Вечно 17

– Что значит… ты решила.? Что это значит?! Ты… это ты забрала приглашение, да?! Это ты?! – я кричу во весь голос, совсем забыв о правилах поведения. Мне слишком больно, чтобы улыбаться. Мне слишком больно, чтобы не кричать.

– Мама.? – мы с мамой прожигаем старушку взглядом. Она молчит. Видимо не знает, что сказать. Я чувствую такую ненависть, от которой руки чешутся, как у психа.

– Да, это я. У меня были запасные ключи от вашего дома. Я хотела забрать свои вещи, которые оставила с прошлого уикенда и наткнулась на почту, там и было приглашение. Учтите: я ни о чем не сожалению! Я поступила правильно. – отвечает Фрейя. В следующую секунду все слышат оглушительный стук. Мой кулак начинает сильно ныть. Вся рука заколола и покраснела. Я хотела сделать это ещё мощнее, но удар получился неаккуратным.

– Зато я сожалею… Я сожалею, что у меня есть такая бабушка, как ты, которая ведёт себя хуже садистов, ведь они хотя бы делают больно физически, а ты морально! – выкрикнув это, я выбегают из кухни к входной двери. Мне срочно нужен воздух. Много воздуха. По телу проходят сотни мурашек. Меня предали, боже, опять. Сколько можно причинять мне боль? Я не игрушка! Люди остановитесь! Все тело дрожит, но не от холода, от паники. Я в ступоре! Все это ложь, этого не может быть… Я медленно иду вниз по улице, пытаясь расставить мысли по местам. Ветер дует прямо мне в лицо, давая ледяные пощечины. Я обхватываю себя руками, пытаясь сохранить тепло, но безуспешно. Снаружи никогда не будет тепло, если внутри царит холод. Мое сердце превратилось в лёд. Не хочу больше никому верить. Доверие не оправдывается, по крайней мере у меня… Ветер усиливается. Волосы на голове превратились в гнездо. Представляю свой ужасный и жалкий вид: эти красные глаза, нос, губы, отёкшее лицо, растрепанные волосы; будто я сбежала из психиатрической клиники. В голове прокручиваются только что прожитые моменты, вспоминаю слова и мимику бабушки. Снова тошнит. Закрываю глаза. Темнота. Открываю глаза. Опять темнота. Я в глубокой яме, из которой нет выхода. Одна мысль: мне нужен Эрик. Мне срочно нужен Эрик. Я делаю уверенные шаги, и все больше отделяюсь от дома, но все ближе приближаюсь к Нансену.

Глава 21

– Рэйчел!

Передо мной открывается дверь, и я слышу этот тонкий, заплаканный и охрипший голос Дарьи. Лицо женщины было исхудалым, словно она не ела лет пять – появились круги под глазами, черты лица стали чётко выраженными, а щеки почти пропали. Я больше не вижу ту полноватую женщину с фигурой в форме круга, теперь перед моим носом совсем противоположный той женщине человек. Многие девушки бы хотели узнать секрет такого резкого сброса веса, но вряд ли им понравится этот способ. Грустная улыбка на лице Дарьи как бы говорит: «У меня умер муж и я бы не прочь застрелиться, а так все прекрасно и замечательно!». От этого становится печальнее в пять раз. Я поправила запутанные пряди за ухо. По дороге сюда, я выплакала всю боль, которая сидела во мне в виде какого-то осадка. Знаете, если не поплакать, то можно и захлебнуться негативными мыслями. Поэтому лучше выплакаться – это не стыдно.

– Здравствуйте, Дарья… Как у вас дела? – улыбка «вежливая девочка» закрепилась на моих губах. Я видела блеск в глазах женщины. Мой вопрос застал её врасплох, ведь по сути, дела у неё не к черту. Глупый вопрос. Сразу стало неловко и стыдно.

– Да так… – женщина выдохнула и отвела на секунду свой неживой взгляд. – Ничего нового. А ты как? Ты, наверное, пришла к Эрику?

Я поджала губы, кивая головой. Дарья сделала шаг в сторону, освобождая проход. Спустя мгновение, я уже снимала с плеч верхнюю одежду, слушая речь миссис Нансен (буду называть её так). Пока я снимала обувь, женщина успела рассказать о странном поведении сына, что «он не выходит из комнаты и целыми днями слушает любимую пластинку отца».

– Я даже пыталась вломиться в его комнату, но он ни сном ни духом. Не открывает дверь. Даже не отзывается. Может, хотя бы ты приведёшь его в чувство? Звала в гости Тару, но она почему-то не хочет. Я уже не знаю… как быть? – делится Дарья проблемами. Мне сразу все стало ясно. Обстановка тяжёлая. После смерти Уильяма Эрик пережил тяжёлый удар и теперь находится в глубокой депрессии. А что? Кто говорил, что мальчики не страдают депрессией? Жизнь настолько стала невыносимой, что депрессия – обычное состояние каждого второго подростка. Хотя у Нансена есть на то веская причина. Я отложила обувь в сторонку и выпрямила спину, посмотрев прямо в бездонные глаза исхудалой миссис Нансен. Перед собой появилась картинка мамы… Они обе в чём-то схожи, но только в чём именно я пока не знаю.

– Не волнуйтесь, Дарья. Я поговорю с ним, – обещаю я, делая шаг в сторону комнаты Эрика. В этом доме мне уже все было хорошо известно; за последние дни я успела здесь вкорениться. Да и близкие люди Нансена считали меня одной из них; это очень радовало. Конечно многие спешили, называя меня «маленькой невесткой», но, как поясняют хозяева дома, Уильям Нансен представлял в образе своей невестки именно меня; он представлял меня в красивом, пышном свадебном платье и фатой, собранными волосами и бриллиантовым колье (как подарок от свекра). Никто точно не мог объяснить его такой «фанатизм» в мою сторону, даже сам Эрик, но все точно знали, что я ему была важна. Жаль только вот его сейчас нет рядом. Как же жаль.

Дарья с каплей надежды улыбнулась мне и прошла в кухню. Не затягивая с делом, я прохожу прямо по коридору пока не доплетаюсь к коричневой двери. Нас с Эриком сейчас разделяет всего-то цемент и древесина, под названием дверь. Я прислушиваюсь. Играет какая-то песня в стиле рок баллады семидесятых годов. До ушей доходят обрывками строки песни, и, если не ошибаюсь, это группа «Rainbow» с известным хитом «Catch The Rainbow». Выдыхаю. Неужели это правда… Неужели он сломлен до такой степени? Это очень больно, когда тот, кого ты любишь умирает изнутри, и ты не в силах ему помочь. Выдыхаю воздух и набираю в себя смелость постучаться в дверь. Послышался глухой стук, затем ещё два, но никаких признаков жизни Эрика не обнаружилось. Песня за стеной как играла, так и продолжает играть. Никто не отозвался. Окей, попробуем ещё раз. На сей случай я постучалась с уверенным напором, сказав: «Эрик, это я, пожалуйста, открой мне дверь. Мне нужно с тобой поговорить!». Спустя минуту до меня дошёл звук щелчка – дверь открылась. Эрик подходит к кровати и прыгает на неё животом, громко выдыхая. Я не успела сделать и шагу как в лицо врезается неприятный запах какой-то дряни; смесь виски, жареной курицы, сигарет и грязных носков. Впечатление такое, будто я не в доме верующих норвежцев, а у какого-то сантехника, которого бросила жена. Мне становится омерзительно от такого резкого запаха, от чего я автоматически прикрываю нос рукой. Делаю неуверенный шаг и чуть ли не наступаю на пустую бутылку из-под пива. Глаза обводят весь паркет и видят две бутылки пива около кровати, одну полупустую банку виски у шкафчика и ещё одну баночку энергетика около моих ног. Почему люди ищут утешение в алкоголе? Почему они закрываются в себе, изливая душу какому-то двенадцатилетнему виски? Наверное, алкоголь в отличии от людей умеет слушать. Хотя сейчас я готова поспорить. Я – не самый худший вариант, по крайней мере, я смогу дать ему совет, а виски только может все испортить. Нет хуже комбинации, чем грустный человек и алкоголь. Ненужные мысли улетучились, и я теперь уверенно прошла в комнату. Помимо ужасного запаха здесь ещё была кромешная тьма. Все дело в шторах. Я их раздвинула, после чего тусклый свет начал резать мои зрачки. На улице погода была подходящая для хандры и нытья, Эрику это понравится. Музыка все ещё играла, но и с этим я разобралась. Оказывается, тишина прекрасная вещь. Мои уши ликуют и аплодируют мне, крича во всю «спасибо». Эрик недовольно мычит и садится на ноги ко мне лицом. О боже! На первый взгляд кажется, что Нансен не знает что такое мыло и душ; в его лексике нет такого понятия. Если раньше меня привлекала и даже восхищала его бархатная, идеальная кожа, то теперь все эти чувства пропали, как и желание оставаться в этой комнате. Я что, в параллельной вселенной, где Эрик Нансен неряха и грязнуля, то есть полная своя противоположность? Его лицо какое-то вялое, покрытое прыщами; он словно только что проснулся. Глаза опухшие, красные; под ними большие синие круги. Парень похож на мумию. Раньше его волосы сияли, как Полярная звезда, а теперь этот блеск исчез. Волосы похожи на солому, по которой прошёлся мощный смерч. Что же с ним такое? Это меня очень тревожит, я боюсь потерять ещё и Эрика. Меня это добьёт. Брюнет поправил свою белую майку, а затем во весь рот зевнул. Я смотрю в его зеленые глаза и ничего не вижу, не вижу своего прежнего парня; не вижу позитивного человека. Мне больно, опять… Счастье – оно такое непостоянное. За одно мгновение все может перевернуться с ног на голову. И это страшно.

Я выдыхаю и сажусь рядом с Эриком, сложив руки на груди. Мы оба сидим и смотрим в одну точку – никуда. Вы знали, что молчание может стать неловким всего за три секунды? Это всеми известный факт. Так вот, у нас с брюнетом неловкостей нет. Это не про нас. Возможно, некоторые ощущают неудобство в тишине, но я в ней растворяюсь. Мне так хорошо, ибо разговор и беседы – не мой конёк. Однако я все же решаюсь начать беседу первой.

– Как дела? – поворачиваю голову в сторону Нансена. К сожалению, в тот момент мне на ум не пришёл никакой нормальный вопрос, поэтому «как дела». Говорю же – беседа не мой конёк. Эрик поджал губы и улыбнулся, равнодушно хмыкая. Кажется, парень не рад меня видеть. А вот теперь неловко.

– Знаешь, если пить алкоголь каждый день, то можно заработать проблемы с печенью? Твоя печень, наверное, уже пишет завещание, – я попыталась как-то разрядить обстановку глупой шуткой, но Эрик мои старания оставил без какого-либо внимания. Сглатываю ком в горле. Парень продолжает играть в молчанку, и это надоедает. Мои глаза случайно находят под одеялом какой-то огромный комок бумажек. Вытаскиваю его и разворачиваю. Это были разные плакаты с изображением известных американских боксёров, среди них были Майк Тайсон, Мохаммед Али и Рой Джонс. Вопрос: почему Эрик выбросил своих кумиров? Он бы никогда так не поступил, ведь спорт – его страсть. Он мечтал заниматься спортом, так почему же теперь его идеалы выброшены на помойку? Я изумленно перевожу взгляд на Нансена и вопросительно сверлю его глазами. Он наконец-то повернулся ко мне.

– Эрик? – произношу я, переводя взгляд на мятые плакаты. – Ты что делаешь? Это ведь твои кумиры!

Нансен громко выдохнул, выхватил из моих рук плакаты и снова смял их в клубок, а затем без размышлений выбросил в урну, которая стояла в уголке комнаты. Я осеклась. Внутри меня все сжалось. Он так равнодушно выбросил то, что так любил, что я почувствовала лёгкую дрожь в ногах. Если парень так легко оставил свою мечту, то, что ему мешает бросить меня? Верно, ничего не мешает. В груди от этой мысли повеяло холодом, но я не стала подавать виду.

– Эрик, ты чего? Тебе же это приносило счастье! – я все ещё настаиваю на своём.

– Это было раньше. Теперь мне это неинтересно. – отвечает он, и я услышала, наконец, этот прокуренный голос. Сразу вспоминаю Криса. Боже, почему все замашки Эрика напоминают мне того садиста? Нет, нет, нет! Уходите плохие мысли прочь!

– Но почему? Ты же так…

– Рэйчел! – перебивает меня Нансен, и я замолкаю. – Я все уже для себя решил. Пожалуйста, не пытайся меня переубедить.

Сколько в этом голосе безразличия. Мы отдаляемся друг от друга. Я этого не хочу.