В ритме сердца

Опять.

Он опять это делает.

Делает то, что, по всей видимости, любит больше всего на свете: прижимает, придавливает своей аурой, обездвиживает телом, лишает возможности руководить процессом и наглядно показывает, что только он может что-то решать и требовать. И он не шутит. Я физически ощущаю всю серьёзность его слов. Он правда думает, что трахнет меня. Как сейчас, так и потом. Правда считает, что я буду его о чём-то умолять. Об удовольствии, о наказании, о чём ещё?

Ох, как же вы знатно обломаетесь, мистер Харт.

— Не трахнешь, Адам! — резко сменив свой игривый тон на суровый, я мощно упираюсь руками в его грудь. — А не трахнешь, потому что сам сказал, что ничего не сделаешь, пока я не попрошу! А я не попрошу! Сейчас не попрошу и продолжу издеваться, ведя себя как вульгарная девка, и клянусь, Харт, что и ночью ни о чём тебя просить как следует не буду, если ты наконец не ответишь — согласен ли ты с моим условием или нет? — выдаю я, вкладывая в свои слова всю имеющуюся во мне непоколебимость.

Продолжая тяжело дышать, Адам безмолвно прожигает меня изумлённо-гневно-убивающим взглядом, заставляя мой вопрос повиснуть в молчании, разбавляющемся звуками музыкального выступления наперебой с грохотом моего неистово колотящегося сердца.

То, что помимо неописуемой ярости так ярко отражается в его горящих глазах, для меня бесценно. Ново. Неизведанно. Но если уж я планирую рискнуть, отдав ему не только своё тело, но и душу, одновременно сражаясь с его скверным характером, то я должна знать, что мне не придётся делиться им с оравой других женщин.

К такому я не готова. Абсолютно. И не только потому, что я жуткая собственница, но и потому, что мне будет жалко ни в чём не повинных девиц. Я же их всех поубиваю. И я не утрирую. В самом деле поубиваю. Причём мучительно для них же. Сегодняшней длинноногой жертве посчастливилось избежать неминуемой смерти лишь благодаря перегородившему мне путь ведущему, что вытащил меня на танцпол. Следующей же красотке, осмелившейся прикоснуться своими граблями к Адаму, может уже так не повезти. И это поистине пугает меня гораздо больше всех других моих безумных чувств, что зарождает притяжение Адама.

— Если бы ты только знала, как ты мне осточертела, Николина Джеймс, — раздражённо цедит он вибрирующим в каждой клеточке моего тела голосом и неожиданно делает полушаг назад, освобождая меня из своего телесного плена. — Ты меня бесишь так неимоверно, что сил моих терпеть тебя больше нет.

Сердце вмиг сдавливает ледяными тисками, а от назревающего в голове вопроса душевная горечь стремительными потоками сгущается в эпицентре груди.

— Так, значит… Ты меня отпускаешь? — вполголоса спрашиваю я, отдавая все свои силы на то, чтобы не проявить перед ним сотрясающей все внутренности тревоги.

— Отпускаю? — криво усмехается он и, поднося свою руку к моему лицу, начинает бережно ласкать мою щёку тыльной стороной ладони.

Мужчина с дикой, звериной яростью в глазах прикасается ко мне с такой нежностью и трепетом, словно я единственное, чем он дорожит в своей жизни.

И вот скажите, как тут не тронуться умом?

— Нет, моя прекрасная дикарка, об этом можешь даже не мечтать! Я же сказал, что никуда тебя не отпущу, а своих решений я никогда не меняю.

— Но ты сказал, что…

— Сказал, что бесишь, — уверенно перебивает он моё растерянное блеянье. — Да, всё верно, бесишь так, что руки чешутся придушить тебя, но тем не менее я согласен с твоим условием, — он делает насмешливый акцент на последнем слове, а я перестаю дышать, до конца не веря, что он сказал мне то, что я так ждала от него услышать. — Но согласен вовсе не потому, что ты какого-то лешего решила, что можешь выставлять мне свои требования, а потому что мне плевать хотелось на других женщин. Ни одна с тобой не сравнится. Такой, как ты, я никогда ещё не встречал… Ты уникальная, Лина, а почему — я и сам понять не могу. И потому-то ты меня и бесишь, ведьма чёртова, что с момента нашей встречи никто другой мне не нужен. Просто не хочу! Совершенно. И ничего не могу с этим поделать. Только ты мне, мать твою, нужна! Только ты, дикарка! И никто больше! — твёрдо заявляет он, придавливая меня своим космическим взглядом, в котором я чётко, без всяких лишних слов и пояснений читаю лишь одно — он не врёт.

Он в самом деле не врёт. Я ясно вижу это по глазам. Его чернильный мрак — единственное, что всегда отражает всю правду, которую Адам постоянно так рьяно ото всех скрывает.

— Довольна, Лина? Эти слова тебе были нужны, чтобы угомониться и прекратить выводить меня из себя? — устало произносит он, продолжая поглощать меня своей тьмой, в ожидании услышать ответ.

А что мне ответить?

Довольна ли я?

Хм… Нет. Довольна — это слишком жалкое определение, чтобы описать всё то, что я сейчас испытываю.

С его губ слетело самое заветное для любой девушки обещание. Любой. Но Адам дал его именно мне, зарождая сильнейшее желание расплакаться от долгожданного счастья, которое, мне казалось, я никогда не смогу ощутить. Я не могу издать ни единого звука, сказать ни одного слова, так же как и заплакать тоже не могу. Ведь слёз, как всегда, нет.

И потому я просто обнимаю. Не для того, чтобы подразнить его или возбудить ещё сильнее. А так цепко, будто весь мир хочу обнять. Крепко-крепко. От всей души. До боли в мышцах. До нехватки кислорода. Прижимаю голову к его груди, как маленький ребёнок, мечтая сохранить в памяти каждую малейшую деталь этого мгновения, в котором кто-то наконец-то выбрал именно меня среди всей огромной кучи неотразимых леди.

Что-то в моём порывистом жесте явно смутило Адама, потому что лишь спустя несколько секунд он наконец выходит из оцепенения и обвивает меня в ответ своими крепкими объятиями, прижимается губами к моей макушке и начинает легонько поглаживать рукой по волосам, затаскивая мою истерзанную одиночеством душу в пучину нежности, любви и самозабвенной ласки.

Да уж… Как однако всё странно происходит в жизни.

Сколько лет я жаждала этого? Сколько лет желала, чтобы Остин выбрал меня? Заметил. Увидел. Ответил взаимностью. Но он этого так и не сделал даже спустя долгие годы нашей с ним прочной дружбы, в то время как Адаму потребовалась всего пара встреч, чтобы найти во мне нечто необычное, особенное, уникальное.

Возможно, он всё-таки и есть то самое чудо, под машину которого мне было суждено свалиться, чтобы наконец получить кусочек своего личного женского счастья?

Конечно, я не загадывала властного, бескомпромиссного, самовлюблённого и лишающего здравого смысла чуда, которое привыкло получать от каждой женщины слепого преклонения перед ним, но сейчас это неважно. С этим я как-нибудь разберусь позже, а пока…

Я слышу бойкий стук его сердца под своей щекой, тону с головой в тепле его прикосновений, вдыхаю до невозможности приятный запах кожи, спрятанный под терпким ароматом мужского одеколона, и осознаю, что впервые в жизни ощущаю полное умиротворение. Душевную безмятежность. Всецелое счастье, что снизошло на меня настолько неожиданно и случайно, что поверить в его реальность мне до сих пор не хватает сил.