Век перевода (2005)

Баллада IV

Когда втираешь ты на две шестерки Иль коготь ставишь против белеша. Не выбирай усохшего в подпорки — Не в сизый цвет глядит его душа. Сегодня кош, а завтра — шмор наколет, И запоет сухой навеселе. Потом шмирье шалманы переполет, И ты законопатишься в котле. На деле нет ни кореша, ни брата. Оставь ему на пальцы дикий мед. Шнифты промажь, не подогнет лопата, Заначь собачку, зубы — и вперед! Волков поставь по кругу, не ломайся, Лопату и мозоль прижми к стреле. Прорежет свист — не ерзай, отрывайся, А то законопатишься в котле. Себя вини, коль мусора умяли. Слам подломил — завейся, но сорвись! Тебе вчера не в хипеш нарекали — Качаться на ветвях не торопись. И ежели гулять на воле хочешь, Ты засветло запляшешь по золе. Арнак отдашь и шкуру не замочишь, А то законопатишься в котле. Пахан, когда сидишь на короле, Сухому ухо не дари в наколку, Иначе и в рыжье не будет толку, И ты законопатишься в котле.

Ирина Ковалева {20}

КОНСТАНТИНОС КАВАФИС (1863–1933)

В ОЖИДАНИИ ВАРВАРОВ

— Чего мы ждем, сошедшись здесь на площади? — Да, говорят, придут сегодня варвары. — Так почему бездействие и тишина в сенате? И что ж сидят сенаторы, не пишут нам законов? — Да ведь сегодня варвары придут сюда. Сенаторам не до законов более. Теперь писать законы станут варвары. — А император наш зачем, поднявшись рано утром, У главных городских ворот на троне восседает В своем уборе царственном и в золотой короне? — Да ведь сегодня варвары придут сюда. И император наш готов принять их предводителя, — он даже приготовил указ, чтобы тому вручить: указом сим ему дарует титулы и звания. — А консулы и преторы зачем из дому вышли сегодня в шитых золотом, тяжелых багряницах? Зачем на них запястия все в крупных аметистах и перстни с изумрудами, сверкающими ярко, и опираются они на посохи резные, из золота и серебра, в узорах прихотливых? — Да ведь сегодня варвары придут сюда, так роскошью им пыль в глаза пустить хотят. — А что же наши риторы не вышли, как обычно, произносить пространные торжественные речи? — Да ведь сегодня варвары придут сюда, а варвары не любят красноречия. — А отчего вдруг поднялось смятение в народе, и озабоченно у всех враз вытянулись лица, и улицы и площади стремительно пустеют, и по домам все разошлись в унынии глубоком? Уже стемнело — а не видно варваров. Зато пришли с границы донесения, что более не существует варваров. И как теперь нам дальше жить без варваров? Ведь варвары каким-то были выходом.

ГЕОРГОС СЕФЕРИС (1900–1971)

ХЭМПСТЕД

Как птица с подбитым крылом годами не поднимавшаяся в воздух как птица не одолевшая ветра и бури падает вечер. На зеленый газон где весь день танцевали три тысячи ангелов нагие как сталь падает обескровленный вечер; три тысячи ангелов сложили крылья и сделались псом брошенным лающим одиноким ищущим хозяина или второе пришествие или косточку. Теперь я ищу немного покоя мне хватило бы хижины на холме или у моря мне хватило бы висящей перед окном простыни выкрашенной индиго расстилающейся как море мне хватило бы гвоздики в горшке искусственной даже красной бумажки на проволоке так чтобы ветер мог ветер мог вращать ее без усилий куда хочет. Вечер падал бы стада мыча и гремя колокольцами шли бы в загон точно самая простая и счастливая мысль и я ложился бы спать потому что у меня не было бы ни одной свечи, чтобы зажечь свет и читать.

PIAZZA SAN NICOLO [13]

Longtemps je me suis couchc de bonne heure [14]

дом весь в деревянных решетчатых ставнях и недоверчив когда приглядишься к темным углам «давно уже я привык укладываться рано» он шепчет «я смотрел на портреты Гиласа и Магдалины прежде чем попрощаться на ночь смотрел на яркую белую люстру на блестящий металл и с трудом расставался с последними звуками дня». Дом когда приглядишься к нему сквозь старинные рамы просыпается от шагов матери по ступенькам рука поправляющая покрывало задергивающая полог губы задувающие пламя свечи. Всё это старые истории не интересные уже никому узлом связали мы сердце и выросли. Прохладная тень горы никогда не доходит до колокольни монотонно отбивающей часы на нее мы глядим когда в полдень входит во двор тетушка Дарья Димитриевна урожденная Трофимович. Прохладная тень горы никогда не коснется могучей руки Св. Николы ни аптеки глядящей зеленым и алым шаром [15] точно застывший лайнер. Если ищешь горной прохлады надо подняться выше колокольни выше руки Св. Николы на 70 или 80 метров не так уж много. И все-таки там ты шепчешь что стоит улечься рано и в легком забытьи сна растворяется горечь разлуки много слов не нужно два-три и довольно ибо воды бегут не боясь остановки ты шепчешь примостив голову на плече друга точно это не ты вырос в молчаливом доме где лица нас тяготили и сделали нас чужаками неловкими. Но все-таки там, над колокольней, твоя жизнь меняется. Нетрудно взойти на гору но измениться трудно когда дом в каменной церкви а твое сердце в доме где сумерки и все двери заперты сильной рукой Св. Николы.

13

Площадь св. Николая (итал.).

14

Первая фраза романа М. Пруста «По направлению к Свану»: «Давно уже я привык укладываться рано». (Перев. Н. М. Любимова)

.

15

Традиционное украшение старинной аптеки. — Примеч. Г П. Саввидиса.

Пелион — Корица, лето-осень 1937 г.

МИЛЬТОС САХТУРИС (р. 1919)

ПОДАРКИ

Сегодня я нарядился в живую красную кровь сегодня я всем по нраву женщина мне улыбнулась девочка подарила мне раковину парнишка мне подарил молоток Сегодня раскорячившись на тротуаре приколачиваю к асфальту босые белые ступни прохожих все они плачут но никто не напуган все замерли там где я до них дотянулся все они плачут но все глядят на вспышки небесных реклам и на нищенку что продает куличи на небесах Шепчутся двое чем он там занят гвозди забивает нам в сердце да забивает гвозди нам в сердце вот оно что да он поэт

БАШНЯ

Дева шла и пела дева со змеями с цветами чудесными Цветы были так душисты Руки ему связал разбойник зарычал у ног ее кровь его голова язык корень поцелуй сады полны кровь молчи Все молчали Дева шла и пела дева со змеями с цветами чудесными

ЗИМА

Как красиво завяли цветы просто отлично завяли и безумец бежит по улицам с испуганным ласточкиным сердечком зима пришла, улетели ласточки на улицах глубокие лужи на небе две черные тучи сердито глядят друг на друга завтра на улицы выйдет дождь потерявший надежду раздаст всем зонтики на зависть каштанам набившимся в маленькие желтые складки выйдут и другие торговцы один продает старые-престарые кровати второй продает еще теплые шкуры этот торгует горячим сбитнем а этот коробочками из холодного снега для бедных сердец

СЛОВНО РОЗЫ

Трудные времена испуганные дети мастерят из бумаги петушков красят их черным как погасшие свечи красят их красным как окровавленные цветы и матери удивляются что потом приходит взрослый друг черный-пречерный друг с золотыми руками и берет их

КАПЛЯ

Памяти X. Н.

Проснувшись утром я закашлялся и на губах показалась большая капля крови. — Ну что, опять за старое? — спросил я себя. Но приглядевшись получше понял что это была не капля крови, а ярко-красный цветок что раскрывал и смыкал лепестки и бредил.

ГЕОРГИС ПАВЛОПУЛОС (р. 1924)

ПРОБА

Наверху накрывали на стол для свадьбы а мы с сестренкой невесты спустились в погреб за сыром. Я открыл бочку и окунул палец в пахучую мякоть. Он был весь в рассоле Она взяла меня за палец и сунула его себе в рот чтобы попробовать первой.

РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО

С тех пор прошли годы. Он всё еще сидел в одиночестве дома Глядя на стену, туда, где висела картина. Как будто корабль — он не мог припомнить не мог различить что там на ней нарисовано. В комнате было темно и нет никакой картины сказал он. Ту, что ты видишь, должно быть, годами ты создаешь в уме в неизменном сумраке где зарождаются сны. Он спокойно поднялся и включил свет. Тогда он увидел что на стене висит разбитое зеркало его юности. Из застывшего золотого огня выходила женщина нагая вплоть до мрака ее и он опускал глаза боясь обнаружить свое желание. Но она почуяла и расхохоталась бесстыдно ища любого повода коснуться его и раздразнить еще больше. Покуда он не осердился и запустив пальцы ей в волосы не вытащил шпильки — и пряди рассыпались по плечам. Теперь она дрожала всем телом и от ее испуганного взгляда быстро отчалила и пропала крошечная яхта с намалеванным на борту названием лавки где они сходились когда-то с такой любовью. С такой любовью. И это была та картина что он пытался припомнить. И вдруг он узнал ее. И сказал «почему». И она горько шепнула «сам знаешь, что спрашиваешь». И в последний раз указала ему на разбитое зеркало его юности.

ПРАХ

Мице

Ветер шумел вздымая их прах до самого неба она боялась боялась эй трусиха кричал он ей Перестань дурачок говорила ему уже мы не на земле у нас нет больше кожи нет волос даже глаз и то нет Мы стали прахом говорил ей но ведь ты меня видишь и я тебя тоже и любовь всё еще длится она не может стать прахом и любовь всё еще длится Я твой прах говорила ему а ты мой но куда мы подымаемся куда ветер всё шумит и ты пропадаешь из виду эй трусиха кричал он ей Перестань дурачок говорила ему