоего лучшего друга попусту исчезли из-за моей лжи и твоего настойчивого желания отомстить мне? — обеспокоенно задаю вопрос я, к своему счастью замечая, как на лице Марка впервые проявляется озадаченное выражение. И в стремлении дожать его до конца я торопливо добавляю: — Проси всё что хочешь, Марк. Я уверена, твоей изобретательности хватит, чтобы насолить мне другим способом, не втягивая в это Остина.

Я наконец разжимаю пальцы на его смокинге и выжидающе смотрю на него снизу вверх, беззвучно молясь, чтобы его мозг, состоящий исключительно из литров алкоголя, наркоты и похотливых мыслей, принял правильное решение. Для меня и самое главное — для Остина.

— А знаешь… — мучительно медленно протягивает он, заставляя меня в нетерпении затаить дыхание. — Так даже будет веселее… Хорошо, я ничего ему не скажу, — соглашается он, а я готова подпрыгнуть до потолка от счастья и облегчения.

— Спасибо, спасибо, Марк! — Да, я благодарю этого далбона, но если это плата за отсутствие проблем с Остином, то мне нисколечко не жалко.

— Но для этого тебе нужно будет выполнить три вещи, — пресекает мою преждевременную радость Эндрюз, давая понять, что одной устной благодарности этому козлу не хватит. Но и это не важно!

Всё сделаю. Всё!

— Хорошо, я слушаю, что за вещи?

— Первое: с этого момента ты полностью меняешь своё поведение и забываешь о любых драках, грубостях и наездах в мой адрес. Чтоб я больше ни одного плохого слова от тебя не услышал. Ясно?

— Без проблем! — быстро и без колебаний даю согласие.

— Уверена?

— Уверена!

— Точно осилишь стать белой и пушистой? А, малышка Никс? — елейно спрашивает он и в желании уже сейчас проверить мою стойкость начинает усердно тискать мои щёки, словно я плюшевый медведь.

А моя и так никчёмная сдержанность начинает ходить ходуном, как при десятибалльном шторме, но тем не менее я дрожащим голосом кое-как из себя выдавливаю:

— Осилю.

В доказательство этому обещанию освобождаю своё лицо от его мучений и натягиваю на губы самую дружелюбную улыбку, на какую только способна.