Варламов

сто в мейерхольдовском «Дон Жуане» — спектакле в общем хо¬

лодном и недобром».

Сганарель — последняя новая роль в обширном репертуаре

Варламова. К тому времени (первое представление «Дон Жуана»

состоялось 9 ноября 1910 г.) он еще больше отучнел, стал пере¬

двигаться с трудом и неохотно. И сильно туговат стал на ухо. На

повторных спектаклях часто усаживался на сцене поудобней,

стоял подолгу, прижимаясь к суфлерской ширме. Но — странное

дело! — и такой малоподвижный Сганарель казался бурным, озор¬

ным, заразительно веселым.

Выручала богатая и выразительная мимика? Летучая легкость

жеста, «говорящие» руки? Или за спиной Сганареля стояла не¬

призрачная, живая тень славы великого комического артиста?

С нею выходил на сцену? Должно быть...

Об иных ролях, сыгранных им, — ничего и нельзя толком рас¬

сказать.

Отзывы в периодической печати, воспоминания современников

полны восторженных слов и восклицательных знаков. Беда с этим

Варламовым: все хвалят, всё хвалят!

Задолго до мольеровской роли прикоснулся к драматургии

Шекспира. Только прикоснулся...

В комедии «Много шума из ничего» играл полицейского при¬

става Клюкву. Как играл? «Возбудив всеобщий восторг», — пишет

Старк. И вторят ему другие: «Неподражаемо!», «Великолепно!»

А как призывал ночных стражей к неусыпной бдительности,

а сам при этом подремывал, сквозь сон путая порядок слов?..

И как, безудержно многоречиво, требовал от всех краткости?.. Как

глупо и чванливо настаивал на том, чтобы протокольно было за¬

писано: его обозвали ослом, пусть все знают!

Невелика роль Клюквы (в новых переводах Кизила) в коме¬

дии, но весьма значительна. Именно он, смешной увалень, делает

то, что оказывается не под силу благородным флорентийским

господам: находит клеветников, источник шума из ничего. Для

комического исхода событий пьесы это очень важно.

Еще меньше (всего одно появление на сцене) роль старого

Гоббо в «Венецианском купце». Но опять же: «Отличносыграно!»,

Варламов «запомнился навсегда», «нельзя представить себе луч¬

шего старика Гоббо!»

И вообще шекспировские комедии — «прямое дело для Варла¬

мова, — пишет Э. Старк, — по той способности к откровенно весе¬

лой буффонаде, какая в высшей степени свойственна Варламову.

Но ни Мольер, ни Шекспир не пользуются фавором у театральной

администрации, и таким образом актер, замечательный, редкий

актер, лишен для своего творчества живой воды, коей у Шекспира

и Мольера — неиссякаемый родник, а мы, публика, — многих ча¬

сов большой художественной радости».

И такой строгий и взыскательный критик, как А. Р. Кугель,

находит нужным особо отметить, что «Шекспира могут играть

только люди с большой душой, с великим чувством жизни, с ге¬

ниальной детскостью и бессознательной мудростью... Варламов

«купался» в Шекспире. Он так играл шекспировские роли, что

невозможно представить себе другое исполнение, другой стиль,

другие интонации. Все эти словесные фейерверки специально

шекспировского остроумия выходили у Варламова так, будто он

родился с этими остротами».

А были сыграны Варламовым всего две небольшие роли в пье¬

сах Шекспира. Но, наряду с ролью Сганареля, они опровергают

еще одно заблуждение, связанное с именем Варламова. Утвер¬

ждали, что он — «органически русского репертуара актер», может

воссоздавать на сцене «только русские национальные характеры».

Оказывается, нет! Неверно это ограниченное представление

о его творческих возможностях, об их широте. А что не сыграл

многих ролей английской, французской, немецкой, испанской

классической драматургии — не его вина. И его вина. Не умел

постоять за себя, довольствовался малым, чаще всего тем, что

само шло в руки... Это надо повторять: уважение высказывается

только правдой.

XIV

Уже тридцать пять лет работает Варламов в Александрийском

театре.

31 января 1911 года «громкой меди громыханьем», празднично

отмечается этот юбилей. В честь славного юбиляра играется коме¬

дия Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». Варламов

выступает в одной из своих любимых ролей — Силы Ерофеича

Грознова.

Театр полон до отказа. Кассовая ведомость говорит о том, что

выручен в этот вечер самый большой сбор за весь сезон (1949 р.

50 к.).

Перед спектаклем — короткое торжественное заседание: гово¬

рят Варламову в лицо такие высокие слова, произносят такие на¬

пыщенные речи, что смущается даже он, привыкший к хвалебным'

устным отзывам и восторженным рецензиям в печати. Называют

его «гениальным комиком», «не знающим себе равных во всей

Европе», «самой крупной звездой на русском театральном небо¬

своде» и даже почему-то (из-за широкой известности, что ли?)

«негласным петербургским городским головой»...

Больше всего полюбилось Варламову это звание — городской

голова! По-ребячьи счастливо улыбаясь, потом переспрашивал:

— Слыхал, милый, как меня возвеличили? Я теперь ог-го-го

какую должность занимаю!

Спектакль, по правде говоря, был сорван частыми и нескончае¬

мыми аплодисментами... Зрительный зал бушевал при каждом

выходе Варламова, разражался рукоплесканиями после каждого

слова Грознова.

По окончании спектакля — подношение подарков. В следую¬