В.А. Жуковский в воспоминаниях современников

чин надворного советника и владевшему поместьями в Орловской губернии. Во

время наместничества в Тульской губернии (в 1777 году) генерал-поручика

Кречетникова первым предводителем дворянства был избран П. Н. Янов

(должность его, как видно по бумагам, исправлял большею частию судья уездного

суда Петр Юшков, впоследствии зять Бунина); вторым предводителем белевское

дворянство избрало самого Афанасия Ивановича. По общему отзыву людей,

знавших Бунина лично, это был человек добрый, честный, но притом

энергический. Воля и энергия сказываются даже в красивом почерке Бунина,

оставшемся в деловых бумагах дворянской опеки; по необыкновенной свежести

подписи можно полагать, что Бунин подписывал или тушью, или чернилами

особого состава.

Благодаря живописным окрестностям селения и близости города (менее 3-

х верст), владелец избрал Мишенское постоянным местопребыванием для своего

семейства и, по обычаю того времени, как человек богатый, роскошно обстроил и

украсил его. Огромный дом на одном из лесистых холмов, с флигелями,

службами, оранжереями, теплицами, садом и парком, делал Мишенское

помещичьим раем; к довершению этой материальной обстановки, здесь были и

предметы вдохновения: тенистая дубовая роща "за парком, тянувшаяся по холмам

до самой Васьковой горы, и ручеек в долине, теперь иссякший; наконец, и сама

гора с ее народным преданием, тогда еще свежим, о виновнике ее наименования,

разыгравшихся когда-то тут кровавых драмах и кладе... Великолепный парк с

дорожками и вековыми, изредка, елями, прилегающий к господскому саду,

остался целым и теперь. Религиозный Бунин позаботился отдать дань и

предметам веры: в 1784 году воздвигнул каменный храм7 на месте

существовавшего ветхого деревянного; храм этот, весьма простой сельской

архитектуры, замечателен своими роскошными для церкви хорами, отделанными

по красному фону золотом и свидетельствующими, что у Бунина, при его вполне

барственной обстановке, были и свои певчие. Усердием, вероятно, владелицы

хоры содержатся в приличном виде и в настоящее время. В церковном алтаре

хранится старое Евангелие на пожелтевшей от времени бумаге, напечатанное в

1627 году, при Михаиле Федоровиче, благословением отца государя, патриарха

кир Филарета. Кроме того, есть несколько старых икон. Священник села

Мишенского, о<тец> Сытин, обязательно сообщивший нам некоторые факты и

сведения для составления этой статьи, указывал в Никольском приделе два

образа, написанные будто бы, по преданию, Жуковским в молодости: один --

местный в иконостасе, святого Николая Чудотворца, хорошей для простого

любителя работы, другой -- над царскими вратами, круглый, Благовещения

Пресвятыя Богородицы, значительно повредившийся. По достоинству живописи

последний образ далеко уступает первому и мог быть только произведением

самоучки. Четыре евангелиста внизу царских врат, не очень давней, по-видимому,

работы, по словам о<тца> Сытина, писаны будто бы дочерью умершей Зонтаг,

Мариею Егоровною Гутмансталь, владелицею Мишенского. Способность к

художеству, как видно, в роде Буниных наследственная. Только недавно, при

переделке настоящей церкви, сняты с царских врат ее те резные херувимы, к

которым, после Херувимской песни, Жуковский, в детстве своем, подводил

обыкновенно Анюту Зонтаг для целования их в обе щечки и приподнимал ее,

чтобы она могла это сделать беспрепятственно.

Мишенский причт (священник и дьячок) имеет в своем пользовании 42

десятины церковной земли, и сверх того к приходу Покровской мишенской

церкви приписано 400 прихожан мужского пола. Метрические книги о

родившихся начинаются 1783-м годом; в "тетради", выданной в этом году

белевским духовным правлением священнику Петру Петрову (без фамилии) с

причтом, значится записанным рождение Василия Андреевича таким образом:

"Той же вотчины (Мишенского) у дворовой вдовы, Елизаветы Дементьевой,

незаконнорожденный сын Василий, 30-го января". Рождение и крещение

Жуковского записано третьим, после каких-то двух крестьян, рожденных в январе

1783-го года. Неизвестно, по какой причине умолчано в "тетради" о крестном

отце новорожденного; у всех остальных детей имена восприемников упомянуты в

своем месте. Когда же Сальха, мать поэта, приняла св<ятое> крещение и почему

она носила отчество "Дементьевны", нигде не видно, а что она, при рождении

своего сына, считалась крепостною Бунина, в этом, по смыслу записи, нет

никакого сомнения. Впоследствии, когда "Васенька" подрос, то он сделался

общим любимцем всех Буниных, со включением даже и их прислуги, но

наименование "турчонок"8 (не в оскорбительном, разумеется, смысле) долго

оставалось при ребенке.

В глубине леса, за парком, остался неприкосновенный холм9,

сохранивший название "Греева элегия", по случаю того, что Жуковский, в

детстве, перевел на нем свое первое для печати стихотворение "Сельское

кладбище" Грея. Возвышенность эта насыпана рабочими под надзором

Жуковского не без цели: прежде с нее открывался лучший вид на Белев,

заслоненный от господской усадьбы, как выше сказано, возвышенностью с левой

стороны ее; в настоящее время насыпь поросла почти непроходимым лесом.

Место это всегда посещается любителями сельских прогулок, а особенно детьми

из учебных заведений, имеющими привычку вырезывать на коре деревьев

начальные буквы своих имен и фамилий. Искателями кладов насыпь вся изрыта,

и, разумеется, напрасно... Легендарная молва про зарытый клад, так сказать,

гнездится в среде окрестных жителей, и легковерные из них, чтобы не быть

смешными, решаются трудиться ночью -- искать в земле то, чего в ней никогда не