Верховный Издеватель

Говорят, любовь - это чудо. Но в том-то всё и дело, что есть чудеса - и лже-чудеса. Вера в форме невроза порождает и "любовь" в форме невроза. От того и от другого одинаково хочется бежать - это инстинкт самосохранения. Фантомные чувства пугают нас, как привидения. Ненастоящая жизнь равносильна смерти. Человек борется вовсе не за выживание, - как животные, как вчерашняя лошадка, - а за сохранение Личности. Личность же, по определению, может быть только подлинной. Подлинный Бог, подлинный друг, подлинная любимая....

А тут! Погонишься за новыми впечатлениями - наступишь на старые грабли.

Так и хотелось крикнуть:

"Ну что у нас за жизнь такая, люди! Вырвавшись из одной ловушки, тут же загоняем себя в другую. Прям без передышки! Вот стоило только этой Вере спастись от выдуманной веры - чтоб так сразу вляпаться в выдуманную любовь!"

То, что она "выдуманная", у Кирилла теперь не было сомнений.

"Нафантазированная "Подлинно-Истинная церковь"; нафантазированная "малая церковь" - семья!.. ну да! непременно с человеком, которого ты видишь первый раз в жизни. И за что это она сама себя так мучает!

Жаль и хочется помочь, да ведь не притворством же! Ни один человек не может дать то, чего у него нет. Если б я вообще никого никогда не любил, то, наверное, ещё бы мог поверить, что иногда "любят" вот так - одним умом. Что это "воля Божья"... Но то, чего требует бедная Вера - это воля... какого бога? Опять нашего старого знакомого?"

Первый раз Кирилл попал в такую ситуацию. До этого он знал только ту неразделённую страсть, когда он любил, а его - нет. Думал, если наоборот - это легче, оказалось - гораздо тяжелее. Неприятно быть предметом чьей-то страсти! Неприятно вообще быть предметом. Вроде, аксиома - а вот и она познаётся только опытом.

В нашем мире подмен всё время идёшь по минному полю. Страсти - и свои, и чужие, - взрываются там и сям, как "растяжки". Обезвреживать их умеют, кажется, только сапёры-аскеты - но их единицы на всё мироздание. Тяжко без карты! Минируют все и всё, без всякой системы... и каждый из нас сам изнутри тоже заминирован.

Но ясно одно: страсти - не любовь: особенно несомненно это видно со стороны (сами в себе мы это различие распознаём задним числом, уже подорвавшись). Главное содержание всей нашей жизни, её главная формула - крайняя необходимость любви при крайнем неумении любить. Эта крайняя необходимость любви - единственная движущая сила жизни, единственный её подлинный стимул. Эта возможная невозможность– единственная цель... "Невозможное человекам возможно Богу".

Любовь - самое сверхъестественное, что только есть на свете. Она, действительно - "сверх" всего, к чему мы привыкли в обыденной жизни. Но тут... тут атака "влюблённостью". Авианалёт.

Нет ничего отвратней Подмены... не только образа Бога, но и образа человека-избранника в нашей душе.

Подмена хуже измены.

Вот ты ищешь-ищешь всю жизнь Единственного Бога, а находишь... того, кого в псалмах называют чуждым. Ищешь-ищешь единственного в твоей жизни Человека и находишь... бесконечно чужое тебе существо. Мы все друг другу - ближние, но всякий раз, чуть только речь заходит об одном исключительном ближнем, претендующем на единственный трон, катастрофически часты ошибки. Ближний - он и есть ближний, но стоит лишь сотворить из него кумира (или ему из тебя), как он сразу же становится чужим.

Однажды кто-то сказал: "Как бы хотелось запретить в себя влюбляться! Знак повесить дорожно-запретительный, что ли!? Если б в меня не влюблялись, я бы любил".

А пока человек не нашёл себя, он хватается за соломинки... нет, даже и не за окружающих, а за свои фантазии о них. Заодно - за свою фантазию о Боге. О Его воле. А ты со стороны растерянно смотришь и не видишь, где же в человеке человек, чтобы его полюбить. Есть его всеобъемлющая самофантазия - но где он сам? Раз даже он себя не нашёл, как же тебе его найти? Вообще... где же в нас мы: самый главный вопрос! "Господи, дай нам Тебя и себя отыскать".

А может, вся эта история-истерия показывает, как тошно не любить!

Это самое страшное состояние во Вселенной. Вот не любишь - и всё тут. И ничего не можешь с собой поделать. Ад - это не когда нас не любят, это когда мы не можем любить. Вот не можем и всё!

Не-любовь властью врывается в наше сердце, как кусок "яблока" Адаму в желудок. Не-любовь мучает нашу цивилизацию. Не-любовь - как у современной Украины с Россией: насильно же мил не будешь! Худшая из всех агрессий: попытка заставить себя любить. Опять вспомнился фильм "Про Красную Шапочку". "Тебя излупят плётками, и ты как миленькая полюбишь меня!"

Потом Кирилл утешил себя:

"Но всё же такие ситуации доказывают хоть от противного, что любовь существует. Если есть подмена - и мы как-то сразу безошибочно, по одному тошному чувству осознаём её именно как подмену!
– значит, есть и то, что подменили. Если есть болезнь, есть и здоровье (хотя бы как точка отсчёта, от которой мы определяем болезнь). Если есть Верховный Издеватель, есть и Спаситель от него.

Жутко тягостно, когда снаружи ждут ответа "Да", а душа говорит "Нет". И ничего не поделаешь: наша личность в данной ситуации неотделима от "Нет". Всё можно - только нельзя перестать быть самим собой.

"Нет, это я ей потом скажу. Не сейчас!
– понял Кирилл. Человеку, зацикленному на саморефлексии, иногда трудно разрешить как раз самые простые вещи. Вот почему-то стыдно сказать "Нет!", когда надо сказать "Нет". Совесть от Бога или лже-совесть от лукавого, заставляет нас быть дипломатами? И наша "дипломатия" - это смирение или боязнь ответственности?

Тоска давила такая... как после того прошлогоднего сна. и тех "псалмов". Кирилл сам не понимал, что это на него такое нашло! С чего вдруг резко выцвели краски мира? С чего это с ним и надолго ли? Наваждение!

Всё банально, всё повторяется из раза в раз. Мы - зануды перед Богом. Но ведь и страдания занудны и банальны в своих повторах.

Впрочем, всякий, кто хоть раз пытался наблюдать за своим унынием со стороны, неизбежно придёт к совершенно "научному", опытному выводу, что в основе своей оно - иррационально. Это - именно "не нашего ума дело"! Это даже, если угодно - авария нашего "я". Это именно - атака извне на наше подсознание бурей помыслов: "Чужой, сильнейший ум с нашим борется", - как говорил Силуан Афонский и другие вышедшие победителями в этой борьбе. Кто победил, тот знает,. Кто не победил - пусть хотя бы поверит. Или проверит - и придёт к тому же выводу.

Тоска всё сгущалась. Теплоход остановился из-за тумана. Кирилл смотрел во мглу...

Белая ночь.

"Туман", "тумен", "тьма" - тайна русско-татарского имени: имени бесчисленного множества. Множество... чего? кого? Бездну отражённого в белой воде белого неба открыли, и от этого его пустая белизна закурилась, задымилась, расслоилась - взошла, как дрожжи и заполнила мир, стирая все его краски.

В этом призрачном мире мы то ли стоим на якоре, то ли... висим на ниточке его каната. Висим на волоске от полного растворения в бездне!