В ритме сердца

— Добрый вечер, дамы и господа, надеюсь, вы приятно проводите сегодняшний вечер, — официальным тоном начинает хозяин дома, в ответ получая одобрительные возгласы публики. — Прекрасно, прекрасно. Что ж… Тогда попрошу минуточку вашего внимания. Со многими из вас я уже успел пообщаться лично, но для тех, с кем этого сделать не удалось, хочу сказать, что я безумно рад, что вы почтили своим присутствием этот торжественный вечер, организованный в честь открытия моего именного благотворительного фонда. Отдельная благодарность всем выступающим сегодня артистам, перенаправившим свои заработанные гонорары на нужды детям, и также спасибо каждому из вас, кто уже внёс щедрые пожертвования в работу фонда, главной задачей которого является оказание помощи детям, попавшим в трудную жизненную ситуацию, через вовлечение граждан, бизнеса и некоммерческих организаций в благотворительную деятельность. План начальных действий работы уже составлен на год вперёд, но если кто-то ещё желает посодействовать функционированию фонда и семейному устройству детей-сирот, то я в любой момент жду каждого из вас здесь, в моём доме, где непосредственно я и буду вести все дела. На этом о рабочей стороне организации я больше говорить не стану, а перейду к той, что всех интересует сильнее всего — что же сподвигло чёрствого старика с репутацией хладнокровного бизнесмена на этот несвойственный для него добродушный жест? Те, кто знаком со мной лично, далеко не сразу поверили в искренность моих благих намерений, многие даже начали искать подводные камни в этой деятельности, чему я нисколько не удивляюсь и ни в коем случае не призываю останавливать свои расследования. Скрывать мне нечего, а даже если бы и было, вы всё равно ничего не нашли бы, — иронично добавляет Харт, вызывая на лицах зрителей усмешки. — Всю свою жизнь я был отъявленным эгоистом, живущим исключительно ради удовлетворения своих потребностей и желаний. Мной всегда двигали тщеславные стремления возвести компанию на вершину успеха, добиться высокого уровня жизни, благосостояния, власти, уважения и даже людского страха. И нельзя не признать — мне это удалось. Спустя десятки лет упорной работы я добился всего, к чему так долго стремился, и до недавних пор меня всё устраивало, даже несмотря на то, что на пути к своей цели далеко не все мои решения и поступки можно было назвать человечными. Конечно, о многом мне бы просто хотелось забыть, а ещё лучше вернуться в прошлое и попытаться всё исправить, но машину времени, к сожалению, «Heart Corp» пока ещё не спроектировала. Хотя я уверен, что под руководством моего сына и это открытие не за горами. В целеустремлённости и трудолюбии Адам перепрыгнул меня в несколько раз. Его отменное профессиональное чутье и незаурядная способность мыслить превратила и так преуспевающую компанию в целую корпорацию, что ежедневно лишь сильнее расширяет свои территориальные границы, штаб работников и количество инновационных технологий. Именно поэтому, официально покидая руководящую должность в одном из штабов «Heart Corp», я нисколько не переживал и не сомневался в дальнейшем процветании своего дела, что основал более тридцати пяти лет назад. Мой сын уже добился того, чего не ожидал от него даже я сам, и знаю точно, что он непременно справится со всеми сложившимися на данный момент неприятностями в компании и после никогда не остановится на достигнутом. — Мистер Харт стреляет пронзительным взглядом чуть правее от меня, туда, где стоит мой спутник. — Адам, о таком наследнике, как ты, может мечтать каждый отец. Жаль, что о себе я сказать того же не могу, ведь родитель из меня получился никудышный. Но в любом случае, как говорят, лучше поздно, чем никогда, поэтому сейчас я хочу сказать тебе то, что должен был говорить постоянно: я несказанно горжусь тобой. Ты с лихвой оправдал все возложенные на тебя надежды, и очень надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить за то, что я всю жизнь не оправдывал твои. За тебя, Адам! — Он торжественно приподнимает бокал в своей руке, и зал взрывается овациями.

Я присоединяюсь к всеобщим аплодисментам и на миг отвлекаюсь от сцены, бросая взгляд на Адама, с лица которого будто вся кровь исчезла. По нему теперь вообще ни черта невозможно считать. Он радуется? Польщён? Удивлён? Растерян? Озадачен? Ни-че-го! Полный ноль! Что за реакция такая?

— Но вернусь от небольшого отступления обратно к теме, — дождавшись, когда все шумы в помещении стихнут, продолжает Харт. — Я понял, что раз в прошлое мне вернуться не дано и многих своих действий не исправить, мне остаётся лишь смириться с ними и попытаться исправить то, что ещё подлежит исправлению, а точнее, помочь тем, кому необходима помощь. Именно так и родилась мысль об основании фонда. Но не думайте, я не сам к этому пришёл. Безусловно, я бы и продолжал жить своей излюбленной эгоистичной жизнью, совершенно не видя в этом никакой проблемы, если бы в мою повседневность не ворвался человек, который не побоялся ткнуть меня носом в мои же пороки. Человек, который заставил меня задуматься и захотеть изменить что-то в себе. Представляете? Заставил захотеть измениться меня — мужчину, что все шестьдесят лет считал себя идеальным, — усмехается он, получая в ответ бурную волну смешков, проносящуюся по залу. — Но ей как-то удалось… — Он делает недолгую паузу для того, чтобы найти Камиллу взглядом. — Она открыла мне глаза на многие вещи, которые я раньше не воспринимал всерьёз, считал нелепыми и бессмысленными. Своей неутомимой жизнерадостностью, ядерной энергией и непомерной болтливостью она, конечно, знатно подействовала мне на нервы, но незаметно для меня самого смогла изменить моё мировоззрение и жизненные ценности. И я хочу сказать тебе огромное спасибо за это, Камилла. Ты — мой сумасшедший и вечно реактивный свет, которого так не хватало моему мраку. Но своими назойливыми попытками придать красок моей жизни ты не только заставила меня захотеть сделать нечто хорошее для других, впервые в жизни поставить чужие нужды превыше своих, но и научила меня любить. Да так сильно, как никогда в своей жизни не любил ни одну из женщин, а всё потому, что моя любовь к тебе безусловна. Такая, какую может испытывать лишь отец к своему ребёнку. — Голос мистера Харта начинает вибрировать от волнения так же, как и тело Миллы, что мелко дрожит от вырывающегося из неё потока слёз. — Да, Камилла, за столь короткий промежуток времени я полюбил тебя как свою родную дочь, которой у меня никогда не было и, если честно, которую я никогда не хотел. Но ты появилась. Внезапно. Без спросу. Словно ураган, что навёл в моей жизни свои порядки и дал понять, что теперь я не хочу видеть ни одного своего дня без тебя. Поднимись на сцену, девочка моя, у меня для тебя кое-что есть, — слегка улыбнувшись, просит мистер Харт, пока я придерживаю ошарашенную девочку под руку.

— Тебе помочь дойти? — хрипло спрашиваю я, но Камилла жестом показывает, что справится сама, и неровной походкой через столпотворение не менее изумлённых гостей направляется к Роберту.

От накала эмоций и ожидания того, что произойдёт дальше, я прижимаю руки к губам, не отрывая внимательного взгляда от сцены.

— Осторожней, Милла, — Харт-старший галантно помогает ей взобраться на возвышение, и когда девочка становится с ним рядом, он вытаскивает из внутреннего кармана пиджака конверт и передаёт его ей. — Мне было очень тяжело скрывать от тебя эту новость до сегодняшнего вечера, но я всё-таки справился с этой нелёгкой задачей и потому хочу, чтобы ты прочитала всё сейчас.

Даже издалека я вижу, как нервно колышутся бумажки в руках Камиллы вплоть до момента, когда она приступает сосредоточенно вчитываться в информацию, изложенную в них. Тогда она мгновенно застывает с раскрытым ртом и округлившимся как монеты глазами, а весь зал затихает в томительном ожидании, что кончается вместе со звучным голосом мистера Харта:

— Не буду никого больше мучать интригами и просто представлю вам нового члена своей семьи и ещё одну мою наследницу — Камиллу Харт. Девочку, что помогла мне посмотреть на многие вещи с другой стороны, за что теперь я хочу дать ей всё необходимое, чего она была лишена всю жизнь. И я очень надеюсь, Милла, что ты так же захочешь этого. Знаю, мы это даже не обсуждали, но… — договорить она ему просто не даёт, накидываясь на мистера Харта с медвежьими объятиями, разражаясь рыданиями прямо на его груди.

Весь зал начинает восторженно аплодировать и умиляться, а у некоторых дам на глаза наворачиваются слёзы, которые они всеми силами пытаются удержать в себе, дабы не испортить свой вечерний макияж.

Я же так и продолжаю безмолвно стоять с прижатыми к лицу руками и изумлённо наблюдаю за волшебным моментом, о котором мечтает каждый ребёнок, что всю жизнь прожил без собственного дома, заботы и любви родителей.

Несмотря на то, что я смогла избежать попадания в детдом, мне всё равно близка её боль и до сих пор неизвестна та безграничная радость, что Камилла испытывает сейчас, навзрыд рыдая в объятиях мистера Харта.

Мне так приятно и в то же время мучительно смотреть на её счастье, что я преисполняюсь необходимостью, чтобы меня тоже так же кто-то обнял.

Я поворачиваюсь к Адаму с намерением прижаться к нему и поздравить с неожиданным пополнением в семье, но замираю словно вкопанная, видя его мрачное, точно грозовая туча, настроение.

— Адам, — испуганно выдыхаю я, боясь к нему даже прикоснуться. Если на середине монолога мистера Харта его состояние было просто нечитабельно, то сейчас весь его вид напоминает само воплощение гнева. Его прежде бесстрастное лицо приобрело выраженный багровый цвет, даже несмотря на то, что кожа имеет довольно смуглый оттенок, а пульсирующие венки на висках и шее стали особенно чёткими, как и желваки на острых, точно наточенные лезвия, скулах. Но самое страшное — это его чёрные орлиные глаза, метающие молнии, нацеленные на отца и Миллу, что неспешно спускаются со сцены.

— Что с тобой? — осторожно спрашиваю я, набираясь смелости взять его за руку, и лишь почувствовав меня, он резко оживает.

— Никуда не уходи отсюда, Лина. И только попробуй опять что-то натворить. Убью, — чеканит он ледяным, глухим голосом, будто сталь в мою грудь вгоняя. Коротким жестом головы приказывает рядом стоящему мужчине в чёрной униформе следить за мной и пропадает в толпе, оставляя меня наедине с двумя непростыми вопросами — что же его так страшно разозлило и как мне, мать его, сбежать от охранника?

***

— Ники!!!

Уже через пять минут моего одинокого блуждания по залу на меня с восторженным визгом налетает Камилла, перекрывая весь кислород своими крепкими объятиями.

— Мил, я не знаю, что сказать! Простых поздравлений тут недостаточно. Я так счастлива за тебя! Это невероятно! Мистер Харт удивил всех! — Её руки так смачно сжимают меня, что непроизвольно сдавливают и мой голос тоже.

— Боже! Ники! Я сама ничего сказать не могу. Я в шоке! Я такого не ожидала. Подумать только! Он, оказывается, уже давно меня удочерил и ни слова не сказал об этом. А я как дура ещё голову ломала, почему меня резко перестали искать, и всё боялась, что меня в любой момент отошлют обратно в интернат, — возбуждённо проговаривает Камилла, съедая окончания слов от судорожного дыхания и по-прежнему стекающих по её щекам слёз.

— Ну всё, тихо, тихо, не плачь, — успокаивающе поглаживаю её по спине. — Теперь тебе больше не нужно будет ничего бояться. Никто тебя не заберёт. Это твой новый дом.

— Да… Дом… — бормочет она и, освобождая меня из объятий, ошалело оглядывается вокруг себя. — Я не верю, что всё это реально.

Её лицо покрыто румянцем и размытыми пятнами от поплывшей косметики, но глаза мерцают таким ослепительным блеском, что я сама начинаю улыбаться во весь рот.

— А ты поверь, Милла, поверь. Видимо, сегодня тот самый день, когда у всех сбываются заветные мечты.

— Я о таком даже не мечтала… Не мечтала.

— Знаю. Я тоже не мечтала, — вырывается у меня. Я настолько сейчас преисполнена счастьем и за неё, и за себя, что хочется визжать и плакать вместе с хлюпающей девчонкой. — Теперь всё будет иначе. У тебя начнётся новая жизнь. Мистер Харт позаботится о тебе, — говорю, стирая пальцами с её лица тёмные разводы. — Кстати, где он?

— Ушёл куда-то с Адамом. Боюсь, он не слишком обрадовался новости о новоиспечённой сестре. Он был в ярости, — немного усмирив ручьи слёз, прерывисто выдавливает из себя Милла.

— Не выдумывай. Я уверена, он просто был так же ошарашен, как и все остальные, — утешаю я откровенной ложью. Не было в нём никакого удивления, а если было, то его полностью замаскировал толстый слой гнева.

— Я не выдумываю, Ники. Я видела это по его сиянию. Огонь в нём бушевал настолько мощно, что, не будь здесь так много людей, вслед за аурой Роберта он спалил бы его до самых костей.

— Роберта? Я думала, сжигать он может только женские сияния.

— В том-то и дело! Я сама удивилась. Теперь прикидываешь уровень его злости на отца?