Вечно 17

– И ещё, звонила твоя мама, я конечно это не понимаю. Глупость какая-то. У вас с Фишер какие-то странные игры. – Хагберг пожал плечами и дернул за болванчик, который тут же начал качаться в разные стороны. И вот опять, мне ничего не ясно. Звонила моя мама? Зачем? Она ни разу по своей воли не звонила в школьную администрацию. Апрель месяц, ты издеваешься?

– В смысле? Я не поняла, – легонько качнула головой я, нахмурив брови. Хагберг устало выдохнул. Этот выдох говорил: «Ну как же вы меня все достали! Вам надо все пережёвывать! Возьму вообще и уйду на пенсию!», но мне было на это все равно. Со временем мне становится на все все равно. Безразличие в семнадцать лет? Хм, как интересно.

– Ну как же, вы же уезжаете. – говорит убедительно мужчина, подняв одну бровь, а затем продолжил. – Вот не понимаю я вашу логику. До выпускных экзаменов осталось всего ничего, а вы решили съездить в гости! Что за выходки? Ей богу, родители хуже детей…

Пока Хагберг отчитывает меня с мамой, я думаю об отъезде. В голове не укладывается. И я узнаю об этом так… Мои ноги перекосились, и я еле успеваю схватиться за стол, чтобы не упасть. На мгновение глаза лишились зрения, а в ушах появился какой-то писк, будто над ухом летает комар. Все внутри перемешалось. Сразу вспоминаю об Эрике. Нет-нет, я не могу его сейчас бросить, просто-напросто не могу! Это будет моим личным предательством. Ему и так тяжело, а если я ещё и уеду, то парень сойдёт с ума. Хагберг продолжает тараторить об экзаменах и некомпетентности родителей, но все это проходит мимо моих ушей. В голове только он – Эрик Нансен.

–…Ну что же тут поделаешь, значит, будешь учиться на дистанционном обучении, – продолжает директор, и я вернулась в реальность.

Сглотнув ком и протерев пот со лба, я тихо сказала:

– Сэр… это ещё неизвестно, возможно, мне никуда не придётся уезжать.

– Хорошо бы. Пропускать учебу сейчас не стоит. Тебе ещё надо определиться с колледжем, с факультетом. И ты, Милс, выступаешь с речью на выпускном, помни об этом. На тебя возложили ответственность, так оправдай наши надежды.

Я натянуто улыбнулась.

– Не беспокойтесь, я не подведу вас.

***

Мои кости жутко ноют, я не чувствую рук. Этот урок физкультуры просто добил все мое ватное состояние. Мало того, что в меня два раза попадали мячом (один раз в лицо, а в другой в плечо), так ещё и учитель отчитал меня за «не умение отбивать летающие предметы». Да, за это меня ещё никогда не ругали. Видимо в моей жизни будет ещё сто странных вещей, о которых я позже напишу целый роман под названием: «Необыкновенные истории: люди и летающее предметы». Но это ладно. На уроке французского (да, мы почему-то учим французский; хотя мне нравится, ибо наши парни прикольно произносят «Je veux te caresser», что значит – хочу тебя приласкать, после чего начинают играть бровями и проводить языком по верхней губе. Выглядит отвратительно, но смешно.) моя одноклассница Дори решили полечить мне мозг, расправившая о ссоре с Коди и Беном. Ну вот зачем тебе это? Зачем совать нос в чужие взаимоотношения? Всем все скажи. Любопытные люди по статистике живут меньше; почему не спрашивайте. Дори спросила и о Скотте с Эриком, и о том почему Роуз решила уехать. Слава богу, учительница пересадила её от меня и я смогла побыть в тишине, не думая о самоубийстве. С таким человеком, как Дори – это единственный выход. Иначе говоря, уроки прошлись по мне, превратив день в сущий кошмар.

На улице ветрено и пасмурно. Мир словно черно-белый. Я поправила свой коричневый шарф, надела наушники и включила любимую песню, в которой искала спасение. И эти слова – мое успокоительное:

«Я строю черные корабли,

в объятиях человека, которого я забыл.

Он звонит в колокол, который держит,

он звонит в изменениях.

Только мы остаемся

может быть, это наши головы в январе».

Я хочу уже сделать шаг, как меня останавливает чья-то рука. Нехотя разворачиваюсь. Коди. Боже, видимо эти мучения никогда не закончатся. Я убираю наушники.

– Ты домой? Давай я подвезу тебя? – Хвостик улыбнулся. Я резким движением убираю его руку со своего плеча и отхожу на шаг в сторону. Мне противно находиться рядом с ним в радиусе сто сантиметров, поэтому он должен сказать «спасибо» за то, что сейчас я ничего не предпринимаю. Мое лицо недовольно скривилось, и Коди это замечает.

– Что, Крис подарил тебе машину? За хорошую службу? – с иронией говорю я, поправляя волосы, что развивались из-за сильного и холодного ветра. Брюнет устало прищурился и пригляделся куда-то сквозь меня, думая над ответом. Наверное…

– Нет. Я подрабатываю у его брата в компании.

Мои брови взлетели вверх. Я удивлённо захлопала глазами. Конечно, они меня не перестают удивлять.

– Ух ты, и кем же? Шестеркой? – на мой комментарий Хвостик рассмеялся.

– Ты, наверное, уже знаешь, что Фред Блэк купил Бром стрит, и уже готовит фундамент для своего проекта.

Меня ещё больше удивляет тот факт, что Коди так спокойно мне все рассказывает. Думает, что так я его прощу? Ошибается. Предательство не прощается. А ещё, мне теперь ясно почему Эрик назвал «северных» «чёрными». Фамилия Криса и Фред – Блэк, отсюда и название. Ха, как банально и пафосно. Я скрестила руки на груди и с брезгливостью посмотрела прямо в карие глаза бывшего друга. Бывший друг – как глупо звучит.

– Мне все равно. – сквозь паузу говорю я.

– Понял. Тебе все равно. А твоему другу?

Он издевается? Всеми способами хочет задеть мои чувства.

– Ему тоже! – крикнула я, сомневаясь в своих словах. Этого никто не знал, кроме самого Эрика. – И он мой парень, а не друг!

Мои последние слова огорошили Хвостика. Его глаза забегали, а сам он замялся, как пятиклассник, которому стыдно подарить девочке валентинку. Затем его глаза наполненные ненавистью посмотрели в мои, и мне стало страшно. Сколько злобы в этом взгляде… Океан ярости. Я замечаю как напрягаются его массивные плечи, а потом и скулы на лице. Такое ощущение, что это я в чём-то провинилась перед ним, а не наоборот. Он тихо выдыхает.

– Наверное, лучше тебе пройтись пешком, – говорит Коди и проходит мимо меня, задев плечом. Я отступилась. В груди так стало больно и обидно, что я чуть ли не взорвалась. На лице застывает обоюдное чувство – ненависть. Как легко потерять человека и как трудно его вернуть. Но иногда лучше и не возвращать. Знайте: если люди уходят, значит, так велено судьбой, и не стоит никого удерживать. Лишние люди всегда мешают. Я провожаю Хвостика холоднокровным взглядом, прожигая его спину, а затем надеваю снова наушники, в которых играл уже второй куплет песни, и ушла. Ушла поскорее, чтобы не наткнуться на Бена Озборна. Школа – рассадник проблем в социальных отношениях, ведь именно здесь водятся «проблемные» люди, от которых лучше держаться на расстоянии. Я погружаюсь в музыку и исчезаю.

***

– Мам!!! Мама!!! – кричу я, как только вхожу в дом. По гостиной витал запах яблочного пирога, и я уже знала, что женщина дома. Во мне столько обиды и недосказанности, что хочется выплеснуть все это на чем или на ком угодно. Накипело. Я с грохотом бросаю рюкзак на пол, ключи от дома на журнальный столик и почти бегом иду на кухню. За весь путь мне удалось придумать целую речь для мамы. Например: «Это несправедливо! Я имею право знать и быть оповещенной! Ты ущемляешь права своего ребёнка, права подростка! Это нечестно! И вообще, ты же знаешь, что Эрику сейчас приходится трудно, но все равно делаешь нам с ним назло! Никуда я не поеду, ибо должна поддерживать своего парня и быть с ним рядом. Почему ты так поступаешь со мной?!»; да все звучит не складно, просто это я обдумывала на нервах, а они у меня ни к черту. Мои ладони автоматически сжимаются, и такое ощущение, что из ушей выходит пар. Вбегаю на кухню и хочу было начать свой монолог, как перебиваю саму себя. За столом сидит бабушка и пьёт кофе, а мама стоит у шкафчика с тарелкой пирога. Блин, бабушка, ты совсем не вовремя! Лицо пожилой женщины расплывается в фальшивой улыбке и она протягивает ко мне руки, произнеся мое имя. Деваться некуда, придётся обнять. Честно признаться, после того, как Фрейя отчитала маму за отсутствие личной жизни, я охладела к бабушке. Она перевернула все мое представление о ней; передо мной человек с маской. Даже родные могут быть совершенно незнакомыми для нас людьми. Несколько секунд мы стоим в объятиях, и резкий запах бабушкиных духов уже успел пробить мой заложенный нос.

– Я принесла тебе твои любимые печенья с шоколадной крошкой, – отодвигается от меня Фрейя, мило улыбаясь. Она вновь садится за своё место, а я тем временем злобно смотрю на маму. Но она, судя по всему, не понимает в чем дело, либо делает такой вид.

– Эм, спасибо, какими судьбами к нам? – я сажусь напротив бабушки.

Женщина обнажила зубы в улыбке и невинно поглядела на нас с мамой.

– Я просто хотела навестить своих любимых девочек. Или обязательно нужен повод?

– Нет, мам, мы тебе всегда рады, не неси чушь. Кстати, хорошо что ты пришла, все в сборе, – говорит мама, кладя тарелку с пирогом на стол.